Плата по старым долгам - Ростовцев Эдуард Исаакович - Страница 39

За многие годы их знакомства Олег не впервые отметил удивительную способность Леонида не уходить от неприятных разговоров, но придавать им безопасное для себя направление. А еще подумал, что Кошарный по какой-то причине не счел нужным поделиться с Закалюком своей тревогой, а Роман еще не успел доложить шефу о нелицеприятном разговоре по телефону. Иначе бы Леонид повел себя по-другому...

Когда подходили к темно-зеленому "мерседесу", что стоял в паркинге возле гостиницы, у Олега екнуло сердце - показалось, что на месте водителя сидит Мирослава. Но в машине никого не было, за баранку сел Леонид.

Олег вспомнил рассказ Сероштана о вояже Мельника со своим спонсором в Австрию, откуда они вернулись на двух "мерседесах", и должен был признать, что отказывается что-либо понимать. Музыку заказывает тот, кто платит. И коль скоро спонсор Закалюк делает такие подношения сосновскому губернатору, то по меньшей мере странно, что спонсор нуждается в поддержке стороннего человека перед тем же губернатором. Что-то тут не так...

Машину Леонид вел осторожно, с заметным напряжением.

- Быстро скорость набирает, не привык еще, - резко затормозив на перекрестке, стал оправдываться он. - А вот Слава будто родилась с ней: мчит на пределе и ни одной царапины. Это у нее в крови, ее отец водил машину с закрытыми глазами. Гонщиком был. Славе это с генами передалось: еще девчонкой на мотоцикле гоняла, страшно было смотреть. И вообще до семнадцати лет держалась, вела себя как мальчишка. Но потом женское начало все-же взяло свое: появились наряды, помады, кавалеры, женихи, от которых по сей день нет отбоя.

Он умолк, видимо ожидал расспросов, а поскольку Олег от таковых воздержался, спросил уже напрямик: какое впечатление на него произвела его - Леонида воспитанница? На этот вопрос Олег еще не мог определенно ответить даже себе. Отделался обтекаемой фразой: дескать, хороша собой, неглупа, эрудированна, но резковата, что не красит ее.

- Это у нее осталось, - почему-то улыбнулся Леонид. - Поклонники томно-нежных жеманниц шарахаются от нее, как черт от ладана.

Это было сказано как бы безотносительно к слушателю, но Олег понял, что это не так: Леонид хотел во что бы то ни стало выяснить его отношение к Мирославе и должно быть к Полине, которую всегда считал томной жеманницей. В последнем Олег мог бы возразить ему: Полина даже в девичестве не очень-то томилась, а став замужней дамой, не слишком жеманилась, со своим возлюбленным во всяком случае. Но должно быть с законным супругом она вела себя иначе. Однако спорить с ним на эту тему было бы, по меньшей мере, не корректно. Что же до Мирославы, то и здесь надо было соблюдать осторожность - Олег вовремя почувствовал, что интерес Леонида к тому, какое впечатление его воспитанница произвела на вице-президента компании, не праздный. И потому посчитал за лучшее отмолчаться...

Дом был построен в конце семидесятых годов по индивидуальному проекту на аккуратной тихой улочке неподалеку от центрального парка. Он выгодно отличался от других новостроек тех лет как внешним видом, так и внутренней планировкой, отделкой, чисто прибранными подъездами, исправно работающими лифтами, широкими лестничными пролетами, высокими потолками, массивными дверями, ведущими в четырех-пятикомнатные квартиры с просторными прихожими, большими кухнями, выложенными цветным кафелем ванными. И не случайно этот дом, построенный для совпартработников, горожане в свое время прозвали "дворянским гнездом".

Когда-то Олег с Полиной бывал в одной из квартир этого дома у ее однокашницы Екатерины Ткачук, или просто Катьки - субтильной манерной девицы с претензиями на аристократизм, которую Полина называла не иначе как "моя заклятая подруга". Катька была патологической сплетницей и интриганкой: она обзаводилась приятельницами и приятелями с единственной целью перессорить их друг с другом. После того, как Олег стал женихом своей кузины, Катька воспылала к обоим горячей симпатией, но уже вскоре стала намекать Олегу, что его невеста сожительствует попеременно то с Леонидом, то с Володей-боксером, а Полине говорила, что Олег упорно добивается ее - Катькиного расположения. К чести Полины надо сказать, что она оставляла без внимания эти наговоры, а отношения с Катькой поддерживала не без нажима со стороны Петра Егоровича - что ни говори, дочь первого секретаря горкома партии. И расчет оправдал себя - вскоре после того, как Полина вышла за Леонида, они получили квартиру в этом же доме, не без содействия, надо полагать, всемогущего Катькиного отца.

