Зов сердца - Блейк Дженнифер - Страница 13

• Предыдущая
• 13/82
• Следующая

Гастон неторопливо шагал рядом с Сирен, нес ее корзинку и насвистывал сквозь зубы. Их сабо глухо шлепали по грязи. День был хмурый, холодный ветер трепал концы платка на шее Гастона и мял края простого полотняного чепца, который Сирен надевала на выход. Ветер устало шелестел среди деревьев вдоль дороги, их ветки облепили черные дрозды, они пронзительно кричали и бранились, бросались вниз, к земле, и снова взлетали, похожие на кружащуюся осеннюю листву глянцево-черного цвета. Вверху, над головой, стая уток, слишком многочисленная, чтобы ее можно было сосчитать, летела неровным клином. С опушки леса выглядывала дикая кошка с куцым хвостом, она зашипела и бросилась прочь при приближении людей.

Кошка была не опасна, коль скоро она убежала. Сирен и Гастон едва обратили на нее внимание.

Сирен бросила взгляд на коренастого юношу, который шел рядом с ней.

— Гастон, ты когда-нибудь думал о том, чтобы уйти от отца и дяди, жить самостоятельно?

Он перестал свистеть и недоверчиво уставился на нее.

— С чего мне это делать?

— Ты уже взрослый. Мог бы быть сам себе хозяин, делать, что захочешь.

— Я и сейчас делаю, что хочу.

Это было верно.

— Но разве ты никогда не думал сделать что-нибудь для себя, для своего будущего?

— Что, какой-нибудь дом?

— Дом, земля, поместье.

— Может быть, когда женюсь. Не знаю. Мне нравится торговать, жить на судне. Заимеешь землю — значит, должен расчищать ее, возделывать, ухаживать за посевами, а это тяжелая работа. Зачем связываться, если для добывания денег есть способы полегче?

— Опасные способы.

— А ты считаешь, земледелие неопасно? Ураганы и наводнения, змеи и дикие звери в лесах, не говоря уже о набегах индейцев? — Он пожал плечами и нарочито беззаботным тоном добавил:

— Жить вообще опасно. А мы можем только вы брать, что предпочесть.

Он явно не чувствовал ее недовольства, не понимал ее досады. Сирен не стала продолжать разговор, а вместо этого начала расспрашивать про его последнюю победу — верный способ отвлечься.

Новый Орлеан, выстроенный на возвышенности, ближайшей к тому месту, где Миссисипи впадала в Мексиканский залив, поднялся над топями и болотами более чем за сотню миль от глубоких морских вод. Занимавший узкую полоску земли шириной в полторы лиги вдоль широкой излучины реки, теснимый густым лесом, город снова развивался после многих лет застоя и даже упадка. Причиной отчасти послужили невесты, прибывавшие из метрополии, но также и присутствие маркиза де Водрей-Каваньяля; при нем колония несколько утратила облик сонного царства, возбудив интерес к капиталовложениям.

Улицы были проложены с военной точностью, образуя кварталы, именовавшиеся островками благодаря канавам, которые копали для осушения; через каждую на перекрестках были переброшены мостки. Дома строились по-разному: некоторые сооружали из бруса и покрывали тростником; у других крыши были настелены из кипарисовой дранки, а стены сделаны из перекрещенных стоек, проложенных смесью из ила и оленьего волоса или серого мха под названием «борода капуцина», или еще выкладывались из кирпича известным способом «кирпич между стоек». Было даже несколько домов более состоятельных горожан, где полы имели два слоя: сначала из кирпича, а сверху обшиты досками. Кое-где поблескивали немногочисленные стеклянные окна, но большинство оконных проемов просто прикрывалось ставнями или промасленной бумагой, или тонко выскобленными шкурами, чтобы пропускать свет и задерживать холод зимой, и тканью редкого плетения, пропускавшей воздух, но летом защищавшей от туч мух, комаров, мотыльков и других насекомых.

Центром города была Плас Ройаль, открытая площадь, выходившая на реку. На ее дальнем конце фасадом к реке стояла церковь Св. Людовика, по левую руку от нее находился дом отцов-капуцинов, а по правую — городская тюрьма и караульное помещение. По обе стороны площади выстроились в ряд солдатские казармы. Неподалеку в красивом новом здании разместился монастырь урсулинок и больница милосердия, обслуживавшая на средства, оставленные одним богатым моряком. Для разрешения проблемы с наводнениями в городе, расположенном ниже уровня моря, за городской чертой был выкопан ров, принимавший все стоки из многочисленных отводных канав. Губернатор установил строгие правила строительства и содержания дамбы.

