Цыганский барон - Мартин Кэт - Страница 45

• Предыдущая
• 45/74
• Следующая

Кэтрин уже знала, каким будет ее муж. Во-первых, она должна быть к нему совершенно равнодушна. Надо найти такого, от взгляда которого у нее не закипала бы кровь и не шла кругом голова. Того, кто те смог бы разбить ей сердце.

Кэтрин расправила плечи. Будет так, как она решила. Но непрошеная слеза покатилась по щеке.

Кэтрин быстро утерла ее и поклялась себе, что слез больше не будет.

— Мне кажется, твое возвращение в общество было принято достаточно благосклонно.

Кэтрин вздрогнула. В темноте она не могла разглядеть лица дяди. Хорошо, что и дядя не видит ее лица.

Город затих. Стук копыт по булыжной мостовой эхом отдавался на пустынных улицах. Часы на башне пробили час ночи. На Лондон опустился туман. В воздухе запахло сыростью.

— Мы правильно сделали, что договорились с Эдмундом и Амелией. То, что мы появились все вместе, должно заткнуть рты всем сплетникам.

— Они были великолепны, — отозвалась Кэтрин немного невпопад.

Экипаж проехал под фонарем, и на мгновение луч света упал на дядю. Кэтрин заметила, что он чем-то встревожен и пристально смотрит на племянницу.

— Что ты думаешь о Грэвенвольде? — неожиданно спросил Гил, и девушка не могла не заметить, как напряженно звучит его голос.

Господи, только бы он не догадался!

— Он красив, очень красив, — ответила Кэтрин с деланной непринужденностью. — Думаю, он пользуется большим успехом у дам.

Гил откинулся на сиденье.

— Он не обидел тебя какими-то пошлыми намеками, надеюсь?

— Нет, конечно, лорд — истинный джентльмен.

Какая ложь! Доминик не больше джентльмен, чем… Она даже не могла подобрать сравнений.

— Да… Ну, будем надеяться, так и есть. Мне не следовало поощрять вашего знакомства. Он, как я слышал, жениться не собирается, а нам надо подыскать тебе мужа.

Кэтрин сжалась.

— Я тоже слышала, что он поклялся не жениться. Откуда такая блажь? Я думаю, он должен быть заинтересован в рождении наследника.

— Там какая-то темная история, связанная с отцом. Давняя вражда. Он намерен сделать так, чтобы имя Эджемонт некому было передать.

— Но его отец умер. Почему же сейчас…

— Не знаю. Как бы там ни было, он твердый орешек и от своего не отступит. Сомневаюсь, что даже ты смогла бы свернуть его с пути.

Кэтрин сделала вид, что не замечает вызова.

— Уж Грэвенвольда я бы выбрала в последнюю очередь.

Дядя пожал плечами.

— Может, ты и права. Грэвенвольд чертовски упрям. Жить с ним было бы пыткой.

— Точно, — не удержалась Кэтрин.

— Мы найдем тебе другую партию. Что ты думаешь о Джайлсе?

— Ты о Джереми?

— Он второй сын, и поэтому не наследник, но его отец все же герцог. Он умен и настойчив. Кроме того, он к тебе явно неравнодушен. Я думаю, что ты сможешь сделать так, что он простит тебе, что угодно.

Кэтрин задумалась. Джереми был добрым, умным и сердечным юношей.

— Нет, — тихо сказала она. — Джереми заслуживает женщину, которая бы его любила. А я не смогу.

— Но…

— Как насчет Литчфилда? Он без гроша и, конечно же, мечтает о невесте с приданым. Как ты думаешь, он сгодится?

— Не шути так. Вы едва ли подходите друг другу.

— Подходим мы друг другу или нет, это другой разговор. Честно говоря, у меня вообще нет к мужчинам интереса. Литчфилд кажется мне ничем не хуже любого другого.

Герцог молчал.

— Ну так что? — не унималась Кэтрин. Гил неодобрительно крякнул.

— Литчфилд тебе не пара. Он привлекателен, да, но, Кэтрин, не пройдет и двух недель, как он тебе прискучит.

«Гораздо быстрее», — подумала Кэтрин. Ричардом нетрудно будет управлять. Он выполнит свой супружеский долг, но после этого, вероятно, захочет оставить жену в покое — до тех пор, пока не прискучат любовницы или не понадобятся деньги жены.

— Я подумаю, дядя. Мне кажется, что барон как раз то, что мне нужно.

