Тигрица - Блейк Дженнифер - Страница 73
- Предыдущая
- 73/114
- Следующая
Через несколько минут Рафаэль подошел к ней.
— Прошу меня извинить, — сказал он, и Джессика подумала о том, как не вяжется его официальный тон с удивительно теплой улыбкой, которая появилась на его губах. — Ты, наверное, устала, поэтому я не задержу тебя надолго. Просто мне пришло в голову, что… В общем, есть один вопрос, который мы должны решить, прежде чем двинуться дальше.
— Интересно, что ты имеешь в виду? — задумчиво проговорила Джессика, всматриваясь в его лицо.
Он предложил ей согнутую в локте руку и, когда ее пальцы коснулись его кожи, медленно повел Джессику к бассейну, в котором плескалась черная вода, отражавшая огни дома. Не глядя на Джессику, он сказал:
— Мы с тобой почти не говорили о том, что произошло между нами на Карнавале, но я не хочу больше откладывать этот разговор. В ту ночь мы оба повели себя достаточно беспечно. Я, в частности, не предпринял никаких мер предосторожности, чтобы защитить тебя, о чем теперь вспоминаю с раскаянием и стыдом. Думаю, что и ты не была достаточно подготовлена к тому, что случилось.
— Нет, не была, — сдержанно согласилась Джессика, воспользовавшись тем, что Рафаэль умолк.
— Так я и думал. — Он негромко вздохнул. — Подобная небрежность может быть чревата последствиями, которые обычно не принимаются в расчет, Но о которых необходимо помнить всегда…
«Что это он говорит со мной таким тоном? — удивилась Джессика. — Бог мой, уж не смущен ли он?!» И она украдкой бросила на Рафаэля быстрый взгляд.
— Я говорю не о болезни, — поспешно пояснил он. — Тебя гарантировала от нее моя разборчивость в связях, а меня — твоя неопытность. Но существует иная опасность. Так вот, если существует необходимость ускорить свадьбу, чтобы спасти твою репутацию и твое доброе имя, ты должна сказать мне об этом.
— Мое доброе имя… — повторила Джессика, которой эти слова доставили неожиданное удовольствие. Они странным образом согрели ей душу, хотя холодный разум подсказывал, что ничего приятного тут нет.
— Я понимаю, — добавил Рафаэль, — что в твоей стране этим вопросам не придают особенного значения, но здесь, в Бразилии… Словом, ты понимаешь, о чем я прошу и почему. Мне бы не хотелось, чтобы пошли слухи…
— …И чтобы фамилия Кастеляр упоминалась в связи с еще одним скандалом, — закончила Джессика самым спокойным тоном, на какой она была способна.
Взгляд Рафаэля ожег Джессику как холодная сталь.
— Мне бы не хотелось, чтобы из-за моих поступков ты стыдилась глядеть в глаза своим друзьям, — отчеканил он.
Джессика поняла, что он действительно имеет это в виду. Похоже, она его недооценивала. И, как ни странно, теперь ей было легче сказать то, что она должна была сказать ему.
— Я… я очень ценю твою заботу и внимание, но, уверяю тебя, что никаких оснований для беспокойства нет. Я не беременна… — Она вздрогнула, так как ей показалось, что от этого слова, произнесенного ею с подчеркнутой резкостью, на щеках Рафаэля вспыхнул румянец. — Со вчерашней ночи я в этом абсолютно убеждена.
Взгляд Рафаэля был исполнен самой искренней заботы, какая только была возможна в данных обстоятельствах.
— Ты уверена, что это не из-за взрыва? Я знаю, что ты не пострадала, но если врач не знал о твоем состоянии, он мог ошибиться.
— Нет, нет, все началось точно по расписанию. Ну, может быть, на день раньше, чем должно было быть, но все в пределах нормы.
Теперь уже сама Джессика чуть-чуть порозовела, хотя — учитывая, какую деликатную тему они обсуждали, — она почти не испытывала ни смущения, ни стыда. Это было достаточно удивительно, тем более что Рафаэль хоть и щадил ее чувства, несомненно считал подобный разговор вполне естественным и ждал от нее такого же непринужденного отношения. И ей это вполне удавалось, во всяком случае, до тех пор, пока он не заговорил снова.