Припомнив это, Олег спросил Леонида об их общей знакомой.

- Цветет и пахнет, - хмыкнул Леонид. - В субботу будешь иметь удовольствие пообщаться с ней и ее мужем-академиком на моем дне рождения. Пришлось пригласить - академик поддерживает меня в избирательной компании, а Екатерина Ивановна нынче советница нашего губернатора по делам культуры. Живет в той же квартире, своих родителей переселила в кооперативную на окраине города. Отреклась от отца-коммуниста, но не от его методов. В областной администрации за полгода ухитрилась перессорить всех сановных дам. По-соседски не обделяет вниманием и нашу семью: старается убедить меня, что Стаська - не мой сын, а у Полины и Мирославы противоестественные отношения.

Он рассмеялся, словно это была забавная шутка. Олега покоробило: повторять сплетни о своей жене способен только глупый или циничный человек. Дураком Леонида никак не назовешь, а его цинизм всегда был строго дозирован. Стало быть, это попытка вызвать протест собеседника и таким образом навязать ему разговор, от которого он уклонялся.

Олег не пошел у него на поводу, ограничился пренебрежительной гримасой.

25

Дверь им открыла Мирослава, и снова Олег едва узнал ее: высокая пышная прическа, каким-то чудом державшаяся на темени, делала ее лицо не то чтобы старше, но строже. Этого нельзя было сказать о вызывающе-нарядном платье, откровенные вырезы которого лишь слегка прикрывал меховой палантин. Однако держалась она не кокетливо - независимо, а по отношению к Олегу подчеркнуто холодно. Мирослава подставила Леониду щеку для поцелуя, а затем отстранилась, вопросительно посмотрела на него, ожидая одобрения своему наряду, прическе. Ответный взгляд из-под сердито насупленных бровей одобрительным никак нельзя было назвать. Но это не смутило девушку: отступив на несколько шагов, она сбросила с оголенных плеч палантин, а с лица маску холодности, озорно улыбнулась и с пластичностью завзятой манекенщицы крутанулась на триста шестьдесят градусов, продемонстрировав, помимо прочего, обтянутое колготками бедро в нежданно открывшемся разрезе платья. Однако, перехватив взгляды мужчин, порозовела, сдвинула брови, поспешила оправить и укротить застежкой игривый подол, прикрыла плечи и грудь палантином.

- Что за маскарад! - рассердился Леонид. - И в таком виде ты собираешься на презентацию?

- А почему бы и нет? - преодолев смущение, подчеркнуто небрежно хмыкнула Мирослава. - Вечернее платье от Кардена для того и предназначено, чтобы показываться в нем избранной публике.

Леонид побагровел.

- Сейчас же переоденься! Совсем с ума сошла. В заводской клуб идешь. Соображать хоть что-то надо!

- Не смею ослушаться вас, монсиньор, - в грациозном реверансе присела Мирослава.

И как девчонка довольная своей проказой, шмыгнула за одну из дверей, выходящих в просторный коридор.

- Это для тебя предназначалось, - натянуто улыбнулся Олегу Леонид. Она пожаловалась Полине, что ты не воспринимаешь ее как женщину. Еще недавно сетовала на чрезмерное внимание мужчин, а сейчас - наоборот. Сумасбродная девчонка. Это платье Полине к ее тридцатилетию пошила супермодная портниха, но оно оказалось тесноватым и перешло к Славе. Впервые надела. И только для того, чтобы сразить тебя.

Объяснение было слишком пространным и маловразумительным, до тридцатилетия Полины было еще полтора месяца. Похоже, что Леонид оправдывал не столько свою воспитанницу, сколько платье. Как-то в Цюрихе Даниель затащила Олега в один из выставочных салонов, где демонстрировались вечерние туалеты, и он видел подобное на одной из манекенщиц. Помнится, Даниель сказала, что такие платья шьют в единственном экземпляре и стоят они многие тысячи - роскошь позволительная лишь английским принцессам, звездам Голливуда и наложницам ближневосточных шейхов. Стало быть сомнительно, что продемонстрированное Мирославой платье и меховой палантин к нему пошиты местной портнихой. Да и Мирослава прямо сказала, что платье от Кардена. И сказала, очевидно, не случайно, что вывело Леонида из себя. В самом деле, не слишком ли роскошествует директор отнюдь не процветающего предприятия, преподнося супруге такой наряд, а затем не возражая против передачи его воспитаннице? Носи, деточка, платьице стоимостью в десятки тысяч долларов, поражай мужчин всех возрастов и сословий роскошным нарядом, что открывает для обозрения не менее роскошные формы. Но к чему она сказала об избранной публике и сказала с сарказмом?