Неожиданное приглашение - Бивен Хлоя - Страница 9

• Предыдущая
• 9/33
• Следующая

А Филипп? Вот уж кто прямо создан для полноты мрачноватой картины. Какой странный, многоликий, непростой человек! Он одновременно и пугал, и заинтриговывал, и притягивал к себе. Ну и шут с ним! Главное-постараться затаи ться и набраться терпения. Только так и удастся более или менее спокойно дожить до сентября. Только до сентября, а там-свобода. Пара банальных благодарственных фраз-и поминай, как звали.

Линда вошла в столовую и увидела Филиппа. Очевидно, он по-прежнему не в духе. Стоит, держа бокал с виски, и смотрит своим тревожащим душу взглядом. Причем в этом изучающем взгляде девушка не заметила ни капли приветливости. Что опять не так?

Линда, надо сказать, приложила немало усилий, чтобы выглядеть сегодня как можно лучше. Надела темно-синее платье с белой отделкой. Оно, возможно, немного коротковато, но что поделаешь-мода. К тому же она прекрасно знала, что сине-белая гамма потрясающе идет к ее глазам. И над прической тоже поработала-короткие золотые кудри выглядят как иллюстрация из рекламного проспекта, посвященного французским шампуням. Так что он не имел никакого права стоять в углу и неодобрительно смотреть на нее как на какую-то уродину.

— Что будешь пить?-наконец поинтересовался Филипп.

Щеки девушки запылали от злости и смущения. Даже тон, которым он задал вопрос, раздражал. Уорнер наверняка предложит ей лимонад. Что еще пьют юные глупышки? Стоит предвосхитить его новое издевательство.

— Лимонад, пожалуйста, -заявила она и прямо посмотрела в глаза насмешнику. Черные брови удивленно поползли вверх. Губы искривились в прежней ухмылочке.

— Бросаешь вызов? — насмешливо заметил Филипп. — Я оказался прав. Ты ничуть не похожа на покладистого Джона.

— У меня был выбор. Кое-что я унаследовала от матери, -резко парировала девушка. Ухмылка исчезла с его лица.

— Ее раздражительность была иного рода, — резко отозвался Уорнер.-Не могу сказать, что когда-либо находил твою мать забавной. — Он протянул девушке бокал. Вместо лимонада ей предлагался превосходный вишневый ликер. Линда не смогла прокомментировать его жест, потому что в это время вошла Салли и подала обед.

Они сели за стол.

Возможно, именно воспоминания о ее матери заставили Филиппа снова помрачнеть. Линда лихорадочно пыталась придумать нейтральную тему для разговора.

— Мне очень понравился этот старый дом, — рискнула девушка, оглядывая столовую, декорированную в восточном стиле.

— Он принадлежит моей семье уже несколько столетий, -коротко сказал Филипп. — Я думал, Джон рассказывал тебе.

— Нет, не рассказывал. Папа редко упоминал об этом периоде своей жизни. Его разговоры в основном крутились вокруг последних раскопок, находок, ближайших планов.-Что-то в голосе Линды заставило собеседника присмотреться к ней повнимательнее.

— Ты принимала участие в таких разговорах?

— Возможно, и принимала бы, если бы дали шанс. Папа разговаривал только с мамой. Они были погружены исключительно друг в друга.

— Ты хочешь сказать, в свою работу?-сухо поправил Уорнер. — Трудно представить, что Изабель могла увлечься человеком.

— Ты рисуешь ее в слишком холодных тонах, — возразила Линда. То обстоятельство, что он говорил истинную правду, не имело никакого значения. Дочь почувствовала, что в данной ситуации обязана защитить мать.

— Хочешь сказать, я не прав?-гнул свою линию Филипп.-Ты помнишь, чтобы твоя мать хоть раз приласкала тебя, поиграла со своей единственной дочерью? Насколько я знаю, тебя отправили в школу в пять лет и предоставили самой себе. Есть что возразить?

— Ты… ты не знал их, -пробормотала Линда. Возразить действительно было нечего. Но очень не хотелось соглашаться с ним, а тем более поддаваться жалости к самой себе. Жестоко со стороны Уорнера бередить старые раны. Свою боль дочь Джона и Изабель запрятала глубоко-глубоко много лет назад. И отлично научилась справляться с жизнью. — Вообще-то я говорила о доме.

