Милость богов - Яновская Ольга - Страница 43

• Предыдущая
• 43/59
• Следующая

Марк и Ивар сошлись в поединке.

Марк отклонился, уходя от удара. Его меч, словно живой, метнулся к незащищенному животу Ивара, но встретил на пути меч противника, разочарованно взвизгнул, посыпались искры.

Клинки сталкивались, снова взлетали и падали, плели смертельный узор победы и страшную сеть поражения, звенели, выли, как голодные звери.

Марк вскрикнул, отшатнулся, зажимая рану на левом плече. Меч Ивара пропорол рубаху и поцарапал кожу рядом со свежим шрамом от когтя рокта. Кровь пропитала ткань, тонкая струйка потекла по руке.

Ивар радостно осклабился, приближаясь к наёмнику.

– Твоя кровь скоро досыта напоит эти камни.

Марк вытер ладонь о рубаху, оставляя бурые полосы, и сжал рукоять меча. Не впервой вспомнил добрым словом мастера, сделавшего оружие.

И снова запели клинки.

Немного в стороне метались псы, рычали, скалились, но пока не решались напасть, выжидая подходящего момента, отвлекали, запугивали яростными прыжками и оскаленными клыками.

Черный пёс, бывший Мефодием, извернулся и прыгнул на спину могучему псу, вцепился своей огромной челюстью в холку противнику. Русак взвыл, завертелся на месте, словно глупая шавка в погоне за своим же хвостом. Но Мефодий держался крепко. Задние лапы болтались на весу, царапали бока соперника. Вой перешёл в жалобный плач, Русак вдруг замер, резко подскочил и, кувыркнувшись, приземлился точно на спину, стараясь прижать паршивца к камням. Но Мефодий разгадал его маневр и разжал пасть.

Русак рухнул всей тяжестью на твёрдые камни. Толстый слой шерсти, конечно, смягчил удар, но не настолько, чтобы защитить совсем.

Видя, что могучий пёс лежит с остекленевшим взором, Мефодий радостно тявкнул и снова прыгнул, чтобы перегрызть горло противнику.

Русак отчаянно заскулил, не в силах сдвинуться с места или хотя бы перевернуться на брюхо и защитить беззащитное горло.

Марк уловил жалобный скулёж, узнав голос верного, но трусоватого спутника, налёг так, что Ивар спешно отскочил на несколько шагов. Наёмник, не особо целясь, кинул нож в черного пса.

Удар отшвырнул мелкую шавку, перевернув в воздухе, как игрушку. Мефодий заскрёб лапами о камень, заскулил. Из живота черного пса торчала рукоять ножа, отсекая всякие сомнения в том, кто вышел победителем в собачьем бою.

Ивар, воспользовавшись мимолетной передышкой, кинулся на Марка с удвоенной силой и скоростью.

Русак отполз к возвышению, где разместился пень, и замер там, с ужасом вспоминая свой поединок. Если бы не Марк, не лежать бы ему рядом с этим трухлявым пнем.

Мечи звенели, кричали чистыми сильными голосами, искали брешь в защите противника, но снова и снова сталкивались друг с другом.

Противники чувствовали приближение усталости: по лицу ползли струйки едкого пота, заливали глаза, отвлекая, мышцы чуть подрагивали от напряжения. Уже и меч казался тяжелым и неповоротливым, а воздух – слишком горячим. Каждая выбоина норовила попасться под ноги, словно волчья яма.

Время было против них. Наёмник увернулся от клинка, падающего сверху, словно молот, отбил и с силой ударил, вгоняя клинок в раскрывшийся живот. Ивар вздрогнул, непонимающе посмотрел на пронзивший его меч и ухватился за него руками, словно пытаясь вытащить.

Меч бывшего воина барона Вешняка зазвенел по камням, взвыл, будто раненное животное.

Ивар покачнулся и сделал шаг к огненной пропасти, в последнем усилии удержаться, сжал убивший его клинок, так что по пальцам потекла кровь, с ужасом оглянулся на жадно подрагивающее пламя, вскрикнул.

– За Арину, – сказал Марк, глядя прямо в его расширившиеся зрачки, и несильно толкнул.

Ивар перевел взгляд на меч: кровь струилась из разрезанных ладоней, капала на камень и жадно впитывалась, – качнулся, взмахнул руками и полетел вниз. Марк устало опустил клинок, следя за падением Ивара. Пламя охватило уменьшающуюся фигурку, и она превратилась в огненный шар.

