Старьёвщик - Биссон Терри Бэллантин - Страница 13

• Предыдущая
• 13/46
• Следующая

Почти александрийка? Самое странное, что я совершенно не встревожился. Наверное, все дело в куппере. Или в дымке снаружи, похожей на занавесь, опускающуюся на мир.

– Мы просто нуждались в контакте, – повторила она. – На случай если вдруг что-нибудь появится. Потом пришел ты с пластинкой. Потом появились они. Я так поняла, Бюро нагрянуло с рейдом.

– Только не Отдел принуждения, – сказал я. – Они даже не знают об альбоме. В любом случае они не нападают на подпольные клубы. И не стреляют из «карильона».

– Ну и не александрийцы, – заметила Генри.

Меня она не убедила, но я устал от споров.

Генри стала готовить что-то нам на ужин, блюдо тайской кухни. Я чувствовал себя странно, когда мне подавали на стол. Пока мы ели и ждали Боба, Генри объяснила, как она связалась с александрийцами.

Из-за любви.

Наверное, что-то отразилось на моем лице.

– Не к Бобу! – воскликнула она. – К Панаме.

– Каналу или стране? – Художнику, – поправила она, опираясь на маленький дешевый столик. – Я никогда не хотела быть библиотекарем. Я хотела стать художником. Даже уговорила родителей послать меня в Париж, в школу искусств.

– В Париж, во Францию?

– В Маленький Париж, во Флориду. Панама стал моим учителем. Он очень сурово со мной обращался. Вначале я думала, что он старается разочаровать меня. Потом поняла: он пытается не влюбиться в меня. Ну а я даже не пыталась.

– Вижу, – заметил я.

Синие птицы вернулись. Я не смог сдержать улыбку. Она посмотрела на свою грудь и покраснела.

– Старая, как мир, история. Студентка и профессор. Он считал, что он другой. Я считала, что я другая. Мы даже думали, что сможем иметь ребенка. – Синие птицы постепенно увядали. – Так или иначе, все разбилось вдребезги. Мы жили вместе не больше трех месяцев, когда на школу организовали рейд. Панама еле успел выскочить в заднюю дверь. Я не понимала, что происходит. Была потрясена так же, как ты сейчас. Я встречалась с александрийцем.

– Поэтому стала сама александрийкой.

– Меня не интересовало великое искусство настоящего ли, прошлого или будущего. Я хотела только Панаму. Он послал Боба сказать мне, что ушел в подполье, и просил ждать его. Все произошло почти девять лет назад.

– И ты все еще ждешь.

– Можно и так сказать.

Мы оба все еще ждали – Боба. Сидели за столом и смотрели, как темнеет на улице. Казалось, будто невидимые руки украшают город, вешают нити самородков, бриллиантов, драгоценных камней, по дюжине колец на каждый палец. Один за одним, десяток за десятком, сотня за сотней, все разом, а небо полыхало розовым и красным.

В конце концов буйство красок показалось чрезмерным.

Боб так и не объявился.

– Что-то, наверное, задержало его, – предположила Генри. – Он обычно звонит. Позвонит завтра.

Она чуть не плакала. Я ничего не ответил. Мы просидели еще полчаса не разговаривая, а потом она пошла спать в свою комнату, а я вернулся на диван.

Следующим утром куппер на моей ноге был все еще теплым, хотя и менее розовым, и покрылся короткими, похожими на иголки ежа, волосами.

Мне все также не хотелось в туалет.

Генри ушла. Она постирала и сложила мои голубые брюки с одной полосой, оставила их на стуле. Совсем как новые, если не считать крошечной дырочки и огромного темного пятна чуть выше левой коленки.

Я встал и надел их – нелегкое дело, когда нельзя согнуть ногу. Но мне уже стало лучше.

Я подпрыгнул к окну.

Лектро припаркован за углом, как и сказала Генри. Стоял ветреный октябрьский день, я чувствовал ветер кончиками пальцев через стекло. Листья слетали с деревьев с готовностью самоубийц. Возвышался пик Грейт-Киллс, чистый, раздетый, без облаков. Я увидел оранжевую точку, которая могла быть Корпусом домашних животных, и подумал об одинокой Гомер.

С ней все в порядке – на данный момент. Плата высокая, но не до такой степени. Главное – вовремя платить деньги.

Значит, главное – моя работа.

