Роковой шторм - Блейк Дженнифер - Страница 56

• Предыдущая
• 56/86
• Следующая

Джулия покраснела от смущения. Ей хотелось вскочить на ноги и броситься вон из комнаты, но за дверью стояла охрана. Ей не позволили бы вернуться в гарем без сопровождения.

Наклонившись к ней, Джохара шепнула:

— Смотри и учись, Гюльнара.

Джулия слабо улыбнулась ей. Она вспомнила монастырскую школу. Что подумали бы добрые монахини, увидев ее сейчас! Что бы сказали тетушки и двоюродные сестры? Поняли бы, что иного выхода у нее нет?

Ночью Джулии не спалось. Она беспрестанно вертелась на кушетке, а когда наконец забылась, ей приснился Ред. Она снова лежала в его объятиях, его теплые губы целовали ее. Он что-то шептал ей, они двигались вместе, слившись телами воедино. А потом она осталась одна, слыша лишь отзвук его удаляющихся шагов. Джулия проснулась в слезах. Глядя в полуночную тьму, она призналась себе, что по крайней мере в одном Джохара была права — воздержание совсем нелегко вынести.

Когда она впервые попала в гарем, она с удивлением узнала, что любая из женщин рискнула бы жизнью ради встречи с любовником. Прожив в гареме несколько месяцев, она перестала этому удивляться. Жизнь в заточении походила на медленную смерть. Все обитательницы сераля были толсты, тщеславны и мстительны, так как могли только есть, заботиться о своей внешности и плести интриги. Экскурсии наподобие проведенной только что лишь усиливали их ощущение ненужности и выброшенности из жизни. Конечно, они могли найти себе занятие. Некоторые вышивали, ткали гобелены, писали портреты друг друга или сцены, уцелевшие в их памяти из того времени, когда они еще не стали забавой мужчины, давно переросшего такие игрушки. Но это была лишь пустая трата времени, эмоций и разума. Неудивительно, что они призывали опасность, молили о ней. Волнение доказывало им, что они еще живы. Короткий миг счастья стоил больше, чем целая жизнь, прожитая впустую. Смертельный риск был лучше, чем выбор одной из женщин гарема, которая, поняв, что никогда не родит ребенка, повесилась в своей клетке на шелковом шарфе, привязав его к бронзовому светильнику.

Яркое утреннее солнце вернуло Джулии покой. Зима постепенно уступала место весне, жалюзи снова подняли, и можно было опять любоваться садом. Джохара, обеспокоенная бессонницей Джулии, встала раньше обычного. Они приказала принести завтрак в теплый уголок сада, где цветущие ветви персика упирались в каменную стену.

— Ты сегодня хмурая, — сказала женщина, усевшись. — Может, думаешь о своем любовнике?

Невозможно было утаить от турчанки, что она не девственница, но Джулия упорно отказывалась называть имя мужчины, говоря лишь, что он мертв. Она улыбнулась и покачала головой.

— Это было бы неудивительно. Вчерашний вечер пробудил во мне столько воспоминаний. — Джохара вздохнула, затем продолжила:

— Тогда, может быть, ты тоскуешь по родине и ждешь новых известий о людях, которых ты знала? Если так, ты будешь рада услышать, что один из мужчин, захваченных вместе с тобой, добился успеха.

Джулия взяла с тарелки пшеничную лепешку. Разломив ее на части, она рассыпала крошки для радужно оперенных голубок и величественных павлинов, которые подошли ближе, чтобы послушать их воспоминания. Было ли случайным совпадение, что Джохара одновременно упомянула о любовнике и мужчине, с которым Она вместе попала в плен?

— Кто же?

— Это франкистанский капитан вашего затонувшего корабля. Он стал офицером у Баязеда Рейса, и все его очень уважают. Прекрасно разбираясь в кораблях, он так мастерски переделал паруса и оснастку фелюги, что она полетела, словно ветер. Оценив его талант, Баязед Рейс разрешил ему командовать кораблем во время битвы. Они захватили много пленников, что любопытно, одних французов. Их доставили к дею в таком количестве, что французский консул выразил протест, заявив, что дей развязал необъявленную войну против его страны. Мохаммед дей был так доволен, что затребовал пленного капитана на свою личную службу. У Баязеда Рейса не было выбора. С того времени капитан занимается усовершенствованием кораблей дея. Он также предложил построить новый корабль. Дей согласился, и теперь капитан руководит строительством. Уже поговаривают, что корабль заколдован и будет скользить по воздуху, словно крылатая лошадь, воспетая Шехерезадой.

