Триумф времени - Блиш Джеймс Бенджамин - Страница 39

• Предыдущая
• 39/41
• Следующая

Когда же освещение начало увеличиваться, он получил свой ответ — и у него не осталось времени раздумывать над тем, как Мирамон мог это предугадать.

Все началось так, словно собиралось повториться уничтожение межзвездного посланца — только наоборот, в своем процессе включающее теперь в себя все мироздание. Высоко в Онианском небе начали ползти щупальца зеленовато-желтого света, сперва едва заметные, призрачные, как зодиакальный свет, но затем — более явственно, с намеренным усилением и поползновением, которое казались ужасно жизнеподобными, словно масса зеленовато-золотых червей-нематодов, видимых в свете фазово-контрастного светового источника. На пульте пробудились к жизни счетчики заряженных частиц и Хэзлтон прыгнул к пульту, чтобы прочесть совокупные показания.

— Откуда это все поступает — вы можете определить? — спросил Амальфи.

— Похоже, излучение идет от примерно сотни дискретных источников, окружающих нас по сфере, диаметром примерно в один световой год, — ответил Мирамон. Но голос его прозвучал занято; на своем пульте он производил какие-то действия, с клавиатурой, назначение которой Амальфи было совершенно неизвестно.

— Гммм. Без сомнения — корабли. Ну что ж, теперь то, по крайней мере, мы знаем, откуда они получили свое прозвище. Но что именно они используют?

— Ну, это легко определить, — ответил Хэзлтон. — Это антивещество.

— Как это может быть?

— Посмотрите на частотный анализ этой вторичной радиации, которая доходит до нас и вы все поймете. Каждый из этих кораблей по сути своей должен представлять собой ускоритель частиц огромных размеров. И они посылают потоки тяжелых атомов антивещества с сорванными оболочками точно по гравитационным искривлениям пространства — геодетикам — прямо в нашем направлении. Когда они достигают нашей атмосферы, антивещество и вещество взаимоуничтожается…

— И планета получает дозу гамма-излучения высокой энергии, — докончил за него Амальфи. — И похоже, они должны знать, как это делать, уже довольно долгое время, так что они и получили свое прозвище благодаря этой технике. Хеллешин! Ну и способ для завоевания планет! Они могут либо полностью стерилизовать население, либо вообще убить его, по желанию, даже не приближаясь близко к планете.

— Мы уже все получили дозу стерилизации, — тихо произнес Хэзлтон.

— Сейчас это едва ли может иметь значение, — еще тише ответила Эстелль.

— Да и смертельная доза радиации едва ли тоже будет иметь какое-то значение, — произнес Хэзлтон. — На то чтобы развиться, лучевой болезни требуются месяцы, даже в том, случае, если она смертельна.

— И все же они достаточно быстро могут нас вывести из строя, — хрипло произнес Амальфи. — Мы каким-то образом должны их остановить. Нам нужны эти последние дни!

— Что вы предлагаете? — спросил Хэзлтон. — Ничего, что мы подготовили не может подействовать на сферу да еще на расстоянии в один световой год… за исключением…

— За исключением гравитационного всплеска, — завершил Амальфи. — Надо использовать его — и быстро.

— Что это такое? — спросил Мирамон.

— Мы установили все ваши спиндиззи на один импульс, который их перегрузит и вызовет сгорание. В положении, в котором мы оказались, результирующий единственный волновой фронт должен свернуть пространство в узлы на — ну, в общем, мы точно не знаем, насколько далеко этот эффект распространиться, но на довольно большое расстояние.

— Может быть, даже до самых границ нашей вселенной, — заметил доктор Шлосс.

— Ну и что из этого? — спросил Амальфи. — Все равно она будет уничтожена через десять дней…

— Если только вы не уничтожите ее раньше, — сказал Шлосс. — И если нашей вселенной не окажется здесь, при проходе антивселенной — все наши шансы — впустую; тогда мы ничего не сможем предпринять.

— Она все-таки может быть здесь.

— Но уже не в полезном качестве — не в том случае, если вещество в ней связано в миллиарды гравитационных водоворотов. Уж пусть лучше эта Паутина убьет нас, чем мы сами уничтожим будущую эволюцию двух вселенных, Амальфи! Неужели даже сейчас, ты не можешь отказаться от того, чтобы сыграть роль Господа Бога?