— Дом-ничто без его обитателей. Особенно этот дом. — Филипп откинулся назад, созерцая насыщенный цвет содержимого своего бокала. — Мой отец ценил свою крепость превыше других ценностей. А мне всегда казалось, что люди, жившие здесь, больше походили на призраков. Отец упорно изживал в себе все добрые, человеческие чувства и эмоции.-Уорнер взглянул на девушку и неожиданно усмехнулся.-Ты не выжила бы здесь, Линда Бекли. Мой отец учинил бы тебе приличную взбучку только за один твой вызывающий вид.

— Ты… ты не любил его?-спросила Линда. Жесткие нотки, проскользнувшие в его голосе, удивили. Девушка признавала, что равнодушна к своим родителям-так же, впрочем, как и они к ней, — но уж если быть до конца честной, она не испытывала к ним такой неприязни, какую выражал сейчас к своим родителям ее собеседник — Я ненавидел его, — откровенно признался Филипп.-Мне было пять лет, когда умерла мать. И все-таки я помню ее. Помню бледное лицо, вечный страх загнанного зверька в глазах. Оглядываясь назад, я понимаю, почему мама прожила так мало. Даже ради меня она не хотела жить.

— Твой отец женился вновь-на папиной маме…

— Да, причем в год смерти моей матери.

И как будто солнце заглянуло в дом. Твоя бабушка была яркой, красивой-как ты. Такие же блестящие волосы, такие же изумительные глаза. В ее сердце нашлось место и для меня. На какое-то время жизнь снова стала прекрасной. Я всюду следовал за старшим братом, а он с удивительным терпением выносил мои проказы. Я поклонялся Джону как герою и обожал твою бабушку. — Что… что же произошло?-тихо спросила Линда.

Почему Филипп вдруг решил довериться ей, рассказав о своей жизни? Он производил впечатление самоуверенного, несгибаемого человека, а теперь горечь, звучащая в его голосе, неожиданно обнажила ранимую душу, тщательно скрываемую боль — Да ничего особенного. Мой отец долго не выдержал. Он женился на твоей бабушке, потому что за домом должна была присматривать женщина. Он терпеть не мог песен и смеха, ненавидел, когда кто-то вмешивался в его жизнь. Его раздражали вечно болтающиеся под ногами мальчишки. Джон поступил в университет, меня отправили в закрытую школу. Этот дом превратился в склеп, как отцу, видимо, и хотелось. Его новая жена оказалась на положении прислуги. Когда я изредка приезжал домой из школы, то с трудом узнавал ее. А несколько лет спустя она упала со скалы.

Надо же, какие странные вещи открываются! От услышанного по спине побежали мурашки. Ведь речь идет о совсем недавнем прошлом, а кажется, что рассказ касается средневековых событий.

— Почему же ты не избавишься от дома, с которым связано так много печальных воспоминаний?-наконец решилась спросить девушка. Филипп мрачно усмехнулся.

— Может быть, я хочу позлить отца, — ответил он.

— Он же умер. Ты уже ничего ему не докажешь, -заметила Линда.

— Неужели? Тогда почему ты в свое время сбежала в Бирмингем, вместо того чтобы поступить в университет? Кого ты хотела позлить? Кому показать свою обиду? И почему сейчас начинаешь все сначала?

— Я хотела идти своим путем, -решительно заявила Линда.-Во всяком случае, никогда не поздно изменить свое решение. Я получила кое — какой жизненный опыт и ни о чем сейчас не жалею.

— Ты еще ребенок, -сухо произнес Филипп.-К сожалению, твой жизненный опыт дорого тебе обошелся. Я мог бы обвинить в этом Джона, но понимаю, что не имею на это никакого права. Если бы на его пути встретилась добрая, сердечная, любящая женщина, все сложилось бы по-другому, я в этом абсолютно уверен.

В который раз он пытается осудить ее мать! Линда импульсивно, не подумав, кинулась отплатить ему той же монетой. В памяти возник холодный красивый образ Доминик Уорнер.

— И ты сумел найти себе именно такую женщину?-спросила она.

Его глаза недобро сверкнули. Что на нее нашло? Зачем вообще ей вздумалось затронуть эту скользкую тему? В конце концов, еще неизвестно, какой на самом деле была Доминик. Возможно, он все еще оплакивает ее.

— Прости, -быстро опомнилась девушка и добавила, чувствуя на себе холодный взгляд: — Это непростительно с моей стороны-касаться такой личной темы.

• Предыдущая
• 9/33
• Следующая