Однако у Сирен не было желания жить в городе. По сравнению с лодкой там было невероятно грязно. Улицы чаще всего представляли собой море грязи, отчего жилые кварталы превращались в настоящие острова, а если на них было сухо, то канавы, пролегавшие посередине, наполнялись отбросами и содержимым ночных горшков, опорожнявшихся каждое утро. Невозможно было уберечь нижние этажи домов от липкой черной грязи, пристававшей к башмакам и туфлям, — ее толстый слой приходилось соскребать лопатой. Собаки и кошки, цыплята и свиньи разгуливали, где придется, копаясь в канавах, трепыхаясь и вереща, выскакивали из дверей, когда их гнали оттуда метлами.

Вдоль речного берега, где стояли корабли, несло прелым запахом зерна, прокисшим вином, протухшей солониной и гниющими бананами с корабля, только что прибывшего из Сан-Доминго, а еще запахами посвежее — деревом и сосновой смолой, табаком и зеленым миртовым воском для свечей, ожидавших на королевских складах отправки во Францию и Вест-Индию на королевских судах «Ла Пи» и «Ле Парам».

По берегу реки было расположено и большинство таверн, кабаков, пивных и игорных притонов. Там собирались солдаты, свободные от службы, и те, кто жил за их счет, — проститутки, воры и проходимцы. Здесь же вдоль дамбы перед Плас Ройаль находился и рынок.

Особых формальностей здесь не соблюдалось. Иногда сооружали временный навес из тростника для защиты от солнца и дождя, но, когда он рушился, как обычно случалось во время осенних бурь, его не торопились менять. В середине зимы, как теперь, фермеры с немецкого побережья привозили на продажу лук, капусту, репу, трапперы поставляли енотов и белок, медвежьи шкуры и вытопленный жир, а рыбаки раскладывали свой улов от озерных креветок и отменной рыбы до черепах на суп. Некоторые хорошие хозяйки-француженки выносили на рынок лишних цыплят, гусей, уток, лебедей и голубей, другие предлагали выпечку. Тут была свободная негритянка, всегда торговавшая сластями, сваренными из молока, сахара и шоколада, или, при отсутствии последнего, из первых двух с добавлением дикого ореха-пекана. Там часто попадались занятые разговорами индеанки из племени чокто со своими корзинками и кожаными изделиями и сушеными лесными травами для приготовления лекарств и приправ.

Этой зимой овощей не хватало, потому что в прошедшем ноябре предатели индейцы из племени чокто нападали на немецкие поселения на побережье ниже города, воровали и захватывали в плен людей. Из-за неспокойной обстановки многие немцы временно оставили свои поля и переселились в город, под защиту солдат, другие вообще уехали навсегда, начать все сначала на новых, не столь отдаленных землях.

Неприятности с индейцами продолжались до сих пор. По соображениям безопасности сейчас не время было пускаться в путешествия по глухим местам: почти каждый месяц до города доходили известия о нападении на очередную партию охотников или торговцев, стоившем жизни. С другой стороны, в смутное время многие торговцы отсиживались дома, а индейцы охотно приняли их товары, если бы их доставили им. Любое дело вязано с риском, надо лишь точно взвесить, стоит ли овчинка выделки.

Вот в каком положении очутилась Сирен. Она хотела избавиться от надзора Бретонов. Для того, чтобы достичь этой цели, ей нужно было вступить в интимные отношения с Рене Лемонье. Если невозможно устроить, чтобы это произошло в уединении, значит, придется обойтись и так. Тогда следовал неизбежный вывод, что это должно произойти прямо в каюте на судне, пока Бретоны спят. Дело было не только в том, что время, отпущенное Пьером на поправку Рене, почти истекло; ее собственная решимость ослабевала, поэтому все нужно было сделать сегодня ночью. Удивительно, насколько все становилось ясным, стоило только взглянуть на вещи беспристрастно.

• Предыдущая
• 13/82
• Следующая