— Ну хорошо, — вздохнул Амальфи. — Посмотрите на эти дозиметры, а затем — посмотрите на небо. Что вы можете предложить?

Сейчас небо представляло собой одну ровную по интенсивности сияющую пелену, словно сплошная облачность, освещенная тусклым солнцем. Снаружи, склоны более низких по сравнение с ними гор, покрытые лесом, были полностью лишены какой-либо тени, словно намекавшие на то, что окна, расположенные по окружности башни в действительности представляли собой часть плоской фрески, сделанной неумелой рукой. Счетчики перестали трещать и теперь выдавали лишь приглушенный грохот.

— Только то, что я уже предложил, — безнадежно произнес доктор Шлосс. — Накачаться антирадиационными лекарствами и надеяться на то, что мы сможем продержаться на ногах эти десять дней. А что еще нам остается? Они нас поймали в ловушку.

— Прощу прощения, — сказал Мирамон. — Это вовсе не так уж и неоспоримо. У нас имеются некоторые собственные ресурсы. И я только что запустил один из таковых в действие; возможно, этого окажется достаточно.

— Что это такое? — спросил Амальфи. — Я и не знал, что вы установили какое-либо оружие. И как долго нам придется ждать, чтобы оно подействовало?

— По одному вопросу — за раз, — попросил Мирамон. — Конечно же, у нас имеется установленное оружие. Мы никогда не говорим об этом, потому что на нашей планете имелись дети и по-прежнему они есть, благослови их боги. Но нам пришлось принять к сведению тот факт, что когда-нибудь мы можем столкнуться (или можем быть атакованы) с враждебным флотом, учитывая то, насколько далеко мы вырвались за пределы нашей родной галактики, и как много звездных систем мы посетили. Таким образом, мы разработали несколько систем для защиты. Одну из них мы никогда не собирались использовать, но сейчас мы использовали как раз именно ее.

— И что это такое? — спросил напряженно Хэзлтон.

— Мы никогда бы вам не рассказали об этом, за исключением приближающегося конца, — сказал Мирамон. — Вы уже хвалили нас как химиков, Мэр Амальфи. И мы применили достижения химии в физике. Мы нашли возможность «отравить» электромагнитное поле с помощью резонанса — почти таким же образом, как катализатор воздействует на процесс химической реакции. Таким образом, «отравленное» поле распространяется по несущей волне и соответственно — по контролирующему полю, почти по любому сигналу, являющемуся постоянным и подчиняющемуся уравнениям Фарадея. Вот, взгляните.

Он указал на окно. Свет показался им ничуть не ослабшим; но теперь, он словно был покрыт рваными чумными пятнами. В течении секунд, эти пятна распространялись и соединялись друг с другом, до тех пор, пока свет не оказался заключенным в изолированные светящиеся облака, быстро поедаемые по краям, словно мертвые клетки, разлагаемые энзимами бактерий гниения.

Когда небо стало полностью темным, Амальфи смог разглядеть сотни лучей, состоящих из едва различимых глазом частиц — хотя возможно, что это была и оптическая иллюзия — тянущихся к планете Он; по крайней мере, было похоже, что их сотни, хотя в действительности едва ли возможно разглядеть больше пятнадцати с любой из точек на поверхности планеты. Но и эти уже быстро съедались, и отступали в тьму.

Счетчики снова начали выбивать дробь, но все-таки полностью еще не остановились.

— Что произойдет, когда эффект доберется назад, до кораблей? — спросил Уэб.

— Он отравит сами приборы, — сказал Мирамон. — А существа в кораблях пострадают от полного нервного блока. Они умрут, как умрут и сами корабли. И не останется ничего, кроме сотни мертвых корпусов.

Амальфи издал долгий, хриплый вздох.

— Ничуть не удивительно, что вас не заинтересовал наши breadboard приспособления, — сказал он. — С такой штукой вы и сами могли бы стать какой-нибудь иной Паутиной Геркулеса.

— Нет, — твердо ответил Мирамон. — Такими мы бы никогда не могли стать.

• Предыдущая
• 39/41
• Следующая