Запретные мечты [Очарование золота] - Блейк Дженнифер - Страница 65

• Предыдущая
• 65/94
• Следующая

— Что ты будешь делать? — спросила Консуэло, снова усевшись в кресло.

— Что делать? Ничего. А что мне еще остается?

— Не будь такой жестокой, Сирена. Ты же понимаешь, о чем я говорю. Простишь ты Натана, станешь ему настоящей женой или будешь продолжать в том же духе, и он от тебя ничего не дождется?

— Ты его, наверное, очень любишь, — задумчиво сказала Сирена, глядя на огонь.

— Сейчас речь не обо мне. Пожалуйста, ответь мне.

— Я ничего не знала. Я никак не могу поверить, что он так поступил.

— Это похоже на предательство, я понимаю, но ведь он хотел как лучше.

— А когда он отправил тебя в Манито-Спрингс, чтобы убрать с дороги, он тоже хотел как лучше? А когда он пришел к тебе вчера ночью, он тоже хотел как лучше? Ты так печешься о его счастье, а он о тебе хоть раз подумал?

— Но он любит тебя, хочет жить с тобой.

— Я ничего не могу поделать, Консуэло. Я не отвечаю на его чувства. Мне очень хотелось, чтобы на моем месте оказалась ты. Ведь это ты должна была стать его женой, а не я.

— Однако он попросил стать женой тебя.

— Правда? Я что-то не припоминаю. Я не помню, чтобы согласилась, хотя, наверное, так все и случилось. Иначе просто быть не могло.

— Но неужели ты не можешь хотя бы сделать вид ради сострадания к нему? — в отчаянии спросила Консуэло, невольно сжав кулаки.

— По-твоему, этого достаточно? Ты думаешь, Натана удовлетворит одна только жалость?

— Черт тебя подери, Сирена! У тебя что, совсем нет сердца?

— Есть, Консуэло, есть! Но оно принадлежит другому человеку! — воскликнула Сирена со слезами на глазах.

Консуэло рухнула в кресло. Ее лицо сделалось бледным как мел.

— Боже, — проговорила она, — как же я раньше не догадалась?

Сирена отвернулась, почувствовав, как к горлу подкатился комок. Допив полуостывший чай, она подняла голову. Консуэло поставила чашку на поднос и поднялась. Повесила сумочку на плечо и теперь натягивала перчатки, которые сняла, перед тем как сесть за столик.

— Ты что, уходишь?

— Мне пора идти, — тихо ответила Консуэло, — прости меня, если я вела себя бестактно. Я не хотела тебя обижать. Я только…

— Я понимаю, — коротко проговорила Сирена. Консуэло кивнула, а потом, на мгновение замявшись, сказала:

— Натан говорил, что звал тебя с собой в Денвер и Нью-Йорк, но ты отказалась. Ты не будешь возражать, если я поеду вместо тебя, если он, конечно, захочет взять меня с собой?

— Тебе не кажется странным просить об этом жену? — Сирена улыбнулась.

— Кажется, но мы с тобой вообще странные, — тоже с улыбкой ответила Консуэло.

— Да, ты, наверное, права. Нет, Консуэло, я не буду возражать. И… удачи тебе.

— Спасибо, Сирена.

Консуэло направилась к выходу, в ее движениях чувствовалась редкостная грация. Взявшись за дверную ручку, она обернулась.

— После того, что ты мне сказала, думаю, тебе не помешает прочитать это письмо. И поразмысли хорошенько, прежде чем ответить на него.

— А ты знаешь, что там написано? — спросила Сирена, взяв конверт.

— Вард ничего мне не сказал, если ты это имеешь в виду. Но если ты заметила, оно не очень хорошо запечатано, а я страшно любопытная женщина, особенно когда на карту поставлено так много.

Сирена уперлась взглядом в ноги Консуэло, и та продолжала:

— Не провожай меня, я найду дорогу.

Поцеловав Сирену на прощание, испанка ушла. Поставив чашку на стол, Сирена долго вертела конверт в руках. Сейчас она была слишком взволнована, чтобы распечатать его. Что Вард мог сказать ей и что она могла сказать ему? Между ними все кончено. И она не видела смысла в том, чтобы переживать из-за него еще раз.

Сирена подошла к камину, собравшись бросить конверт в огонь. В эту минуту она вспомнила их последнюю встречу. Что он тогда сказал? Ах да. «Я предпочитаю более осязаемое вознаграждение…»

Вновь рухнув на стул, она разорвала конверт и выдернула сложенный пополам листок бумаги. Комната уже погрузилась в полумрак. Она поднесла листок к огню, чтобы разобрать неровный почерк. Вместо приветствия наверху листка стояло ее имя. Записка оказалась совсем короткой:

«Недоказанная вина равносильна невиновности; разница заключается лишь в том, что тебе известно, где искать улики. Подумай об этом как следует. И приходи в „Эльдорадо“ в среду утром в 11.00».

