Обольщение по-королевски - Блейк Дженнифер - Страница 28

• Предыдущая
• 28/120
• Следующая

— Вы ушиблись, мадемуазель?

— Вовсе нет, — отрезала она.

— Тебе повезло, — растягивая слова, произнес Рольф, не спуская глаз с Леопольда и обращаясь к нему, хотя сам в это время помогал Анджелине подняться.

Леопольд, залившись краской, тоже встал на ноги.

— Если ты говоришь это в смысле угрозы…

— С чего ты взял? — Рольф больше не смотрел в сторону Леопольда, переключив все свое внимание на Анджелину, он смахивал с ее волос капли мороси и выбирал сухие травинки.

— Мне так кажется.

— Тебе вовсе не надо напрягать свое воображение, чтобы истолковывать мои слова. Если бы я имел в виду угрозу, я бы высказал ее недвусмысленно.

Сжав руки в кулаки, Леопольд стремительно кинулся к Рольфу.

— Черт бы тебя побрал, Рольф, ты самый неблагородный на свете человек!

— Так именно поэтому ты и увязался за мной в эту поездку?

— Я говорю о только что случившемся!

— Правда? А я о другом.

— Ну хорошо, — в голосе Леопольда слышались горькие нотки. — Ты не хотел, чтобы я ехал с тобой, и я это отлично знал. Но я устал тебе повторять: укороти свой язык, когда говоришь о деле, касающемся не только тебя, но и меня.

— Ты навязался мне в попутчики, как продажная шлюха навязывается в обоз армии, выступающей на марш. И ты еще ждешь от меня за это аплодисментов?

— Найти истинного убийцу Макса не только в твоих интересах, но и в моих! После того, как он погиб, а твой отец серьезно заболел, в обществе пошли слухи, что именно я получаю наибольшие выгоды в случае твоей… твоей внезапной смерти. Да разве ты об этом не знаешь!

— Я знаю, мой мальчик, но ты ведь сам завел об этом речь, зачем? Чтобы предстать неким козлом отпущения, безвинно страдающим от моих нападок? А с другой стороны, там в Рутении, если бы я пал, как брат, от руки наемного убийцы, тебя бы возвели на трон, объявили королем — Король Леопольд! Это звучит. Последний в нашей династии. И все это без зазрения совести.

— Я не хочу быть королем вместо тебя, законного наследника. И этого не произойдет, я помешаю этому произойти!

Рольф рассмеялся, казалось, его смех завис в неподвижном воздухе, не желая умолкать.

— Мой ангел хранитель! Я тронут.

— Глумись надо мной, сколько твоей душе угодно, обращайся со мной, как с глупцом, мой царственный братец, мой будущий король, но я ни за что не покину тебя. Я не вернусь в Рутению один, без тебя.

Леопольд повернулся на каблуках и заспешил прочь, вышагивая по сырой траве строевым шагом, как на параде. Рольф смотрел ему вслед, хмуря свои золотистые брови. Он долго стоял, глубоко погруженный в свои думы, а потом вдруг резко тряхнул головой, как бы отмахнувшись от них. Взяв руку Анджелины, он положил ее церемонно на свой рукав и повел ее назад к дому.

Анджелина покорно шла отчасти потому, что ей больше ничего не оставалось делать, а отчасти из-за того, что находилась под его гипнозом. Своим вкрадчивым голосом, своими теплыми пальцами, в которых покоилась ее рука, одним своим присутствием он парализовал ее волю. От него исходила непреклонная сила, которой нельзя было сопротивляться. Подавленная и одновременно взволнованная, Анджелина в этот миг напрочь забыла об Андре.

Ужин проходил в полном молчании. Анджелина не сомневалась, что до сведения людей принца, вымокших и замерзших в сыром зимнем лесу, по которому они добрались, наконец, домой, была доведена весть о ее попытке побега. Они глядели то на нее, то на Рольфа с затаенным сочувствием, и от этих взглядов Анджелина подала духом, предчувствуя, что ей предстоит жестокая расплата. Хотя в поведении Рольфа не было и намека на это, когда он получасом раньше привел ее назад в спальную комнату. Там он опять уселся за письменный стол дописывать свое письмо. Царапающий звук гусиного пера действовал Анджелине на нервы, лишая ее остатков самообладания. И она с облегчением восприняла приглашение Сейруса к столу. И только теперь, сидя за ужином, Анджелина поняла, что спокойствие и молчание Рольфа относительно происшествия таили в себе зловещий смысл.

