Тигрица - Блейк Дженнифер - Страница 44
- Предыдущая
- 44/114
- Следующая
Между тем дело шло к обеду. В самом начале первого прибыла Арлетта, одетая в голубой кожаный костюм с серебряными заклепками и ковбойские сапожки. По ее словам, она так торопилась добраться до усадьбы вовремя, что даже не успела позавтракать. Под этим предлогом Арлетта быстро соорудила себе «Кровавую Мэри» и даже воткнула в бокал веточку сельдерея, которую время от времени лениво покусывала.
Вернувшийся в дом Кейл сообщил, что его мать сегодня не приедет — с утра у нее болело сердце, и она решила остаться в постели. Врач, правда, не обнаружил никаких грозных симптомов, так что боли в сердце имели скорее всего нервное происхождение, и все же Зоя не решилась сесть за руль.
— Удачный предлог, — заявила на это Арлетта, экспансивно взмахнув бокалом со вторым коктейлем. — Я и сама могла бы симулировать сердечный приступ, если бы догадалась.
Джессика закатила глаза и бросила на мать укоризненный взгляд, хотя удивляться тут было нечему: взаимная неприязнь между двумя женщинами была довольно сильной. Так было всегда, сколько она себя помнила.
— Да нет, я серьезно! — продолжала Арлетта, слегка понизив голос, чтобы не услышал Кейл. — Я уверена, что на Зое можно пахать. Кроме того, она-то ведь рассказывает всем и каждому о моей личной жизни!
— Только не мне, — ответила Джессика, а сама подумала, что ее мать, возможно, не так уж не права. Кто-то ведь сообщил Мими Тесс о том, что у Арлетты появился очередной поклонник.
Перед самой трапезой приехал Ник. Во время обеда, состоявшего из креветочного салата, яиц под майонезом, сладкого картофеля, жареного мяса и тушеных бобов, Арлетта сидела рядом с ним, при всяком удобном и неудобном случае хватая Ника за руку или наклоняясь к нему, чтобы прошептать что-то на ухо. Ник переносил все это стоически, и только когда он поворачивался к Джессике, во взгляде его проскальзывало напряжение. Джессика, в свою очередь, вспоминала, что сказала ей Мими Тесс об Арлетте и о молодом человеке, которого она подцепила. Больше всего на свете ей хотелось не думать об этом, но она не могла.
Опять воображение разгулялось… Джессика ненавидела себя за свою слабость и недостойную подозрительность, но ее мысли снова и снова возвращались к одному и тому же вопросу: мог ли Ник быть тем самым «новым молодым поклонником» ее матери?
Разговор за обедом носил весьма общий характер и был достаточно нейтрален. Даже Арлетта воздерживалась от своих провокационных замечаний, и главной причиной того, что все они держали себя в руках, было присутствие за столом постороннего. Каждый гадал, что за дело могло быть у Клода Фрейзера с Кастеляром, но никто не осмеливался спросить об этом вслух. Дед Джессики никогда не обсуждал свои личные дела даже в узком кругу родственников, и каждый, кто не сумел бы сдержать свое любопытство, мог рассчитывать на самую суровую отповедь.
Ни Клод Фрейзер, ни Рафаэль Кастеляр ни словом не обмолвились о том, о чем они так долго совещались. Сначала они довольно дружелюбно беседовали о промысле и переработке креветок — о предмете, который Ник и Кейл знали достаточно хорошо; потом речь зашла о проблеме осушения луизианских болот и проблемах освоения бассейна Амазонки.
Рафаэль держался раскованно, но вежливо и, по всем признакам, не испытывал ни смущения, ни неловкости. Казалось, он способен поддерживать разговор на любую тему, но вместе с тем он вовсе не стремился навязывать кому-то свою точку зрения и вообще главенствовать за столом. Клод Фрейзер внимательно прислушивался к словам гостя, время от времени вставляя те или иные реплики, но его глаза внимательно и оценивающе следили за Кастеляром. Это было понятно: в жилах старика текла шотландская кровь, поэтому он относился к любому незнакомцу с подозрением и осторожностью и был не прочь предоставить гостю самому доказывать чистоту своих помыслов и намерений. В Луизиане, населенной в основном акадийцами, которые с чисто французской беспечностью считали каждого незнакомца другом, пока он не доказывал обратное, подобная подозрительность встречалась нечасто, однако Кастеляр, по-видимому, не был ни смущен, ни обескуражен прохладным приемом. С другой стороны, если Клод Фрейзер и догадывался, что именно Кастеляр проявлял интерес к долговым обязательствам «Голубой Чайки», то он никак этого не показывал. Напротив, Джессике казалось, что подозрительность деда понемногу идет на убыль, словно он и бразилец пришли к какому-то соглашению, но что это могло быть за соглашение, Джессика даже не пыталась представить.