– Молодец, воин, – расхохотался трухлявый пень.

Мир вокруг незаметно изменился. Снова было болото, подступающий туман и низко нависшие тучи.

Около ног Марка вертелся пёс, радостно вилял хвостом, смахивая всю пыль вокруг, как огромной метлой, поскуливал, заискивающе заглядывая в глаза.

– Хороший, храбрый Русак, – севшим голосом сказал Марк, ласково теребя лобастую голову пса.

Садер, наблюдавший за ними, рассмеялся так, что испуганно присели корявые деревья по обе стороны от него.

– Славный из него получился пёс. Лучше, чем человек. Как думаешь, человече, может, оставить его таким?

Русак плюхнулся пузом на землю и заскулил. В умном взгляде читалось, что он всё понял и исправился, теперь обязательно станет самым отважным героем! И вовсе не обязательно оставлять его в теле пса.

– Ладно, ступайте. А дорогу, как обещал, укажу. Если выйдете прямо сейчас, то к вечеру будете в городе Ротове. Тебе, наёмник, уже приходилось бывать там, – хитро сощурился пень. – Так что знаешь, куда идти. Есть там корчма под названием «Милость богов». Хозяин – мой должник, я выполнил его желание, но не взял платы. У него есть дверь, человече. Пусть он откроет её для вас, а я освобожу его от долга.

– Куда ведет дверь?

– В Межмирье, а оттуда к Ящеру. Но дорога не простая, и тебе, человече, придётся потрудиться.

– Сколько там дорог?

– Одна. Для тебя одна. Если не боишься, то ступай туда. Хотя... – Пень помолчал, словно прислушивался к чему-то. – Хотя, может статься, ты уже опоздал...

– Как это?

– Ещё не знаю. – Садер помедлил. – Одно могу сказать. Ступай, всему своё время.

– Спасибо, Садер, за помощь. – Марк не стал допытываться, всё равно старый пень не скажет то, о чем не хочет говорить.

Русак, обретя человеческий облик, боялся привлечь внимание. Вдруг передумает забытый бог и пошутит напоследок. Но новая мысль пришла в голову слуге, и вновь ужас охватил его. Там, на болоте или возле двери, их поджидают разбойники.

– Но... там Волька со своими головорезами.

Пень фыркнул, и облако серой трухи вылетело из пасти.

– О них беспокоиться не нужно. Ступай спокойно, человече.

– Но как же?..

– Там есть кому о них позаботиться, человече.

Марк решительно направился по тропинке: ещё один бой впереди? Или в этот раз пронесет? Старый пень как всегда ничего толком не сказал.

– То ли ещё будет, парень, – усмехнулся Садер, глядя в спины уходящих людей. – Как же ты удивишься, встретив свою ведунью.

Глаза-огни закрылись, корни вросли в плоскую землю, и островок на болоте больше не вспоминал о развернувшихся здесь событиях. Только громадный пень возвышался посередине, да дохлый пес валялся недалеко от него.

Широкие поля окружали город Ротов, как зеленое могучее море. Избы крестьян пугливо жались к стенам города, где, случись нападение врагов, люди могли укрыться. Бабы румяные и загорелые, как поджаренная корочка хлеба, вязали снопы. Наклонялись, выставляя круглые зады, собирали в охапку сено и складывали в высокие стога, смахивали широкими рукавами пот и снова принимались за работу.

В тени сидели дети на заботливо постеленных плетенках, игрались со стрекозами и кузнечиками и повизгивали от радости.

Русак разулыбался, завидев разрумяненных красавиц, и направился прямиком к стайке молоденьких крестьянок. Те хихикали и озорно стреляли глазками в приближающегося парня.

– Скажите-ка, красавицы, – сияя, крикнул Русак, – а не приютит ли кто двух путников... и их питомца?

Улыбки исчезли с лиц девушек, они виновато потупились, теребя платки.

– Извини, путник, но царь строго-настрого приказал не пускать в избы чужаков.

– Почему?

– Говорят, что по дорогам нынче много нечисти ходит. Кто знает, что за путник пожаловал. Всяко ночью случиться может. А ну как превратишься в какое страшилище?

– Я?! – Русак даже развеселился от такого предположения.

Глупые бабы, верят невесть во что. Да разве ж может всякая нечисть при дневном свете по дорогам шляться; вот только рокты.

• Предыдущая
• 43/59
• Следующая