Южная страсть (Черная маска) - Блейк Дженнифер - Страница 62

• Предыдущая
• 62/83
• Следующая

— Да, мы уже сталкивались с этим.

— Положение печальное, но от этого никуда не деться.

Наступила короткая пауза. Томас поднялся со стула, подошел к колонне и прислонился к ней плечом, рука его лежала на перилах у него за спиной. В таком положении он был повернут спиной к яркому свету, который лился из-за козырька крыши. Все остальные сидели к свету лицом. Полковник грустно посмотрел на всех по очереди. Вдруг в его облике появилась официальность.

— То, что случилось прошлой ночью, — не причина моего приезда. Кроме того, к сожалению, я приехал не в гости.

Руки тетушки Эм замерли. Рэнни повернулся и посмотрел на полковника нахмурившись. Летти, без всякой причины, вдруг ощутила страх, желание не дать человеку в синей форме продолжить, хотя ей и хотелось услышать, что он скажет.

— Я должен сообщить вам, что вчера вечером, уже в сумерках, в колодце в нескольких милях отсюда было обнаружено тело мужчины. Сегодня утром покойник был опознан как Джонни Риден.

Горсть вышелушенных гороховых стручков, которые тетушка Эм собиралась бросить в предназначенное для них ведро, с тихим стуком упала на пол.

— О Боже, нет!

— Он был мертв, — продолжил Томас, — по меньшей мере, две недели, возможно, больше. Тело было опознано по одежде и найденным при нем бумагам. — Он вытащил из кармана конверт, открыл его, достал небольшой предмет и протянул им.

— Это обнаружили под его рубашкой.

Предмет, который он держал в руке, оказался раздавленным панцирем саранчи, проколотым острым, как игла, шипом. На нем засохло что-то ржаво-красное. Это могло быть только кровью. Кровью Джонни.

От образов, которые вызвал рассказ Томаса, Летти почувствовала дурноту, физическую боль, горе. В ней поднялась раскаленная добела убийственная ярость. Ничто, ничто из того, что она когда-то испытывала в жизни, не готовило ее к этому разрывающему все внутри ужасу от осознания, что ее использовали и предали, и к тому, почему это имело такое значение. Летти не могла пошевелиться, не могла говорить, не могла дышать.

— Не надо, — сдержанно произнес Рэнни. Он положил руку на ее пальцы, сжавшие подлокотник кресла. — Не надо так смотреть.

Губы его побелели, в глазах были ужасное горе и острая боль, а еще какое-то замешательство от известия о смерти друга. Но прежде всего его тревожила она. Пожатие его руки было крепким, предлагающим поддержку и облегчение, если она готова их принять. Летти почувствовала, как что-то вдруг отхлынуло, стало не так больно. Она повернула руку ладонью вверх, взяла руку Рэнни, сжала ее, выражая благодарность и обещая свою поддержку.

Тетушка Эм закрыла глаза. Она поднесла руку к горлу и сказала прерывисто:

— Пожалуйста, Томас, уберите это.

Полковник, ни на кого не глядя, положил панцирь саранчи обратно в конверт.

— Простите меня за столь печальную весть. Я очень сожалею, что так получилось, но во имя нашей старой дружбы я должен вас предупредить, что это официальное расследование.

— Официальное, — откликнулась тетушка Эм.

— По поводу предмета, который я вам только что продемонстрировал, и смерти Джонни имеются вопросы. На них необходимо получить ответы.

— Я понимаю. — Лицо пожилой женщины вдруг осунулось, она постарела сразу на несколько лет. — Хорошо, спрашивайте все, что должны спросить.

Полковник Уорд кивнул, потом выпрямился в полный рост. Его осанка стала более военной. Когда он заговорил, голос звучал официально, без обычной для него теплоты.

— Разумеется, мы побеседовали с матерью погибшего, миссис Риден. Согласно ее заявлению, последней весточкой от сына было письмо. Она получила его примерно три недели назад. В этом письме, оно сейчас находится у нас, Джонни Риден сообщал, что попал в беду и его убедили, что лучший выход для него — уехать в Техас. Он писал, что вы, миссис Тайлер, а также мисс Мейсон собираетесь помочь ему, что вы знаете кого-то, кто может безопасно переправить его через границу штата. Он просил мать не беспокоиться и сообщал, что пошлет за ней, когда устроится:— Томас Уорд повернулся к Летти. — Письмо датировано тем же самым днем, когда вас, мисс Мейсон, якобы видели с Шипом.