Когда, десерт — свежая клубника по-луизиански со сливками и толченым шоколадом — был съеден, все присутствующие перешли на переднюю галерею. Вернее, все, кроме старика, который по своему обыкновению отправился вздремнуть часок после обеда. И снова Джессике бросилось в глаза, что Кейл и Мадлен держатся несколько особняком. Они сразу прошли в дальний конец веранды и остановились там, в то время как Джессика и ее мать устроились в плетеных креслах возле самых дверей. Ник и Кастеляр расположились поблизости в.креслах-качалках, уютно поскрипывавших под тяжестью их тел, но светский разговор никак не завязывался; после дежурных замечаний о погоде и возможности нового дождя беседа снова увядала, и на веранде воцарялось гнетущее молчание.
Примерно через полчаса Ник предложил Кастеляру показать ему усадьбу, начиная с отдельно стоящей летней кухни и беседки над артезианской скважиной, построенной на месте старинной купальни, и заканчивая фамильным кладбищем и широкой, засыпанной ракушечником дорогой, протянувшейся до Айл-Кокиля, которая в шестидесятых годах использовалась и в качестве взлетно-посадочной полосы. Бразилец вежливо согласился, и они вместе удалились, причем Джессика успела расслышать, как Ник потчует гостя местными легендами о контрабандистах, которые якобы сбрасывали в болотаx в районе взлетной полосы тюки с товарами и наркотиками.
День становился все более душным — не жарким, а именно душным. Сильная влажность мешала дышать, но дождь никак не начинался, хотя низкие серые облака снова затянули все небо. Некоторое облегчение могла принести только вечерняя прохлада, но до вечера было еще далеко.
И все же сейчас Джессика чувствовала себя намного лучше, чем перед обедом. Только теперь, когда Кастеляра не было рядом, она поняла, как сильно она была напряжена все это время. Откинувшись на спинку кресла, она с облегчением потянулась и прикрыла глаза.
— Ты выглядишь точь-в-точь как мышь, побывавшая в зубах у кошки, — констатировала Арлетта со своей обычной прямотой, смерив дочь холодным взглядом. — Тебе не дает спать по ночам какой-нибудь мужчина, или эти черные круги под Глазами появились у тебя оттого, что ты слишком много работаешь?
— Ни то, ни другое, — ответила Джессика, тщательно подбирая слова. — Это просто мысли. У меня в голове столько разных мыслей…
— Понятно… Бизнес. «Голубая Чайка». Кредит. Закладная, — перечислила Арлетта с таким отвращением, словно речь шла не об обычных вещах, а о преступлениях нацистов во время второй мировой войны. — Стоит ли из-за этого так переживать?
— Но это же естественно, — слабо защищалась Джессика.
— Дрянь дело, — не слушая ее, сказала Арлетта и, раздавив сигарету в хрустальной пепельнице, стоявшей на широких перилах веранды рядом с ее креслом, тотчас прикурила новую.
— Кто-то же должен этим заниматься, — заметила Джессика ровным голосом.
— Вот пусть этим и занимается кто-то другой, — отрезала ее мать. — Тот же Кастеляр, к примеру… Плюнь на все это, милая, перестань мучить себя делами и займись личной жизнью. Бизнес — это мужские игрушки.
Джессика попыталась улыбнуться, но у нее ничего не вышло.
— Это будет не так-то легко, — сказала она с усилием.
— Ты сама удивишься, как это просто! — резко возразила Арлетта.
Джессика внимательно посмотрела на мать. Ей очень хотелось задать матери один вопрос, который интересовал ее на протяжении многих лет. Этот вопрос был довольно деликатного свойства, но в такой большой семье любая проблема могла оказаться достаточно сложной и болезненной, стоило только копнуть поглубже.
- Предыдущая
- 44/114
- Следующая
