Святой Лейбовиц и Дикая Лошадь - Биссон Терри Бэллантин - Страница 95

• Предыдущая
• 95/127
• Следующая

Улыбка Эдрии не изменилась. Наказание это не отличалось от принятого ею обета. Она неторопливо подошла к папе и, опустившись на колени, поцеловала его кольцо верховного судии.

– Где Чернозуб? – шепнула она.

Коричневый Пони чуть не поперхнулся от ее дерзости и прошептал в ответ:

– Понятия не имею.

Таким образом дама-кардинал покинула Новый Иерусалим в обществе сестры Эдрии Сент-Клер и трех монахинь, ее помощниц на конклаве в Валане. Им были предоставлены возница и четверо вооруженных всадников, которые должны были сопровождать их до Брейв-Ривер. В последнюю минуту Иридия нанесла папе еще один визит и попросила разрешения сделать по пути остановку в аббатстве Лейбовица, что удлинило бы их путешествие не более чем на несколько дней.

Коричневый Пони удивленно воззрился на нее. Кардинал Силентиа была почти его ровесницей, при всей своей суровости сохранившая былую красоту и если не изящество, то очарование. Но теперь он видел, что она сама очарована Эдрией.

– Она хочет узнать, вернулся ли Чернозуб в аббатство, – вздохнул понтифик.

– Мне тоже это пришло в голову, Святой Отец. Но помещения для гостей там приличные, и их достаточно. Братия и мои сестры будут видеться только в церкви, если эти встречи вообще состоятся.

– Очень хорошо, но если вы потеряете ее, вас обоих ждут неприятности, – сказал он. Его разрешение исходило из убеждения, что ни Чернозуб, ни аббат Олшуэн не захотят этой новой встречи. – Тем не менее, если вы где-то встретите брата Сект-Джорджа, передайте ему, что я требую его немедленного появления.

Преклонив колена, Иридия удалилась. Лишь через три недели письмо Нимми с поля боя на восточных равнинах достигло адресата. Коричневый Пони счел письмо раздражающим и сказал курьеру: «Пусть он почтит своим присутствием праздник бойни, а затем доставь мне этого идиота».

Но едва он сказал это, перед папой Аменом II ярко предстал облик Чернозуба в будущем – потрясенного известием о внезапном обращении Эдрии к религии и о наказании, наложенном на нее папой. Он будет потрясен и, наверное, разъярится. Папа решил, что при появлении монаха увидится с ним не сразу. Пусть он услышит обо всем от Кум-До, Джинг-Ю-Вана, Вушина и двух секретарей с Востока, унаследованных от кардинала Ри. Они понимают его мотивы и то, почему в них возникла необходимость. В конечном итоге возмущение брата Сент-Джорджа уступит место его религиозным убеждениям, и тогда папа сможет спокойно повидаться с ним.

Сентябрь подходил к концу, а Чернозуб так и не появился в бревенчатом «Ватикане» папы Амена II. Его святейшество, положив ноги на стол, одним глотком допил остаток бренди, откинулся на спинку кресла и улыбнулся своему пожилому телохранителю.

В личном кабинете Коричневого Пони в папском дворце с бревенчатыми стенами и глиняным полом горела единственная свеча, но в огромное окно с южной стороны светил на удивление яркий диск луны, и казалось, что в ее сиянии все светится, включая лица папы и воина.

– Топор, ты знаешь, какой день будет завтра?

– Четверг, двадцать девятое, ваше святейшество.

– День святого Михаила, командующего небесным ордами.

– Я думал, что они там постоянно обитают.

– Нет, нет! Все ангелы – сущие Кочевники, и там их целые орды.

– И что из этого, ваше святейшество?

– Топор, кафедральный собор святого Михаила Ангела Войны находится в Ханнеган-сити и принадлежит Уриону Бенефезу. Для него завтра обернется пышным празднеством и торжественной мессой. Я же проведу мессу тихо и скромно. Отрывок из Евангелия этого дня включает в себя первые десять строф из тринадцатой главы Святого Благовествования от Матфея и на первый взгляд не имеет никакого отношения к архангелу Михаилу. Иисус призывает к себе малых детей, говорит, что все мы должны снова стать как дети, чтобы войти в царствие небесное. Не странно ли это?

– Нет, ибо детям дарует жизнь меч ангела Божьего. Коричневый Пони помолчал. Он понимал, что Топор имеет в виду, но как странно он это высказал.

