Украденные ночи (Полночный вальс) - Блейк Дженнифер - Страница 41
- Предыдущая
- 41/87
- Следующая
— Я знал, что ты прекрасна при дневном свете, — прошептал он сдавленным от волнения голосом, — но не думал, что до такой степени.
Его теплые сильные руки ласкали ее и одновременно раздевали. Потребовалось огромное усилие воли, прежде чем она смогла остановить его.
— Кто-нибудь увидит нас здесь… — Голос Амалии прерывался. — Не могли бы мы… то есть, наверно, нам лучше вернуться в «Ивы»?
— Там свои внимательные глаза, — вздохнул он, улыбаясь. — Здесь так же безопасно, как и в любом другом укромном месте.
Его рука вновь ожила, и указательный палец начал медленно поглаживать соски, которые набухали подобно весенним почкам.
Роберт был прав. Окруженные со всех сторон домашними слугами, работниками, они не могли нигде уединиться так, чтобы быть абсолютно уверенными, что их никто не обнаружит.
— На этом надо остановиться, — сказала Амалия хрипло.
Роберт ничего не ответил. Амалия почувствовала, как он берет в ладонь ее грудь, лаская ее податливую плоть с. дрожью неутоленного желания.
— Вы все понимаете, не правда ли? — продолжала она. — Я… мне, конечно, лестно, что вы готовы отказаться от всего, что у вас есть, чтобы забрать меня, но это не получится. Спустя какое-то время вам наскучит…
— Никогда! — воскликнул он страстно.
— Да-да, — продолжала настаивать Амалия. — И я сама буду виновата в этом. Мы возненавидим друг друга.
— А если бы я сказал, что люблю вас…
— Не-ет! Нет нужды… не теперь! Кроме того, это ничего не изменит. Разве вы не понимаете? — Она проглотила подкативший к горлу комок. — О, Роберт, поцелуйте меня, пожалуйста, и пусть это будет в последний раз.
Он закрыл ее рот жадным, яростным поцелуем, словно ждал сопротивления, но его не было, и излишняя энергия током высокого напряжения пробежала по ее телу, заражая его желанием такой силы, что, казалось, каждый нерв напряжен до предела. Амалия обвила его шею руками и прижалась к Роберту обнаженной грудью. Руки Роберта скользнули к не защищенной корсетом талии и сжали ее, словно хотели переломить. Амалия тяжело вздохнула. Тотчас его объятия ослабли, и она почувствовала влажную гладкость языка, настойчиво раздвигающего ее губы в безмолвном извинении за причиненную боль. Соединенные поцелуем, они жаждали близости, и руки обоих, желая угодить своим хозяевам, торопливо освобождали их от одежды: баскского жилета, блузки, сюртука, галстука… Амалия провела губами по его губам, ощутив в самом уголке его рта щетину, оставшуюся после тщательного бритья, и легкий аромат рома на подбородке, к которому она прижалась лбом.
С галстуком пришлось повозиться: она освободила его концы и теперь извлекала золотую запонку из ворота рубашки. Амалия расстегнула его жилет и сунула руку под планку рубашки, чтобы погладить волосы на его груди. Раздался стон, и Роберт, не выдержав пытки страстью, сбросил на землю сюртук и увлек Амалию за собой.
Они быстро закончили раздевать друг друга, и теперь солнце упоенно ласкало их обнаженные тела цвета абрикоса и персика, бронзы и меди, мерцающими бликами отсвечивало в их спутавшихся волосах. Оно обволакивало их своим теплом, слепило ярким светом — языческое солнце добра и всепрощения. Наконец Роберт оторвался от нее и, опустившись на спину, потянул ее на себя. Теперь ласковому солнечному взору открылся перламутровый блеск ее спины.
Амалия приподнялась на руках и нависла над Робертом, лаская затвердевшими сосками его грудь. Разметавшиеся волосы прикрывали их атласным покрывалом. Его лицо было наполовину в тени, и все его желание сосредоточилось в темно-синих глазах, пожиравших ее. Роберт поймал ее губы и прильнул к ним. Дыхание Амалии участилось, когда она ощутила между бедер его восставшую плоть, которая, нежно прикасаясь, искала желанный вход под арку райского наслаждения. Она почувствовала внутреннее напряжение ожидания желанного гостя, а может, и властного хозяина, которому нужны будут и пространство, и влага. Она сдвинулась чуть-чуть назад, не сводя с Роберта затуманенных глаз, а потом медленными полукружьями помогла гостю войти в нее и заполнить собой пустоту сладостного ожидания.
