Пленница викинга - Бэрн Джулия - Страница 36

• Предыдущая
• 36/45
• Следующая

– Оттар меня выгнал. Хотя мне плевать на него. Я бы уехал в любом случае.

– Этот сопляк! – фыркнул Торкель. – Я должен был знать, что от него только и жди беды. Эгиль все предусмотрел. Он еще не был знаком с Гуннхильд, когда велел вытесать этот камень, но сделал все, чтобы защитить тебя. Сын наложницы – дело другое. Но сын рабыни становится рабом, кем бы ни был его хозяин. Эгиль хотел, чтобы ты стал его законным наследником. Он даже провел обряд введения в род. Я был свидетелем.

– Я ничего не знаю об этом, – ответил Рорик.

– Ну, конечно, ты не можешь этого помнить. По-моему, тебе и трех лет не было. Эгиль зарезал быка и сделал башмак из шкуры с его правой ноги. Затем мы наступили в него правой ногой, все по очереди, включая тебя.

– Неужели не было разговоров, – удивилась Ивейна. – Такой сложный обряд…

– Эгиль провел его в тайне. Когда Рорика привезли в Эйнарвик, все считали, что его родила женщина, которую Эгиль встретил в одном из походов, женился на ней, а потом вернул на родину. Когда Алисия забеременела, он отправил ее на одну отдаленную ферму. И ты рос там, Рорик, пока не стал достаточно большим, чтобы принять участие в обряде.

– Разве не проще было жениться на моей матери? – сухо поинтересовался Рорик. – Особенно если Эгиль любил ее.

Торкель поморщился.

– Не могу сказать. Она была англичанкой, рабыней, а он так гордился своим происхождением. Но потом родился ты. Сын. Наверное, он не ожидал, что так сильно тебя полюбит. После этого он даже перестал ходить в море.

– Мою мать это не спасло.

– Да, но ты должен помнить, что в то время мы воевали с англичанами. Руны! Нам так не хватало земли, а раздробленная Англия только и ждала, чтобы ее захватили. И мы это сделали, клянусь бородой Одина! – добавил старик, взмахнув рогом. – В год твоего рождения, Рорик, к северу от Иорвика правили мы, норвежцы. Только Альфред Уэссекский сумел дать нам отпор. Великий воин. Великий король. И не вздумай напоминать мне о Ситрике.

– Не собираюсь, – буркнул Рорик. – Разве могу я проявить неуважение к хозяину?

– Думаю, тебя останавливает мысль о моих старых косточках, – хмыкнул Торкель. – Годы не идут им на пользу. – Он встал, потянулся. – Летом я сплю снаружи. Это полезно. Так что вы останетесь тут одни.

Прежде чем гости успели ответить, он снял шкуру с ближайшей скамьи, усмехнулся и вышел.

– Это мерзнуть-то полезно? – проворчала Ивейна, ошарашенная таким поворотом событий. Она совершенно не ожидала, что останется с Рориком наедине.

– Хочешь, чтобы я тоже ушел? – тихо спросил он, вставая.

– Нет, – прошептала девушка и, набравшись храбрости, взглянула на мужа. – Я хочу быть с тобой.

Она так и не поняла, что за выражение мелькнуло в его глазах. Рорик кивнул и направился к двери.

– Я вернусь, – коротко сказал он. – Хочу задать Торкелю еще пару вопросов.

Что ж, по крайней мере, он не отказался переночевать со мной под одной крышей, – утешила себя Ивейна.

Она встала, расстелила на полу шкуры и начала раздеваться. Ее решимость подкреплялась одним-единственным ласковым словом. «Рунный камень, любимая».

Рорик тихонечко прикрыл за собой дверь и застыл на пороге. Даже сердце его перестало биться.

Ивейна сидела у огня, поджав босые ноги, и расчесывала волосы. Золотисто-медовая грива шелковистым плащом окутывала ее спину, и разделялась на отдельные пряди, открывая то изгиб бедра, то гладкое плечо.

Совсем как при первой встрече, – подумал Рорик. Но на этот раз она не страдала от боли. И он не собирался прикасаться к ней.

А если она сама этого хочет? Девушка казалась воплощением соблазна, но Рорик боялся, что страсть к ней заставляет его видеть приглашение там, где его нет. И все же Ивейна ждала его обнаженная.