Когда ужин было окончен, принц поднялся из-за стола и подошел к очагу. Он остановился там, повернувшись лицом к присутствующим, заложив руки за спину и широко расставив сильные ноги. Лица у сидящих за столом напряженно вытянулись, и встревоженные мужчины начали переглядываться друг с другом. Они заерзали на стульях, когда взгляд их предводителя заскользил по их лицам — пристально всматриваясь в глаза каждого поочередно. Анджелина тоже почувствовала пробежавший по ее спине холодок в этой напряженной предгрозовой атмосфере, сгустившейся за столом.

Пламя свечи играло в светлых волосах принца, когда он резко поднял голову.

— Я требую трибунала!

Значение этих слов было, очевидно, хорошо понятно людями принца, потому что атмосфера сразу же накалилась до предела.

Густав, чье покрытое шрамами лицо было строго и торжественно, медленно встал на ноги.

— Кого мы будем судить?

Из-за стола поднялся Мейер.

— Я думаю, меня.

— В чем его вина? — спросил Густав.

— Пренебрежение долгом службы, — в голосе Рольфа не было слышно мстительных ноток. Но его негромкие слова тяжело падали в густой напряженной тишине.

— Кто выступит свидетелем?

— Анджелина.

Неожиданно услышав свое имя, она бросила косой взгляд в сторону Рольфа. Он сурово смотрел на нее остановившимся немигающим взором. Анджелина облизала кончиком языка пересохшие губы.

— Я… я ничего не могу сказать по этому поводу.

— Вы недооцениваете себя, — ответил он спокойным твердым голосом. — Все, что от вас требуется, это всего лищь в точности рассказать, каким образом вам удалось сегодня покинуть дом.

Анджелина взглянула на Мейера. Он стоял по стойке смирно, выправка выдавала в нем человека военного, привыкшего к жесткой дисциплине, во взгляде серых глаз, устремленных на Анджелину, читалось раскаянье. Он, видимо, сожалел о том, что, поддавшись минуте, расслабился и позволил ей беспрепятственно бежать.

Затем последовал подробный допрос свидетеля. Каждый из присутствующих мог задать Анджелине вопрос и должен был получить от нее исчерпывающий ответ. Причем эти вопросы не содержали и намека на непристойность или двусмысленность; все они были направлены на выяснение истины и установление меры виновности и ответственности Мейера за ее побег. Видя все это, Анджелина старалась отвечать как можно более правдиво. Руки ее, сложенные на коленях, дрожали от волнения мелкой дрожью, которую она была не в состоянии унять. Но в одном пункте Анджелина, пожалуй, покривила душой, утверждая, что Мейер не заметил, как она выходила из комнаты, хотя не могла быть полностью уверена в непреднамеренности его упущения. Она ощущала смутную благодарность к этому человеку и из чувства противоречия защищала его. Когда вопросы к Анджелине иссякли, внимание Рольфа переключилось на Мейера.

— Ты предпочитаешь суд и приговор, вынесенный нашим собранием, или поединок?

Мейер задумчиво покусывал губу, на его широком лице отражалась лихорадочная работа мысли. Наконец, он улыбнулся и развел руками.

— Я откровенно признаю, что действительно пренебрег своими обязанностями, хотя и возражаю против обвинения в том, что леди так или иначе усыпила мою бдительность. Более того, я не нахожу особой беды в том, что случилось, потому что считаю: бессмысленно и бесполезно насильно удерживать ее здесь. С другой стороны, зная настроения моих друзей, я вовсе не боюсь их приговора, хотя, конечно, какое-то наказание я должен понести. Но все же я выбираю поединок — потому что он менее оскорбителен для чести воина, чем наказание, наложенное другими, и потому что он даст мне шанс проявить себя и показать, на что я способен.

По оживлению, заигравшему в глазах Рольфа, можно было судить, что он полностью удовлетворен выбором Мейера.

— Право выбора оружия принадлежит мне, — сказал он. — И чтобы доказать, что дух рыцарства присущ не только тебе, я выбираю палицы.

— Палицы? — запротестовал Густав. — Но у нас нет с собой ничего подобного.

• Предыдущая
• 28/120
• Следующая