Человек-саламандра - Бирюков Александр Викторович - Страница 45

• Предыдущая
• 45/77
• Следующая

Что-то внутри, в районе желудка, сгустилось в твердый комок и болезненно ухнуло в низ живота.

«Вот о чем говорят: внутри всё оборвалось!» – подумала Лена.

Она пошла дальше.

Но, сделав несколько шагов, остановилась и спросила себя: «Что я здесь делаю?»

Ответа на вопрос не было.

За окнами в лунном свете, в тумане плыли деревья.

«Я же не лунатка… то есть не лунатик!» – сказала она себе, но уверенности не почувствовала.

Она помнила, что просыпалась на рассвете и заснула вновь. А теперь была уже ночь. Огромная «охотничья» луна плыла над кронами, серебря их сверху. Шпили далеких зданий тоже были ртутно-серебряными на гранях, будто вороненый металл в потертостях.

И еще она не помнила, как очутилась в коридоре. Значит, встала во сне и пошла, а уже по дороге проснулась.

Всё это неприятно.

Ей еще не приходилось попадать в ситуации, когда она забывала что-либо, отрубалась, как пьяная, или не могла контролировать себя.

В каком-то фильме она слышала слово «стресс», там, правда, не объяснялось значение, но Лена и так поняла, что речь идет о непосильных переживаниях, связанных с какими-либо событиями. Иначе говоря, она понимала, что стресс – это потрясение на грани возможности пережить.

И значит, люди в состоянии стресса (ведь так можно выразиться или нет?) ведут себя несколько необычно. Лена интуитивно чувствовала, что у нее именно стресс. И все особенности собственного поведения она могла объяснить только этим.

За спиной снова послышался шелест.

– Какого черта!? – воскликнула она, оборачиваясь, и вздрогнула всем телом, и похолодела.

Стена была еще ближе, почти вплотную к ней. И на этот раз на стене было большое мутноватое зеркало, в котором она увидела себя.

– Атас по норам! – сказала девушка, обнаружив свое отражение, а значит, и себя – голышом.

Стыдно стало «до писка». Одно дело быть голой под одеялом. Дико, но куда ни шло. А уж разгуливать по чужому дому в таком виде – это уже дурдом.

– Ты чего, подруга, вытворяешь? – спросила она у своего отражения, и оглянулась резко – не видит ли кто.

– А ты? – спросило отражение.

– Чего?

– Панчело! – показало ей отражение язык. – С меня какой спрос? Я – это ты.

Сердце зашлось стуком.

По шее и плечам побежали противные мурашки. Стало холодно вдруг.

– Страшно? – спросило отражение.

– До жути… – призналась Лена.

– А чего страшного?

– Не знаю…

– Пока тебе страшно не было, – язвительно заметило отражение. – Всё тебе ничего, толстокожей. А с собой поговорить ей страшно!

Отражение говорило каким-то очень обидным тоном. В голосе было что-то очень неприятное.

– Дай мне руку, – попросило отражение. – Помоги.

– И что будет? – прошептала Лена.

– А то не знаешь?

Лена знала.

Рука зазеркального двойника была теплой, но будто из металла. Словно за дверную ручку взялась.

И вторая Лена вышла из зеркала.

– Пошли, – сказала она.

– Куда? – не поняла Лена, всё еще держа своего двойника за руку.

– Дурочкой не прикидывайся, – поморщилась зазеркальная, – сама всё знаешь. И не дрожи. Это же сон. Всё тебе снится.

– Знаю, – призналась Лена, не в силах унять дрожь и понимая, что действительно знает – это сон.

Ей и раньше было знакомо ощущение, когда снится что-то страшное, ты понимаешь, что это во сне, но ни проснуться, ни изменить что-то не можешь. Рецепт один – терпеть и ждать, когда проснешься.

– Накинуть бы что-то, – сказала она жалобно.

– Думаешь, легче станет?

– Мне и одной было стыдно. Но две голых меня – это перебор.

– Так ты же и шла-то в гардеробную, – напомнила зазеркальная. – Побежали?

– Угу…

И две Лены засеменили трусцой в четыре босых ноги.

Лена с удивлением отметила, что бегать голышом еще стыднее, чем просто идти по чужому дому. Есть места, где нагота кажется естественной и вовсе не замечается. Но в некоторых ситуациях, как теперь, хочется мышкой прошмыгнуть, забиться в щель и кутаться, кутаться, кутаться. «Атас по норам!» – короче.