— В самом деле? — спросила Джулия. — Тогда это должен быть чудесный корабль.

— Правда. И капитаном на нем будет не простой человек, а Али паша, племянник самого дея. Говорят, что неверный раб, который строит заколдованный корабль, стал другом Али паши и их видят вместе повсюду. Они ездят верхом, охотятся, Али паша даже принимает и кормит его в своей приемной, словно важного гостя. Возможно, ему скоро предложат принять мусульманство, и он перестанет быть рабом.

— Это хорошо, — сказала Джулия. Ее осторожные слова на чужом языке не выдали той бури чувств, которая бушевала в ней. Она не позволяла себе много думать о том, что сталось с Редом и О'Тулом. Однажды, когда она шла по коридору дворца с госпожой Фатимой к библиотеке дея, она увидела из окна множество рабов, тянувших огромную глыбу мрамора к пристани. Рабы казались уродливой карикатурой на людей — с длинными волосами и бородами, изможденными телами и напряженными мускулами. Ржавая железная цепь сковывала их друг с другом у пояса и соединялась с цепями на щиколотках. Спины были сплошным лабиринтом шрамов, перекрытых свежими красными полосами от курбаша в руке надсмотрщика, стоявшего рядом. Каменоломня, названная «Гробницей сухих костей», стала последним приютом многих христиан, проданных в рабство. Ее боялись больше, чем галер, ибо, как можно было догадаться по ее названию, немногие вернулись оттуда.

— Больше тебе нечего сказать? Я думала, ты обрадуешься.

— Конечно, я рада, — сказала Джулия, улыбаясь. — А что со вторым человеком, которого зовут О'Тул?

— Видимо, он стал гребцом на корабле Баязеда Рейса. Но, возможно, его судьба тоже изменилась вместе с судьбой его друга. Так часто бывает, когда человек добивается влияния.

— Но они останутся рабами?

Джохара кивнула.

— Без сомнения, теперь это их удел, так же как наш — прозябать в роскоши.

Джулия поблагодарила женщину за любопытные новости. Взяв кофейную чашку, она рассеянно смотрела на розовые лепестки, устилавшие дорожку. Удел. Она пыталась понять восточную концепцию фатализма. Иногда ей это удавалось. Но обычно ее душа восставала против того, что являлось в исламе мужским воплощением судьбы, являясь великолепным инструментом для приведения к повиновению женщин, рабов и бедняков. На ее родине судьба была женского рода: Леди Удача, Госпожа Фортуна. Она могла быть доброй или злой, могла быть непредсказуемой, но главное — она способна была меняться. О, как она жаждала перемен!

— Пойдем, Гюльнара, надевай свое покрывало и вуаль. Мохаммед дей вершит суд, а мы приглашены посмотреть на публику. Торопись, ты ведь знаешь, как нетерпелива госпожа Фатима, нам не следует оказаться последними.

Джохара подняла крышку сундука с одеждой и извлекла балахон в греческом стиле, кремовый с золотым шитьем, и такое же покрывало для Джулии. Для себя она вытащила багровое одеяние. На взгляд Джулии, женщина в нем весьма походила на бочонок с вином, но так как мусульмане вообще не пили вина, то у Джохары, видимо, не возникло подобных ассоциаций. Отложив книгу, Джулия надела балахон, обернувшись полупрозрачными полами. Покрывало она опустила на лицо, приколов его к головной повязке золотой пчелой. Пчела на виске произвела столь неожиданный эффект, что остальные женщины не могли сдержать возгласов удивления. Это был уже не первый прием, на котором ей позволили присутствовать, Однажды госпожа Фатима уже показывала Джулии придворных и двор, но тогда председательствовал великий визирь и ничего интересного не происходило. Дела, рассматриваемые на судебном заседании, были всего лишь мелкими кражами и имущественными спорами. Судя по тону Джохары, сегодня ожидалось нечто другое.

Из гарема женщины вышли с ярко окрашенными веерами с длинными шелковыми кистями, имевшими форму слезы. В зале суда на прохладу рассчитывать не приходилось. В сопровождении охраны они торопливо шли по бесконечным коридорам вверх по ступенькам с одного этажа на другой, поднимаясь все выше. Они миновали ряд богато обставленных комнат и оказались на маленьком, зарешеченном балконе над залом суда, который слегка напоминал театральную ложу.

• Предыдущая
• 56/86
• Следующая