Внизу Сирена увидела инициалы Варда Данбара.

Она вглядывалась в эти слова до тех пор, пока буквы не запрыгали у нее перед глазами. Потом, соскользнув со стула, Сирена подползла на коленях к огню и замерла. Не двигалась, пока белый листок не превратился в горстку пепла и последние обрывки сгоревшей бумаги не улетели в дымоход.

Во вторник днем Натан уехал из Бристлекона. Кучер отвез его в город на вокзал, к уходящему поезду на Денвер. Сирена не стала его провожать, а он не просил ее об этом.

Натан отправился на запад, чтобы посмотреть новый подъемник для рудников. Он утверждал, что подъемные клети безнадежно устарели, и решил найти другой, более безопасный способ спуска работников в шахты. Новый подъемник назывался лифтом, он работал по тому же принципу, что и клеть, но подъем и спуск осуществлялись с помощью очень надежной электрической системы. Сейчас, когда здесь почти везде провели электричество, установить такой подъемник не представляло особого труда. Конструкция этого приспособления гарантировала также большую безопасность при его эксплуатации; каркас лифта закрывала металлическая сетка, чтобы рабочие не поранились об острые гранитные выступы на стенах ствола шахты, в кабине находился специальный кран, позволявший ее остановить, если она по какой-либо причине двигалась вниз слишком быстро. Этот лифт очень понравился Натану, и он решил установить его в первую очередь на шахте «Сенчури-Лоуд».

Сирена помахала ему рукой с веранды и подумала, что Консуэло, наверное, ждала его на вокзале. По крайней мере, ей так казалось. Она очень много размышляла об их разговоре. Сирена не думала, что испанка на самом деле хотела, чтобы она стала относиться к Натану с большей теплотой, сделалась ему ближе. Сирена уже давно поняла, что под маской темпераментной, воинственной женщины скрывалось жалостливое, заботливое и очень доброе сердце, и все же она больше верила в естественную и вполне нормальную ревность, чем в то, что испанка хотела толкнуть ее в объятия Натана. Нет, Консуэло беспокоилась о Натане, но она вполне могла сама залечить его раны, какими бы глубокими они ни были.

Эта мысль приносила Сирене облегчение. По отношению к Натану она не испытывала даже жалости, после того как узнала, какую достойную Макиавелли изощренность проявил он, чтобы жениться на ней. Последние два дня она избегала его как могла. Всякий раз, как они встречались, Сирена с трудом удерживалась, чтобы не выкрикнуть ему в лицо жестокие обвинения, нисколько не заботясь о том, как они прозвучат.

Как любая хорошая служанка, миссис Энсон знала, что Натан просил Сирену поехать с ним. Она пару раз намекала Сирене, что за Шоном будут хорошо следить в ее отсутствие и что она найдет его здоровым и веселым, когда вернется.

Сирена оставила эти замечания без ответа. Она не могла упрекнуть миссис Энсин в том, что та была целиком на стороне мистера Бенедикта. Ведь она жила в доме уже долгое время, а Сирена оставалась для нее незнакомкой, да еще с далеко не благополучным прошлым. Она знала, что мистер Бенедикт по-прежнему спал в своей комнате и не навещал новую жену по ночам, несмотря на то что обменялся с ней кольцами. Она обвиняла в этом только Сирену, ведь даже слепой увидит, что он от нее просто без ума.

Сирена замечала, что экономка косо поглядывала на нее по утрам, когда приходила сменить белье и застелить постель. Она знала, что эта женщина слышала рассказы о ее безнравственном прошлом на Мейерс-авеню и считала чуть ли не оскорблением то, что ей приходилось прислуживать такой женщине. Раньше она относилась к ней с добротой и заботой лишь потому, что видела в Сирене только больное и слабое существо. Теперь, поправившись, жена хозяина не заслуживала никакого снисхождения. Миссис Энсон смотрела бы на нее по-другому, если бы она показала, что любит Натана, тем самым осчастливив его. Но все получалось как раз наоборот. Он никогда не выглядел так плохо до того, как Сирена появилась у них в доме. Однако с тех пор, как Сирена стала выздоравливать, прошло еще не так много времени. Возможно, она еще не готова разделить супружеское ложе. Пора окончательных решений и суждений еще не пришла, но она тем не менее приближалась. У Сирены оставалось все меньше времени.

• Предыдущая
• 65/94
• Следующая