— В таком случае нам следует обсудить еще один момент, который связан с предыдущей темой, — сказал Рафаэль таким тоном, словно собирался пошутить, но раздумал. — Ты можешь не беспокоиться: пока ты здесь, я не собираюсь тайком пробираться в твою спальню. Женщина, на которой я женюсь, должна быть безупречной во всех отношениях даже в наш распущенный век. Мои родственники вправе ожидать, что я сумею сдерживать свои чувства, какими бы сильными они ни были, и обмануть их ожидания — по крайней мере пока я нахожусь в стенах этого дома — я не имею права. Скрыть же здесь что-либо просто невозможно. Ты же сама видишь, что, хотя дом довольно большой и в нем хватает места всем, каждый знает, что творится за стенкой, и от этого уже никуда не деться. Правда, никто особенно не удивится, если мы нарушим этот закон, потому что ты…
— Потому что я — распутная американка, — подсказала Джессика едко.
Рафаэль досадливо дернул плечом.
— Женщины твоей страны действительно пользуются в Бразилии подобной репутацией, хотя, возможно, далеко не все они ее заслуживают. Но здесь в моих словах никто не усомнится, и если я буду относиться к тебе с уважением, то и остальные поймут, что ты этого достойна. Для тебя это послужит достаточной защитой.
Защита… Он довольно часто употреблял это слово, говоря, что его долг мужчины — защищать и оберегать ее. Джессике хотелось бы, чтобы его отношение к ней стало более теплым, однако надеяться на это она не могла. Разве их брак — не чисто деловое предприятие?
Она сказала:
— Это весьма разумно, и я благодарю тебя за предусмотрительность.
— Твои дипломатические способности достойны самой высокой оценки, — заметил Рафаэль. — Но как, скажи на милость, я узнаю, довольна ли ты, или, наоборот, разочарована? Впрочем, не важно. Мы уговорились, что свадьба состоится через месяц, но точной даты пока не назначили. У тебя есть какие-то предложения?
— Н-нет. Я еще не думала об этом, но никаких конкретных предложений у меня, наверное, и не будет. — Джессика вообще старалась не думать о предстоящем бракосочетании, но ей не хотелось упоминать об этом сейчас, дабы не разрушать иллюзий Рафаэля относительно ее дипломатических способностей. — Для начала, — продолжила она, — нужно будет поговорить со священником и назначить дату. Но я не понимаю, к чему обсуждать это сейчас? Ведь времени еще достаточно: месяц, это почти пять недель, а может, и больше… Зачем так торопиться?
Рафаэль настойчиво потянул Джессику к каменной стене, где в небольшом алькове стояла мраморная статуя Девы Марии. Джессика по-прежнему держала его под руку, поэтому она сразу почувствовала, как напряглись и отвердели мускулы под ее пальцами. Рафаэль буквально втолкнул ее в альков, так что она уперлась спиной в декоративную мозаичную плитку, украшавшую стены этой небольшой ниши. Прежде чем Джессика успела шевельнуться, Рафаэль погрузил свои руки в ее волосы и нежно повернул к себе ее голову. В следующее мгновение его рот припал к ее губам.
Овладевший ими порыв страсти был невероятно сильным и жарким, словно тропический ураган, несущийся вдоль побережья и превращающий в груды обломков выстроенные людьми дамбы и волноломы. Их тела пылали, словно охваченные огнем, а кровь шумела в ушах громче взрыва яхты, который им довелось пережить. Оглушенная, ослепленная, почти не отдавая себе отчета в своих действиях, Джессика подняла руки и обхватила его за шею, и Рафаэль прижал ее к себе, так что тела их сомкнулись.
Их поцелуй, согретый огнем желания, по вкусу напоминал горячий мед. Он был таким крепким, что у Джессики закололо губы. Рафаэль ласкал их, гладил своим языком, и от этого они набухли, стали непослушными, но острота наслаждения не стала от этого меньше. От восторга Джессика слегка приоткрыла рот, и язык Рафаэля тут же проник внутрь. Она самозабвенно ответила на эти скользящие, ищущие прикосновения.
Это было настоящее волшебство, зажегшее ее изнутри, и Джессика почувствовала, как она тает, растворяется в пламени этого пожара и все крепче прижимается к нему, словно стараясь сквозь ткань одежды принять в себя его возбужденное естество.
В груди Рафаэля родился глухой вибрирующий звук. Его руки скользнули вниз по ее спине, огладили плавный изгиб бедер и принялись терзать, мять упругие полушария ее ягодиц. Одновременно он приподнимал ее все выше и выше, так что она полностью ощутила силу и твердую тяжесть его возбуждения, прижатого к ее мягкому влажному, словно подтаявшая льдинка, лону. Его напор был таким неистовым и страстным, что Джессика, зажатая между его сильным телом и холодной каменной стеной, невольно ахнула.
- Предыдущая
- 73/114
- Следующая