— А мне кажется, что ты разыгрываешь передо мной несчастную возлюбленную. Впрочем, — вздохнул дядя, — у нас еще есть время подыскать что-то получше.

Кэтрин опустила голову. Доминик! Домини! Ну почему?!

— Да, но мне бы хотелось уладить все побыстрее. Больше всего мне хочется побыстрее вернуться в Арундейл. Я беспокоюсь о том, как там идут дела, да и о школе тоже. Я страшно скучаю по детям.

— Я хотел поговорить с тобой об этой школе. Что это такое?

— Мы назвали ее Благотворительной христианской школой Баррингтонов. Раньше она называлась Арундейлской школой для бедноты, но после смерти отца мы с Эдмундом решили переименовать ее, чтобы «не дразнить гусей». Когда я уезжала в Лондон, ребята успели многому научиться, и я сгораю от нетерпения узнать, как там идут дела.

Арундейл… Стоило произнести вслух это милое имя, как на душе у Кэтрин стало спокойнее. Если бы только можно было оказаться там прямо сейчас, подальше от Доминика.

— Знаешь, я хочу открыть у себя такую же школу, — признался Гил. — Я бы вполне нашел время для занятий с детьми, Мыс твоим отцом много раз говорили об этом, но, когда его не стало, я решил, что это были лишь разговоры.

— Чудесная мысль, дядя, — воскликнула Кэтрин. — Тебе, конечно, придется потрудиться, найти хороших учителей, уговорить родителей, а это, заверяю тебя, самая трудная задача, но, поверь, результат стоит всех хлопот.

— Мне понадобится твоя помощь.

— Помогу с удовольствием. Мы можем найти учителей прямо здесь, в Лондоне.

Гил улыбнулся.

— Не думаю, что это благородное дело надолго отвлечет нас от поисков подходящей партии для тебя. Мы сыграем свадьбу не дольше, чем через месяц.

Доминик мерил шагами комнату в своем лондонском доме на Ганновер-сквер. Доминик терпеть не мог этот дом, этот кабинет. Он вообще ненавидел все то, что любил отец. А эта комната нравилась старику маркизу больше других. И сейчас в ней, казалось, витал дух усопшего маркиза. Отец с ухмылкой смотрел на Доминика с огромного портрета над черной мраморной каминной полкой.

Прошлой ночью, вернувшись с бала, Доминик пришел сюда, уселся в кресло перед камином и уставился на портрет отца. Доминик надеялся, что эта самодовольная ухмылка, этот презрительный взгляд укрепят его волю, ожесточат сердце.

В этот предрассветный час, когда заветный графин с палинкой, приберегаемой на особый случай, уже опустел, Доминик вспоминал отца, думал о матери, о ее неудавшейся жизни, о том, как жила она, лишенная горячо любимого сына, отнятого жестоким отцом, о ее горьких слезах.

Доминик вспоминал свою безрадостную жизнь в Йоркшире, свою спальню, где проводил он ночи без сна, молча переживая жестокую травлю, незаслуженные наказания учителей. Он помнил, как сильно хотел убежать и не смел, потому что знал, что этим принесет еще больше огорчений матери, Доминик вспоминал о двух месяцах в году, которые ему позволено было проводить с матерью. Как он тогда был счастлив!

Доминик заставлял себя вспоминать, чтобы не думать о Кэтрин, и пил палинку. Увы, после пары часов забытья, когда он уснул в кресле, после ванны и бритья ему стало ясно, что ничего, кроме головной боли, ночные бдения не принесли.

— Он пришел, ваша честь, — доложил слуга. — Пригласить?

— Зови.

В кабинет вошел Мальком. На посетителе был дурно сшитый коричневый фрак. Харвей Мальком нервно теребил шейный платок.

— Вы посылали за мной, ваша честь? — спросил он, вытянувшись перед Грэвенвольдом.

— Да. Я хотел сообщить тебе, чтобы ты отозвал своих никчемных сыщиков. Я нашел ее.

Белесые брови Малькома поползли вверх.

— Здесь?

— Да, она была у нас под носом. Похоже, надо было искать даму среди более знатных особ. Наша леди — графиня.

— Графиня! — выдохнул Мальком.

— Кэтрин Баррингтон, если быть точным — графиня Арундейл. Я хочу знать о ней все, вплоть до того, какой водой она умывается.

— Ну теперь, когда мы знаем, кто она такая, сделать это будет не так уж трудно.

• Предыдущая
• 45/74
• Следующая