Связь между ними тремя — Джонни, Шипом и ней — была представлена так неожиданно, что Летти оказалась захваченной врасплох. Официальное использование при этом ее имени тревожило вдвойне. Что же ей сказать? Как же ей ответить, не раскрывая того грязного эпизода? И ведь не только она оказалась замешанной в гибели Джонни, еще и тетушка Эм.

Она вскинула подбородок. Глаза потемнели, но смотрели уверенно.

— Вы меня в чем-то обвиняете, полковник? Тетушка Эм вмешалась раньше, чем он мог ответить:

— Я не верю этому! Мне все равно, что вы говорите и как вы толкуете факты. Я не поверю, что Шип убил Джонни. Зачем ему это делать, у него не было причин.

— Но улики показывают, что это сделал он.

— Улики? Вы называете уликой саранчу? Любой мог подбросить эту штуку Джонни, когда он был мертв.

— Любой?

— Любой, кто хотел, чтобы все выглядело так, как будто это сделал Шип.

— Не думаете ли вы, что это несколько неразумно?

— Вовсе нет. Вы не знаете… Именно этих слов и ждал полковник

— Нет, не знаю, но хочу выяснить.

Тетушка Эм облизала губы, в ее выцветших голубых глазах была безысходность.

— Хорошо. Не думаю, что теперь это имеет значение. Все можно рассказать. Это больше не может повредить Джонни.

Наступила полная тишина. Тетушка Эм, то и дело сбиваясь, рассказала, как Джонни сознался в связях с бандой разбойников, в каком отчаянии он был, когда обнаружил, что причастен к убийству.

— Летти узнала, как он запутался. Он еще сказал ей, что видит для себя единственный выход — покончить с собой. Как же мы могли не помочь ему?

— Не думаю, — сказал полковник с иронией, — что вам пришло в голову послать его к шерифу или ко мне?

— Конечно, пришло. Но то же самое, что в самом начале заставило его стать курьером разбойников, сделало это невозможным. Он не мог допустить, чтобы мать узнала, что он натворил, и пережила публичное унижение.

Заговорила Летти:

— Он был также уверен, что, если бы пошел к властям, бандиты или их люди в городе убили бы его.

— Он не называл имена? Летти покачала головой:

— Он сказал, что знать их было бы для меня очень опасно.

— Итак, вы договорились с Шипом переправить Джонни в Техас. А вы подумали, что это было все равно что отдать его в руки палача?

— Вы говорите ужасные вещи! — с негодованием запротестовала тетушка Эм.

— Совершено ужасное преступление.

— Его совершил не Шип. Если Шип сказал, что перевезет его через границу в Техас, то он и перевез его через границу. Все, что я могу предположить — Джонни зачем-то вернулся и столкнулся с разбойниками или даже с тем самым человеком из города. Тот понял, что Джонни собирается сделать, и решил его убить.

— А под рукой у него оказались саранча с шипом?

— Может быть, Шип дал их Джонни еще раньше… как своего рода памятный знак! Не знаю. Знаю только, что Шип не мог этого сделать. Это лишено всякого смысла.

— Если только он не главарь бандитов или не связан с ними. Или если Ридену во время их поездки не стало известно, кто он на самом деле.

— Я не верю этому, — повторила тетушка Эм, складывая руку и откидываясь в своем кресле-качалке.

Летти почти не слышала упрямого ответа пожилой женщины. Мысленно она вернулась к той ночи в хижине. Джонни в одежде старухи, Шип в другом старушечьем одеянии. Что же сказал тогда Джонни? «Вы знаете, когда я смотрю на вас в этом обличье старой женщины, это мне напоминает…» Ему не дали закончить. Возможно, он увидел сходство с кем-то или какой-нибудь случай в прошлом содержал намек на то, кем мог быть Шип? Вполне возможно. Очень даже возможно.

Голос полковника, негромкий и язвительный, прервал ее мысли:

— Вы, кажется, намерены защищать этого человека, миссис Тайлер? Может быть, вы с ним лично знакомы?

— К сожалению, нет.

• Предыдущая
• 62/83
• Следующая