Костры ночных Карпат - Близнюк Семен - Страница 29
- Предыдущая
- 29/43
- Следующая
Он в своей жизни привык к неожиданностям. Та неожиданная встреча, далеко от Карпат, на берегу Днепра, была самой радостной — он это ощущал, — ибо вернула его в дни, о которых в последние годы думал не так уж часто, поглощённый заботами о семье, которую любил, и о лесе, которому верно служил…
Каштаны в парке над высоким берегом могучей реки роняли уже багряно-жёлтую листву. Голосиевский лес дольше парков сохранял свою летнюю зелень, но и его деревья становились всё более прозрачными, открывая здания расположенной на территории лесопарка Украинской сельскохозяйственной академии. На низкой скамье с чугунными ножками сидел, читая книгу, немолодой уже человек в форме лесничего: Иосиф Дмитриевич Лой готовился к последнему экзамену — заканчивал заочно академию. Приезжал он в Киев, конечно, не впервые и привык почитывать учебник в этом чистом лесу, — чем-то напоминавшем родные леса в Вучковом, на Межгорщине.
По дорожке шёл старик. Лой приподнял голову. Старик глянул на него раз, другой. И вдруг остановился:
— Если не ошибаюсь, мы с вами встречались… Лесничий вгляделся в лицо подошедшего. Прищурил глаза и ахнул:
— Товарищ майор! Или нет, вы — капитан Орлов?
— Косуля! — улыбнулся человек. — Видишь, я запомнил твой псевдоним…
Лой поднялся:
— Боже мой, такая удивительная встреча!
— «Удивительное — рядом», — старик крепко пожал его руку. — Вот уж действительно гора с горой не сходится…
— Сколько я вас вспоминал! — волнуясь, воскликнул лесничий. — Думал, вы погибли. Мало тогда вас, русских пограничников, осталось в живых.
— Выжил. Всю войну прошёл… Но об этом потом. Я не только твой псевдоним помню. Запомнил и фамилию: ты — Лой. Как же, братья Лой… А ты вот немножко запамятовал: я был тогда старшим лейтенантом.
— Понятно…. Слишком молодым перешёл Карпаты, похожим на орлёнка, который летать хочет, а сам еле по камешкам прыгает.
—: Hy, нет — прилетел ты к нам не таким уж слабеньким, не скромничай. Работали вы с братом на славу…
Но как нет больше Косули, так не существует и Орлова. Панкратенков я, а зовут Александром Максимовичем…
Лой глянул на часы:
— Жаль, тороплюсь, Александр Максимович.
— Студентом заделался?
— Да вот пришлось. Учусь, правда, заочно, а живу все там же, в Вучковом, работаю в лесничестве нашего Межгорского лесокомбината.
— Не просто работаешь, — Панкратенков потрогал на его груди значок заслуженного лесовода республики. — Это хорошо.
Лой забеспокоился:
— Всё же нам бы где-то посидеть — ведь тридцать лет не виделись…
— Сколько тебе времени понадобится?
— Часа два — не больше.
— Встретимся на Крещатике, на углу Бессарабки.
— Слушаюсь, товарищ старший лейтенант, задание понял!
Панкратенков тепло улыбнулся и долго смотрел вслед боевому другу…
Случилось так, что Лой задержался, и преподаватель очень удивился, что всегда старательно подготовленный студепт на этот раз отвечает сбивчиво. Сдав, наконец, экзамен, Иосиф сразу же поехал на Крещатик — по старика Панкратенкова уже не застал. Укорял себя — не мог попросить адрес!..
Вернулся в Вучковое, а мысль — найти бывшего командира — все не покидала. Он умел молчать — иначе, наверное, в том опасном деле, которому отдал свою молодость, не смог бы выходить из борьбы победителем и вообще — остаться в живых. Но неожиданная встреча с Панкратенковым настолько взволновала, что Иосиф Дмитриевич поспешил в областной центр. Обратился он за помощью к чекистам, рассказав о себе, о брате Иване, о товарищах по боевой группе. Ему помогли: Панкратенков жил в селе Зянковцах, Хмельницкой области: там бывшй офицер руководил домом инвалидов.
И снова радостная встреча, снова воспоминания.