И только сознание того, что это сон, несколько утешало. Тут если тебя кто и увидит голой, то это будешь ты сама, потому что сон ведь – это только твой и больше ничей сон.

Однако Лена еще помнила и фильм «Лампа Аладдина», где было не только знаменитое «В Багдаде всё спокойно!», но и «Про сон, что не сон, а про не сон, что сон».

И это настораживало.

А вдруг всё это дикий спектакль?

«Я тогда с ума сойду от стыда!» – постановила Лена и дала себе слово, в любой ситуации этого невероятного, насквозь и со всех сторон реалистичного сна вести себя с достоинством королевы.

Где-то о какой-то картине она слышала изречение искусствоведа: «Женщина кажется нам будто бы прикрытой собственной наготой!» Девочка не могла понять, как это может быть. Либо ты одета, либо нет. Но именно из-за непонятности своей утверждение запомнилось.

«Буду прикрыта наготой! – решила она. – Пусть будет стыдно тому, кто станет на меня пялиться!»

Но, одновременно, остро не хотелось, чтобы этот кто-то был.

– Если ты мое отражение, – решилась вдруг Лена, – то, значит, я гримасничаю так же противно, как и ты?

– А я гримасничаю?

– Да, – твердо заверила Лена, – и мерзко притом.

– Значит, так же, ведь я твое отражение. Может быть, только не лучшей тебя.

– Стой! – чуть слышно сказала Лена и остановилась.

– Ты чего? – удивилась Лена-зазеркальная и вытаращила глаза, ну как полная дура!

– Слышишь?

Девочки разом обернулись.

Да, слух не подвел Лену.

Жуткие в лунном свете, отбрасывая густые черные тени на стену, крались за ними Огустина, дворецкий и этот кошмарный привратник в широкополой шляпе и с крестообразным посохом.

Причем крались они утрированно, как крадутся негодяи в мультике. А увидев, что их застукали, тут же отвернулись к стене и начали разглядывать портреты, будто ни в чем не бывало.

Девочки синхронно фыркнули от возмущения, но картина была слишком уж комичной, и они тут же расхохотались.

– Это они за нами присматривают! – сквозь смех сказала Лена-зазеркальная.

– Хозяин приказал, наверное, – давясь словами, сказала Лена, чувствуя, что если сейчас не прекратит смеяться, то умрет.

– Ладно, ну их. Пойдем нарядимся! – сказала Лена-зазеркальная, подавляя смех.

Оказалось, что они уже у двери в гардеробную.

Когда они отодвинули дверь, Лена заметила, что стеклянного пола нет. Аквариум был открыт. И гладь подсвеченной призрачно снизу воды только напоминала пол. Она скорее даже догадалась об этом, чем различила, но предупредить свое отражение не успела.

Лена-зазеркальная шагнула и ухнула в воду, утащив за собой и ее, потому что они так и не размыкали рук.

Обе сразу погрузились с головой.

Лена перепугалась, выдернула руку из цепких пальцев Лены-зазеркальной и попыталась всплыть, но не могла понять почему-то, где верх. И вместо этого подплыла к стенке аквариума.

– Мы русалки! – пуская пузыри, пробулькала зазеркальная, растопырившись руками и ногами и напоминая скорее лягушку, нежели русалку.

Вода была какая-то не мокрая.

Лена поняла, что может в ней дышать и не утонет, и парит, будто в вязком воздухе, а не в воде.

За стеклом аквариума, снаружи, она увидела тот самый зрительный зал, в котором они с хозяином дома смотрели фильм. Аквариум оказался на месте экрана. И Остин сидел на том же месте. И смотрел на них. Но будто не живой. Будто был куклой со стеклянными глазами.

Жуть снова охватила ее. А зазеркальная резвилась, будто попала в свою родную стихию, показывая кувырки, вроде фигур высшего пилотажа.

«Она точно отражение не лучшей моей части! – убедилась Лена. – Я не такая идиотка безмозглая!»

– Прямо зло берет с тебя! – сердито сказала она и встала ногами на песчаное дно аквариума.

– Да ну тебя! – ответила та и показала язык, но тоже перестала кувыркаться и встала напротив.

• Предыдущая
• 45/77
• Следующая