Роберт улыбнулся, как бы одобрив изысканное начало любовных игр. Удовлетворение, невысказанная благодарность и мольба, от которой перехватило дыхание, светились в его глазах. Амалия почувствовала, как слезы радости блестящими росинками повисли на ресницах. Трепет пробежал по ее телу, переходя в мелкую дрожь.
С тихим стоном Роберт привлек ее к себе и тут же перекатился на бок, а потом так, что оказался под Амалией. Он страстно и нежно ласкал ее тело, проводя губами по набухшим соскам, обволакивая их то жарким дыханием, то влажным языком. Ее тело отвечало на его ласки, отдаваясь первобытному инстинкту. Амалия извивалась в объятиях, гладя жесткие завитки его волос, которые, казалось, сами тянулись к ее ладоням, обвиваясь вокруг ее пальцев, а ее глаза наполнялись слезами. Его мощное мужское тело пьянило ее, хотелось забыться, не думать ни о ком и ни о чем. Однако угнетала мысль, что все это в последний раз и никогда не повторится.
«Но ОН никогда НЕ СОГЛАСИТСЯ!» — подумала она, ощущая влажное прикосновение сильных пальцев мужчины к самой потаенной части ее тела, к ее сокровенной женственности. Она сладострастно застонала и плотнее закрыла глаза. Реальность и вопросы о том, что грех, а что нет, утонули в накатившей на нее волне чувственного восторга. По сравнению с ним все выглядело мелким и ничего не значащим. Он стал составной частью ее существа, и никто не смог бы его отнять. Никто и никогда!
Роберт поймал ее губы своим полуоткрытым ртом, прижал мускулистые ноги к ее ногам и откатился вместе с ней в ароматный, мокрый от росы клевер. Их тела, напоминая тела язычников, купались в мягкой влаге рассвета, сплетаясь друг с другом, и вытягивались рядом, испытывая огромное желание слиться в нечто единое, а потом раствориться в природе.
Никогда в жизни Амалия не чувствовала себя такой естественной и такой свободной. Каждая клеточка ее влажной кожи пылала страстью. Кровь, отхлынув от сердца, прилила к бедрам, животу, ногам, окружив пульсирующим теплом лоно любви. Они вновь перекатились, и Роберт вознесся над нею, а потом прильнул к ней, слившись в безумном порыве! С каждым новым толчком он проникал все глубже, заполняя ее существо собой, своей неистощимой страстью. Амалия хотела, чтобы их тела слились, чтобы навсегда осталась в памяти их последняя встреча.
Ее чувства обострились и напряглись до предела, готовые взмыть в неизведанное. Глаза застилал туман. Ее дыхание затерялось у нее в горле, а мысли распались на множество ярких осколков. Пальцы впились ногтями в спину Роберта, как бы понуждая его освободиться самому и освободить ее от этих сладостно-мучительных оков. Все произошло внезапно, как и подобает чуду, у которого нет ни возраста, ни названия, ни пределов возможного. Что-то взорвалось внутри ее, и в то же самое мгновение он врезался в самую середину бушевавшего внутри ее шторма, потом толчок повторился, и мощная струя успокаивающей влаги излилась внутрь. Амалия тихо вскрикнула, изогнувшись под ним, и любовники замерли в неподвижности.
Через какое-то время Роберт откинулся на спину, привлекая Амалию к себе, и положил ее голову себе на грудь. Они лежали молча, каждый думал о своем, слышалось только их учащенное дыхание. Смешанный с росой пот холодил тело. Где-то неподалеку в роще прокричала кукушка. Беспокойный кузнечик трещал у самого уха. Вода в заводи тихо плескалась о берег.
— Надеюсь, что здесь нет ядовитого плюща, — сказал Роберт весело.
— Или красных клопов, — добавила Амалия.
— Проклятие! — Роберт весь напрягся.
Красными клопами здесь называли тропических песчаных блох, которые имели обыкновение откладывать яйца под кожу человека. В других местах их называли «чигоу». Укус клопов был неопасен, но вызывал невероятный зуд. Амалию рассмешил страх этого сильного мужчины перед маленьким насекомым, но не успела она и слова сказать, как очутилась в траве. Роберт повернулся широкой спиной к заводи, стараясь загородить ее собой и разбросанную вокруг них одежду. Ничего не понимая, Амалия попробовала сесть, но он снова уложил ее на траву, метнув быстрый взгляд за спину.
- Предыдущая
- 41/87
- Следующая
