Порочный ангел - Блейк Дженнифер - Страница 72

• Предыдущая
• 72/86
• Следующая

— Вы сеньора де Ларедо, жена Луиса Андреаса Чарльза Эммануэля де Ларедо Пакеро?

— Да. Его вдова.

— О, конечно, извините, — сказал он, опустив глаза, быстрым взглядом окинув ее одежду.

Элеонора не собиралась на него сердиться, лишь тихо произнесла:

— Не надо извиняться. Если вам известно, что я была обвенчана с Луисом, значит, вы знаете и то, что наш брак длился всего несколько часов. Однако может, вы не знаете, что я действительно искренне привязалась к нему, и я носила бы траур, но средства не позволяют.

Он посмотрел на Элеонору, и она ответила ему спокойным взглядом. Старик еще раз склонился в глубоком почтительном поклоне.

— Прошу прощения, сеньора, за то, что я недооценил глубину ваших чувств. Позвольте представиться — Эстебан де Ларедо, дядя человека, за которым вы были замужем.

Она указала, где они могут расположиться для дальнейшей беседы.

— Когда я увидела на улице ваш экипаж, я сразу подумала, что это, должно быть, связано с Луисом, — просто сказала она и, сняв перстень, протянула старику.

Он взял его дрожащими пальцами и повернул к свету, который проникал через занавески и решетки на окнах, затем протер глаза, будто избавляясь от пелены, застилавшей их, и Элеонора отвела взгляд, почувствовав, что испанец очень опечален.

В комнате было душно, но не слишком жарко. Белые высокие стены создавали ощущение прохлады, а каменный, отполированный до блеска пол, на котором перед камином лежал ковер простого восточного рисунка, подтверждал это впечатление. По сторонам от ковра стояли диваны с резными спинками из ореха, с бархатными подушечками, на каждой стене висело по картине в рамках того же дерева — грубые копии испанских и фламандских мастеров.

— Нет сомнения, он принадлежал моему племяннику, — сказал наконец испанец, возвращая перстень Элеоноре. — Я присутствовал, когда мой брат, его отец, дарил ему этот перстень в день рождения. Ему исполнялся двадцать один год. Луис очень гордился им, и я не могу себе представить, чтобы он расстался с перстнем, если бы страстно не любил вас.

Зажав перстень в руке, Элеонора молчала. Она сидела, не в силах расслабиться, думая о том, какой запачканный подол у ее юбок из-за грязи на улицах, как неопрятен ее вид после приюта.

Подняв глаза, она спросила:

— Моту ли я вам чем-нибудь помочь?

— Надеюсь, сеньора, что я буду в состоянии вам помочь. Я имею честь, видите ли, служить адвокатом у графа де Ларедо и его семьи. Шесть месяцев назад мой брат Дон Карлос погиб, упав с лошади. И было совершенно необходимо, чтобы Луис вернулся домой и принял титул, а также обязанности графа. Я сделал все приготовления, включая прошение ко двору Изабеллы вмешаться в частную ссору, произошедшую между семьей Луиса и нашими знакомыми. Все это было подготовлено, оставалось только отыскать Луиса. Последняя наша связь была через Калифорнию, в Соединенных Штатах Америки. Не получив ответа на мои письма, посланные по известному мне адресу, я отправился на его поиски. Не зная ничего о дорогах в этом новом мире, желая ускорить поиски, я привез фамильный экипаж, который вы видели на улице. Это была ошибка — и не первая в этих бесконечных поисках, поскольку большую часть времени я путешествовал по воде. Добравшись до Калифорнии, я узнал, что Луис связал себя с Уильямом Уокером. Не буду докучать вам описанием своих приключений с того дня. Достаточно сказать, что, когда я прибыл в Сан-Хуан-дель-Норте, на Атлантическом побережье, я выяснил, что мой племянник в бегах. Слава богу, в этой стране почитают знатных людей, и наконец мне удалось узнать, что он заключен в тюрьму в Гондурасе. Я отправился туда, но получил ужасное известие: Луис, мой племянник, наследник титула, мертв. Граф де Ларедо расстрелян как самый обычный преступник.

Элеонора сделала невольное движение рукой, как бы желая прервать его, но не могла выдавить из себя ни слова. Граф. Фалангисты называли так Луиса в шутку, но откуда они знали? Они ничего не рассказывали об этом. Возможно, его манеры и поведение выдавали его высокое происхождение. Судя по этому старику, Элеонора убедилась, что это правда. Подавив переживания, готовые вырваться наружу, он поднял голову.