Встретились с ними и мы. Память у Александра Максимовича оказалась просто поразительной, что, впрочем, Для людей его военной профессии не было приметой исключительного свойства: Панкратенков, будучи чекистом, служил своему делу не только на границе — он про вёл в разведке всю войну, и лишь спустя много лет демобилизовался. Он рассказал, что с мая 1940 года работал на западном рубеже страны. Пограничный пункт нахо дился в городишке Турке Львовской области. Незадолго до войны чекисты разработали план сбора информации о военных приготовлениях хортистской Венгрии на оккупированном ею Закарпатье: там создавался плацдарм для нападения на Советский Союз. С этого всё и началось…
Резкий северный ветер бил в жалюзи окон изящных особняков, выстроившихся на склонах Кальварии — пригорка, где осела ужгородская знать. В сером сумраке к одному из этих роскошных домов подкатил чёрный «Оппель». Узорчатые ворота беззвучно открылись, и машина исчезла в глубине двора.
Спустя несколько минут, гость, которого доставил чёрный «Оппель», поёживаясь, грелся у огромной, выложенной из декоративного зелёного кафеля печки. В свете на стольной лампы поблёскивали стекла узких очков. Хозяин особняка — приземистый, с квадратными плечами капитан венгерской контрразведки Миклош Немеш — всё время пытался поймать его взгляд, но видел только эти холодные стекла, щетинку усов между крупными скулами и резкий подбородок над таким же твёрдым воротником мундира. Лёгкий озноб, который он почувствовал с первой же минуты присутствия гостя, не покидал по той простой причине, что капитан помнил предупреждение начальства: «У этого офицера абвера — самые широкие полномочия, выходящие за рамки миссии советника при нашем управлении. Доложитесь ему по всем делам и примете советы в качестве приказа. В ином случае…»
Начальство не закончило таинственной фразы, однако Немеш понимал, что его ожидало в ином случае. Ему не улыбалась даже перспектива разжалования в рядовые стражники известной тюрьмы Вац, подобно знакомому капитану Биро, который пытался подставить в Дебрецене такому же советнику из абвера агента-двойника, чтобы самому также контролировать операцию по ликвидации подпольной группы, действовавшей в местном гарнизоне. «Камельхарито осталь» была по существу подчинена абверу вермахта, хотя официально отношения венгерской контрразведки со службой Канариса именовались «сотрудничеством с целью укрепления безопасности несения службы в армиях двух стран». Немеш был прекрасно осведомлён и в том, что в последнее время не только один абвер, но и гестапо, и другие управления РСХА проявляют особый интерес к району Карпат. Он почувствовал, что его относительно безмятежная жизнь, заполненная шумными вечерами в гарнизонном клубе, вылазками в горы на охоту и пикниками у развалин Невицкого замка, заканчивается.
Последние месяцы Немеш получил от своего начальства несколько директив, предписывавших усилить прочёсывание районов, в которых велось строительство взлётно-посадочных полос, артскладов, казарм и других объектов, числившихся в списке «Два—X» — особо секретных. Подобные операции Немеш и его служба проводили уже в течение года, но капитан даже получил внушение за то, что до сих пор вытаскивал из сетей не тех, кого нужно.
И всё же Немеш понимал, что чем шире будет забрасывать сети, тем скорее попадёт в них тот, кого они ловят. Он часто себя видел в сером здании генштаба на берегу Дуная и всеми силами старался избавиться от этой столь «дымящейся», как выражался в кругу близких, точки на границе У него были для карьеры достаточные основания, ибо принадлежал он к «Скрещённым стрелам» — одной из самых фашиствующих партий Венгрии — национал-социалистской своре нилашистов. Один из «фюреров» союза приказал Немешу ждать. Ждать команды. И капитан ждал… Однако он все больше чувствовал запах гари, видел, что сверхсекретная линия Арпада, которую сооружают в крае отборные инженерные части под руководством немецких инструкторов, — линия отнюдь не оборонительная. И, будучи кадровым военным, сопоставляя данные, которые имелись в получаемых бумагах, видел, что в Карпатах готовится один из плацдармов войны против Советов.
- Предыдущая
- 29/43
- Следующая
