Тахиона - Грай Татьяна - Страница 12
- Предыдущая
- 12/15
- Следующая
Ланской молча рассматривал снимки, а Винклер ждал, что же скажет врач: у того явно были какие-то соображения. Наконец командир не выдержал:
– Эмиль Юлианович, что молчишь?
Ланской словно проснулся.
– Знаешь, Саймон, – сказал он негромко, – нужно… впрочем, я не знаю, что нужно. Мне кажется только, что там у него тодит.
– Что?.. – Тронхэйм уставился на Ланского, как на привидение. – Тодит? Зачем? И каким образом он мог бы…
– Нужно все-таки изловить этого колдуна, – сказал Винклер, – и поговорить с ним всерьез.
– Как ты его изловишь, если он распорядился помалкивать и скрывать, где он находится?
– Придется действовать грубыми средствами, – пожал плечами Винклер. – Повесим наблюдатель; как только засечет знахаря в океане – перехватим.
– Может быть, попытаться еще раз поговорить с Дек-Торилой? – предложил Тронхэйм.
– Вождь точно так же в руках колдуна, как и все остальные. Начнем с Карпацико-тина. Что там со спорами? – командир повернулся к Ланскому. – Проросли?
– Да, – кивнул врач, – есть что продемонстрировать. Скрибнер тут же провозгласил, что начинается операция «Отлов колдуна», и направился на «Эксор» – запускать наблюдатель. Винклер хотел сказать что-то, но только плюнул вслед разведчику. Сергиенко поинтересовался ехидным голосом, включит ли командир этот эпизод в рапорт на Скрибнера, на что Винклер ответил, что рапорт, кажется, придется подавать на всех членов экспедиции – все хороши, и тоже ушел на «Эксор».
– Ох… – вздохнул Тронхэйм, – до чего же у нас командир грозный… Того и гляди, всех уволит без выходного пособия.
– Ага, – согласился Сергиенко. – Особенно Скрибнера. А ты знаешь, почему он все эти штучки терпит?
– Слышал краем уха, – сказал Тронхэйм, – но без подробностей.
– А подробностей никто не знает, – сказал Сергиенко. – Только Винклер скорее сам из разведкорпуса уйдет, чем на Скрибнера рапорт подаст. Они когда-то вместе в аварию попали, и в результате Адриан Антонович полгода в госпитале валялся, его из кусочков в целое состояние собирали, – Саймона спасал. Винклер тогда совсем мальчишкой был. Так-то. Ну, а у Саймона Корниловича память крепкая, он помнит, кому жизнью обязан.
Ланской сказал:
– Я тоже обязан… и не в первый раз.
Утром, в шесть часов двадцать минут, автомат-наблюдатель сообщил, что лодка Карпацико-тина отчалила от Та-Вик, направляясь к острову вождя. Тронхэйм и Скрибнер бросились на перехват.
Они опустились на волны перед лодкой, и Карпацико-тин поневоле бросил весла – нос лодки оказался в трех метрах от «летучки». Тронхэйм открыл дверцу и поздоровался.
– Здравствуй, Карпацико-тин. Желаю тебе иметь много детей, рыбы и орехов. Куда направляешься, если не секрет?
Карпацико-тин потряс головой и пробормотал:
– Здороваться умеешь, слова знаешь… Что тебе от меня нужно?
– Поговорить с тобой хотим, – сказал Тронхэйм, – а тебя все никак дома не застать.
– О чем говорить? – зло спросил Карпацико-тин. – Опять хочешь истории слушать? Все уже слышал, других нет.
– Есть история, которую твой ученик забыл рассказать.
– Какая?
– История про тодит.
Колдун вскочил резко, лодка вильнула от толчка, и Карпацико-тин упал на скамейку. Одно весло вырвалось из уключины и, отплыв в сторону, закачалось на волнах, но Карпацико-тин не обратил на него внимания. Он смотрел на Тронхэйма так, словно хотел прочитать мысли розового и понять, чем грозит ему, колдуну, новый оборот дела.
– Мы хотим пригласить тебя на Ки-Нтот, – продолжал Тронхэйм, словно не заметив испуга колдуна. – У нас есть тодит, но мы заперли их в крепком сосуде, они не опасны? Посмотришь? Может быть, это не те корни?
Карпацико-тин сделал вид, что обдумывает предложение и решает, соглашаться на визит или нет. Тронхэйм не торопил его, давая возможность отступить с достоинством. Наконец колдун сказал:
– Что ж; интересно посмотреть.
Тронхэйм перебрался в лодку, и «летучка» заскользила по волнам, таща на буксире деревянное суденышко.