– Старый еврей однажды рассказал мне, что наш ангел битвы – защитник синагоги, так же как для нас он защитник Церкви. И конечно, ее детей. Это, думаю, и объясняет выбор отрывка из Евангелия. Но ты знаешь, что компания старух-Кочевниц поженила меня с Барреганом, Стервятником Войны?

– Помнится, вы несколько раз упоминали об этом, ваше святейшество. Надеюсь, что брак оказался счастливым.

– О еще бы, еще бы! Думаю, войну мы выигрываем, – папа налил себе еще стакан бренди. – Но теперь, когда я возношу молитву Михаилу, я испытываю нечто странное. Надеюсь, что командир армии ангелов простит меня. Брак этот был вынужденным. Должен ли я извиняться, когда мысленно вижу, как Ангел Войны Бенефеза сражается с моей сверхъестественной женой-птицей?

– Нет.

– Ах, значит, у тебя есть свое мнение! Вопрос, конечно, риторический, но почему ты сказал «нет»?

– Потому что и ангел, и стервятник – это одно и то же.

– Хотелось бы мне услышать от тебя, что оба они на одной стороне. Ведь ты никогда не будешь христианином, не так ли, Вушин? И все же у тебя иногда бывают потрясающие озарения. Когда-нибудь расскажи мне снова об Убийце людей.

– Снова? Не помню, чтобы я вообще вам о нем рассказывал, ваше святейшество.

– Нет, я всего лишь слышал отрывок твоего повествования, когда ты как-то рассказывал об этом Чернозубу. Кто такой Убийца людей?

– Сострадающий им, – слышно было, что обозначил он это слово заглавной буквой.

В лунном свете Коричневый Пони удивленно воззрился на него.

– В древней пословице, бытующей у моего народа, – добавил Вушин, – говорится: «Меч, который убивает, – тот же меч, что дарует жизнь».

– Прими еще стакан этого отличного горного бренди. Но кому меч может даровать жизнь? От бренди Топор отказался.

– В ходе битвы меч приносит смерть одному и жизнь другому. Жизнь его семье, его вассалам и суверену.

– Да, припоминаю, что твой меч раз или два сохранил мне жизнь. Хотя пословица не так уж глубока. Кое-что из сказанного тобой может привести людей к мысли, что ты путаешь Бога и Дьявола, Вушин.

– Надеюсь, что ваше святейшество к ним не относится.

– Нет, но что ты скажешь в ответ на такое обвинение?

– Я отвергаю его. Как я могу их путать? Я понимаю, что они не двое в одном.

Коричневый Пони засмеялся.

– Топор, папа Амен Спеклберд когда-нибудь учил тебя искусству парадоксов?

– Нет, но он был так добр, что несколько раз говорил со мной. Вы сказали, что я никогда не буду христианином. Старшина Джинг сказал мне то же самое. Но будь я учеником святого Спеклберда, я стал бы им.

– Ты уже возвел его в святые. А это моя работа. Ты атеист?

– О нет, я почитаю всех богов.

– Сколько их входит в это понятие «всех»?

– Бесчисленное множество. И еще один.

– Какая бессмыслица!

– Ваше святейшество, разрешите мне услышать, как вы считаете до одного.

– Один.

– Покажите, что это такое.

Коричневый Пони смущенно заерзал. Наконец он постучал пальцем по голове.

Вушин тихонько засмеялся.

– Ошиблись. Вам придется еще долго размышлять над этим. И вы не смогли сосчитать до одного. Вы начали отсчет от одного и остановились. А один – это бесконечность.

Папа сменил тему разговора. Он не был мистиком, но мистика как таковая его привлекала. Спеклберд, Чернозуб, Вушин – всем им были свойственны какие-то мистические черточки, хотя все они разительно отличались друг от друга. Они восхищали Коричневого Пони, но он не понимал их.

В середине сентября в Ханнеган-сити император созвал своих генералов. Он был полон безграничной радости по поводу захвата оружия; пусть оплавленное в огне, его нельзя было пустить в дело, но можно было подробно изучить. Сгорели ложи и цевья, взорвалась часть барабанов, погнулись от жара и от взрыва бочонков с порохом некоторые стволы. Филлипео любовно оглаживал их, и его руки стали черными от нагара. По словам оружейников, можно будет начать выпуск копий оружия с западного побережья, как только они получат соответствующие инструменты, наладят станки, сварят необходимые марки стали, найдут медь для патронных гильз – если только императорские войска продержатся так долго.

• Предыдущая
• 95/127
• Следующая