— Простите меня, — сказал тихо Эстебан де Ларедо. — Такие воспоминания не могут не ранить вас. Так я вам еще не сказал, зачем я здесь. Вас вывезли из Гондураса как раз тогда, когда я туда прибыл. И о вас мне рассказал священник, последним говоривший с моим племянником, отец Себастьян. Я верю, сеньора, — пожалуй, мне следует называть вас графиня, — что у вас имеются причины помнить священника. Он рассказал мне о последних днях моего бедного племянника и о венчании. Он показал мне официальную запись, которая тут же была сделана в регистрационной церковной книге, а также дал мне документ, который Луис доверил ему. Это завещание, нацарапанное на форзаце Библии священника. Обычно так не делается, но оно юридически действительно. Луис попросил священника отправить это мне, адвокату, и, без всякого сомнения, тот выполнил бы просьбу, если бы не сомневался, что оно дойдет. Священник почувствовал большое облегчение, вручив его мне лично. И в этом документе вы, Элеонора Колетт де Ларедо, в девичестве Виллар, объявляетесь наследницей. Вы наследуете имение, замок и землю, оливковые плантации, несколько предприятий. У Луиса значительное состояние и наследство от его бабушки по линии матери, которое было в его собственности, но не оговорено в завещании, и все это ваше.

«Я могу предложить вам хоть какую-то защиту — свое родовое имя». Элеонора покачала головой. Слова повторялись вновь и вновь в ее неясном сознании.

— Это все правда, — уверил ее гость, подумав, что она отрицает сказанное. — Конечно, приготовления займут какое-то время, но деньги будут перечислены в банк по вашему выбору. — Он поколебался, затем продолжил:

— Но, естественно, если от этого брака будет ребенок, то ситуация изменится. Сын Луиса, рожденный через девять месяцев после его смерти, становится наследником титула и состояния отца. Конечно, он должен воспитываться в Испании, а вы как вдовствующая графиня и его мать должны быть рядом.

Элеонора не нашла в себе сил погасить последнюю надежду в глазах испанца. И неуверенно ответила:

— Почти нет шансов, что так случится, сеньор.

Он кивнул и сказал:

— Известите меня, если это произойдет. А после девятимесячного срока титул перейдет к другому наследнику мужского пола, хотя мне очень больно об этом говорить. Вы же, конечно, будете носить имя графини де Ларедо до вашей смерти или до вступления в новый брак.

Когда он умолк, ожидая ответа, Элеонора спросила:

— А если я откажусь от наследства?

— Откажетесь?.. Но это несерьезно.

— А если серьезно? — настаивала она.

Он с упреком посмотрел на нее.

— Но Ларедо не мог оставить женщину, которую опекал, без всяких средств к существованию, и уж тем более — свою жену. Даже если бы Луис не сделал распоряжения, я почел бы своим долгом назначить вам содержание. То, что мой племянник собирался дать вам, должно отойти к вам. А как вы этим распорядитесь — ваше дело. Но я бы хотел надеяться, что вы воспользуетесь моим предложением в целях своей будущей безопасности, как Луис того хотел. Мир не всегда добр к одиноким женщинам.

Стало ясно, что этот старый аристократ знает о ней больше, чем сказал. Осуждение «скрывалось за его все понимающим взглядом, и она отдала себе отчет в том, в каком положении пребывает с тех пор, как появилась в Никарагуа. Тоскливое чувство стеснило ее грудь. Что бы там ни было, она жила с человеком вне брака, как падшая женщина, как Магдалина. И что-то в строгом лице старого испанца как бы говорило ей, что наименьшим наказанием, ожидающим ее в конце жизни, будет одиночество. После того как все детали были подробно обсуждены, Дон Эстебан де Ларедо с серьезной галантностью откланялся, задержавшись только, чтобы забрать шляпу и трость из рук сеньоры Паредес, похвалив ее кулинарное искусство. Когда дверь за ним закрылась, Элеонора стояла такая же потерянная, как и сеньора Паредес. С ее стороны, однако, было бы жестоко не удовлетворить рвавшееся наружу любопытство старой женщины.

• Предыдущая
• 72/86
• Следующая