Значит, главное – вернуть пластинку.

Значит, главное – найти Боба, который не объявился вчера вечером.

Я еще не закончил свою логическую цепочку, когда зазвонил телефон. Я попрыгал к дивану. Номер на дисплее ни о чем не говорил, во мне забрезжила надежда.

– Боб?

– Мистер Шапиро? Сейчас с вами будет говорить врач.

– Корпус домашних животных?

Нет ответа. «Сейчас с вами будет говорить врач» обычно говорят перед разговорами с роботами-рекламщиками, подобная фраза пару лет назад даже стала названием для бродвейского мюзикла. Я уже собирался повесить трубку, когда прорезался голос:

– Мистер Шапиро, доктор Гаттман у телефона. Боюсь, у меня неприятные новости.

– Гаттман? Вы ветеринар Гомер?

– Хуже. Доктор Гаттман из бухгалтерии. Боюсь, у нас проблема.

– Вы получили плату. Я дал согласие. В чем проблема?

– Проблема не в оплате, а в политике. Согласно записям, вы федеральный служащий, «Полное обслуживание служащих Отдела удаления по семейному плану Джорджа Вашингтона»?

– Да.

– В вашем конфиденциальном внутреннем файле, полного обслуживания опция «Служащий Отдела удаления» стерта, а значит, предоставляемые услуги перестали распространяться на домашних животных, – сообщил доктор Гаттман. – Таким образом, нам не удалось активировать добавочную услугу, как планировав лось.

– Стерта?

– Временно. Пока вы на измененном задании.

– Что еще за измененное задание?.. Не кладите трубку, секунду, я перезвоню на Достойную улицу.

Я позвонил на Достойную улицу, но там, как обычно, никто не отвечал. Позвонил домой. Решил, что на моем компе будет сообщение, если вдруг возникли какие-то проблемы. Однако линия оказалась занята. Неужели Достойная улица пыталась дозвониться мне?

Я вернулся к предыдущему звонку, но теперь сам оказался в режиме ожидания. Я воспользовался ситуацией и поскакал в ванну умыть лицо. Посмотрел в зеркало в первый раз за несколько дней и увидел…

– Шапиро? – вопросил тоненький голос. Я схватил трубку.

– Гаттман? Запишите на мой счет «Полужизнь». Я все еще пытаюсь дозвониться в «Федеральное обслуживание».

– Боюсь, что не могу этого сделать, – сказал он. – По федеральному закону нам не дозволяется поддерживать жизнь человека или животного больше чем двадцать четыре часа, если они страдают. По нашим собственным правилам нам не дозволяется активизировать дополнительную услугу, если первоначальный счет на измененном задании.

– Минутку…

– Ваш любимец переехал сегодня утром из общей палаты в «Последнюю веранду». Его страдания окончатся сегодня в полночь. Вы получите по почте фотографию, которую сможете поставить в рамочку.

– Вы собираетесь убить мою собаку?! Щелк.

– Стойте! – глупо крикнул я. На линии царила тишина.

Длинная лестница даже днем утопала в темноте. Я запнулся, держа ногу вытянутой. Добравшись наконец до низа, зашатался. Нога болела. Я боялся заглянуть под штанину, но чувствовал, как куппер сияет от удовольствия. Он обжигал даже через толстую материю небесно-голубых штанов с одной полосой.

Я похромал через улицу за угол к машине. Прижимая большой палец к замку, испытал секундное чувство тревоги – что, если Достойная улица каким-то образом поменяла коды? Наверное, такое можно проделать и на расстоянии, с помощью электроники. Но дверь распахнулась, я проскользнул внутрь и беззвучно поехал.

Не так уж все и плохо. Я направился к мосту, обдумывая ситуацию по пути. Перво-наперво забрать Гомер. Придется успеть до полуночи. Дальше – сложнее. Измененное задание. Выходит, Достойная улица как-то узнала, что пластинка Вильямса исчезла из сумки? Или просто они ждали, пока я проверю свой комп? Мне нужно домой. Нужно найти Боба. Нужно вернуть Вильямса и положить его обратно в сумку перед учетом, который предстоит в конце месяца…

– Поверните направо, пожалуйста.

Я задремал – опять куппер? Я находился в конце моста со стороны Островов. Светофор горит красным светом, а к моему лектро идет служащий моста.

• Предыдущая
• 13/46
• Следующая