В лагере их ждали. Винклер, встретив колдуна на берегу и, представившись по всей форме, пригласил Карпацико-тина в дом. Знахарь, ворча что-то невнятное, вошел, и, не скрывая любопытства, осмотрел комнаты, пощупал стены, сказал одобрительно: «Хорошо, гладко…» Потопал босой ногой по полу, остановился возле окна – «Хорошо, все видно…» Затем его пригласили к столу. Карпацико-тин недоверчиво понюхал салат и сказал:
– Я не голоден.
Тронхэйм не был уверен, что абсолютно точно представляет картину давних событий, но приходилось рисковать. Он начал разговор так:
– Скажи, мудрый Карпацико-тин, как могло случиться, что розовые потомки Корилентио-лека ушли на большой остров, не взяв с собой тахи? Ты не дал им охраняющих зверей, почему?
По выражению лица колдуна Ипполит Германович понял, что находится на верном пути.
– Не дал, – сварливо сказал колдун. – Потому что Крила-пак хотел быть сильнее меня, и он увел своих людей на большой остров. Он думал, – хихикнул Карпацико-тин, – что на большом острове они сами станут, большими.
– И ты не сказал Крила-паку, что на большом острове нельзя жить?
– Как будто он сам этого не знал, – огрызнулся колдун.
– Хорошо, – сказал Тронхэйм, – это ваши дела. Тесно вам стало, понимаю. Но неужели тебе самому не хочется жить на большом острове? Там и деревья лучше, и зверей много.
– Ха. Деревья. Зачем они? У нас есть деревья. Лодки – из стволов, дома
– тоже. Какое питье из молодых орехов – ты пробовал, знаешь. Зрелый орех испеки, зажарь – и ешь, можно даже без рыбы прожить. Зачем другое? Звери, говоришь? Так они ведь опасные, дикие.
– Говоришь, звери опасные? Опаснее тодит? Колдун замялся, завертел головой, подбирая ответ. Тронхэйм уточнил:
– Тебе корни не страшны, так? Ты приручил их?
– Нельзя приручить тодит, – хмуро сказал Карпацико-тин. – Розовые пытались заговорить корни, сильные заговоры колдун делал, амулеты были – не помогло…
– Знаешь что, – предложил Тронхэйм, – если ты согласен пойти в наш второй дом, я тебе покажу, как можно справиться с тодит.
Карпацико-тин недоверчиво посмотрел на Тронхэйма, обвел взглядом остальных, словно ожидая подвоха, но все же поднялся:
– Пойдем.
В лабораторию «Эксора» старик шел, не глядя по сторонам, углубившись в свои мысли, и совершенно не обращал внимания на обстановку внутри корабля. Что-то сильно беспокоило его.
Под прозрачным колпаком на испытательном стенде располагались корни тодит – неподвижные белые корни. Карпацико-тин вопросительно взглянул на Тронхэйма.
– Им не прорваться сквозь эту крышу, – сказал Тронхэйм. – Она очень крепкая, хотя и прозрачна.
Колдун подошел к стенду. Долго смотрел на тодит, потом молча осмотрел лабораторию. Техника Земли, казалось, не произвела на него ровно никакого впечатления, и Тронхэйм подумал, что все эти предметы слишком непонятны для сургора, а потому неинтересны. Но вот Ланской пустил в ход манипулятор. Под колпаком шлепнулся ком протоплазмы, и белые змеи зашевелились. Колдун отпрыгнул в сторону, с опаской глядя на ожившие тодит. Как только датчики показали пик активности, корни окатила распыленная струя опалесцирующей жидкости. Тодит мгновенно съежились, скрутились вялыми спиралями, и через несколько минут развалились, распались клочьями, а затем высохли и превратились в небольшую горку коричневой пыли.
– Видишь? – сказал Тронхэйм колдуну. – Очень легко уничтожить тодит. Мы сделаем это, ни одного корня не останется на большом острове.
– Нет, – вскрикнул неожиданно Карпацико-тин. – Нет, – глаза его бегали, старик побледнел, кожа из темно-серой превратилась в дымчатую. – Если не будет тодит, все сургоры сразу умрут, – дико завизжал он.
И в этот момент Тронхэйма осенило. Он жестом остановил командира, собравшегося что-то сказать, и, в упор взглянув на колдуна, резко произнес:
– Ты лжешь, Карпацико-тин. Ни с кем ничего не случится, каждый сургор проживет столько, сколько ему положено. А вот ты – ты боишься, что не станет корней. Ты один.
- Предыдущая
- 12/15
- Следующая