Рорик подошел к ней медленно, словно боялся спугнуть. Опустился на одно колено и протянул руку. Как в первый раз. Но хотя в ее глазах читалась неуверенность, страха в них не было, и, отбрасывая волосы с ее лица, Рорик знал, что навсегда останется ее пленником.

Боги, как она прекрасна. Он мог бы любоваться ею часами.

– Это не… жалость?

– Жалость? – откликнулся Рорик. Он схватил ее за талию, встал сам и заставил подняться ее. – Это похоже на жалость? – спрашивал он между поцелуями. – Это… – Он легонечко укусил ее за шею, – или это… – он захватил губами ее сосок.

Ивейна вскрикнула, утратив способность думать, видеть и слышать. Она могла только чувствовать. Чувствовать яростный стук его сердца, силу рук, почти жестокую настойчивость его губ.

С болезненным стоном Рорик выпустил ее из объятий и начал торопливо раздеваться. Ивейна покачнулась: ее била дрожь, и она непременно упала бы, если бы не Рорик. Одним мощным движением он подхватил ее, и они вместе опустились на ложе из шкур.

– Если это называется жалостью, – пробормотал Рорик, – то это жалость к самому себе.

– Не важно, – выдохнула Ивейна, прижимаясь к нему.

Но Рорик отстранился; он держал в ладонях ее лицо, глядя ей прямо в глаза и дрожа от возбуждения.

– Это важно, Ивейна, я хочу, чтобы у тебя был выбор.

– Я уже выбрала, – шепнула девушка и прильнула к нему всем телом.

Она трепетала в его объятиях, мягкая, открытая, жаждущая. Забыв обо всем, кроме всепоглощающего желания обладать ею, слиться с ней, стать ее частью, Рорик одним резким движением вошел в нее, вырвав у нее крик наслаждения.

Хриплый стон слетел с его губ. Обнимая Ивейну так, словно она осталась единственным живым существом в гибнущем мире, он дал волю безумной страсти, и вскоре горячая струя его семени излилась в ее лоно, соединив их навечно, зародив начало новой жизни.

Если очень, очень повезет, – подумал Рорик, когда к нему вернулась способность рассуждать.

Ивейна лежала под ним, такая неподвижная, такая усталая, что он почти не слышал ее дыхания. Рорик поднял голову, вспомнив о том, с каким неудержимым пылом он овладел ею. Она еще такая невинная, такая нежная и мягкая. Не понимая, откуда в таком хрупком теле столько страсти, он провел ладонью по ее животу.

Она может носить его ребенка.

Ее ресницы дрогнули. Ивейна взглянула на него и улыбнулась. Эта застенчивая и женственная улыбка каждый раз проникала в самое его сердце.

Рорик видел, как расширились ее глаза, когда он снова вошел в нее.

– Ты думала, одного раза хватит? – Он начал двигаться, медленно, плавно, намереваясь растягивать удовольствие, пока они оба не пресытятся, не опьянеют от наслаждения. Ивейна ахнула и задрожала. – Сотни раз, – прошептал Рорик. – Тысячу. И этого будет мало.

Да, этого будет мало, – думала Ивейна, пока волна чувственного восторга омывала ее тело, росла, перехлестывала через край, и снова начинала расти.

Ей хотелось поговорить с Рориком. Выяснить наконец, что он собирается делать. Но это не важно; у них еще будет время. Сейчас она не могла думать ни о чем, кроме тепла его тела, кроме твердых мышц под ее ладонями, кроме сладости его поцелуев.

Англия и его родственники подождут.

Но Гуннхильд и Оттар не ждали.

– Уехали? Что значит, уехали? – Рорик, прищурившись, взглянул на Торольва. После возвращения в Эйнарвик он показал ему рунный камень в присутствии рабов и слуг и рассказал об обряде введения в род.

За ужином было много разговоров и удивленных возгласов, но затем рабы вернулись к своим повседневным обязанностям, а Ивейна удалилась в спальню. Пришло время побеседовать с мачехой и братом.

– Оттар сказал, что отвезет Гуннхильд погостить к подруге, и чтобы к его возвращению духу нашего здесь не было, – ответил Торольв.

Рорик нахмурился.

– Чушь какая-то. К утру вся округа узнает о рунном камне. С чего они взяли, что мы уедем?

– Что ж, я в любом случае не собирался здесь задерживаться. – Торольв пожал плечами. – Возможно, они надеялись, что ты повезешь Ивейну в Англию, а к твоему возвращению все забудется.

• Предыдущая
• 36/45
• Следующая