Прогулка среди могил - Блок Лоуренс - Страница 70

• Предыдущая
• 70/70

— Самолет вылетает из аэропорта Кеннеди — сколько сейчас? — через шесть часов. Прямо отсюда поеду к одному торговцу подержанными «бьюиками» на бульвар Рокэуэй и возьму за машину столько, сколько он даст. Скажу: «Идет, только при условии, что вы подкинете меня до аэропорта», а это оттуда минут пять. Кстати, вам не нужна машина, старина? Можете получить ее за половину того, что она стоит по каталогам, и мне так будет проще.

— Она мне ни к чему.

— Ну что ж, по крайней мере я вам предложил. Сделал все, что мог, лишь бы вам не таскаться по метро. А не хотите взять ее в подарок? Серьезно. Отвезите меня в аэропорт, и можете забирать. Какого черта, если она вам не нужна, можете сами поехать из аэропорта прямиком туда, где покупают машины, заработаете доллар-другой.

— Я этого не стану делать, вы же знаете.

— А могли бы. Значит, не хотите машину? Это последнее дело, которое у меня осталось. На днях я повидался кое с кем из родственников Франсины и рассказал им, что произошло, — не все, конечно. Старался, понимаете, чтобы это не прозвучало так ужасно. Но сколько ни приукрашивай, факт остается фактом: замечательная, добрая, красивая женщина умерла ни с того ни с сего. — Он опустил голову на руки. — Господи, кажется, все уже позади, и тут оно опять наваливается и хватает за горло. Во всяком случае, я сказал ее родным, что она умерла. Сказал, что это дело рук террористов, что случилось это за границей, когда мы ездили в Бейрут, что тут замешана политика, бы же знаете, там все ненормальные, и они поверили — по крайней мере, мне так показалось. Я сказал, что смерть была быстрой и безболезненной, а самих террористов убили христиане-милиционеры, что похороны были неофициальные и о них газеты не писали, потому что всю историю нужно было замять. Кое-что из этого отчасти похоже на правду. А кое-что — хотел бы я, чтобы это было правдой. Насчет быстрой и безболезненной смерти.

— Возможно, она и была быстрой. Вы же не знаете.

— Мэтт, я ведь побывал в том доме после всего, помните? Он рассказал мне, что они с ней делали. — Кинен зажмурился и глубоко вздохнул. — Давайте поговорим о другом. Вы в последнее время не видели моего брата на собраниях? В чем дело, это деликатная тема?

— Вроде того, — ответил я. — Понимаете, «АА» — это анонимная программа, и одно из ее правил состоит в том, что никому, кто сам в ней не участвует, нельзя рассказывать, что говорится на собраниях, кто на них ходит, а кто не ходит. Я уже отчасти нарушил это правило, потому что мы занимались одним и тем же делом, но обычно я на такие вопросы не отвечаю.

— Это был не вопрос, — сказал он.

— Что вы хотите сказать?

— Я просто хотел сначала выяснить, что вы о нем знаете и чего не знаете. Но какого черта, что толку ходить вокруг да около? Позапрошлой ночью мне позвонили из полиции. Понимаете, «тойота» была зарегистрирована на мое имя, кому еще им было звонить?

— Что случилось?

— Они нашли пустую машину на середине Бруклинского моста.

— О Господи, Кинен!

— Да.

— Я вам очень сочувствую.

— Знаю, Мэтт. Хреново, да?

— Хреново.

— Он был прекрасный человек, правда, прекрасный. Конечно, у него были свои слабости, но какого хрена, у кого их нет?

— А они уверены, что...

— Никто не видел, как он прыгнул, и тело они не нашли, но мне сказали, что могут и вообще не найти. Я надеюсь, что не найдут. Знаете почему?

— Кажется, знаю.

— Конечно, знаете. Он рассказывал вам, что хотел бы, чтобы его похоронили в море, верно?

— Ну, не совсем так. Но он говорил, что вода — его стихия, что он не хотел бы сгореть или лечь в землю. Намек был недвусмысленный, и говорил он так...

— Как будто ждал этого.

— Да, — сказал я. — Как будто стремился к этому.

— О Боже! Он звонил мне за день или за два, точно не помню, до того, как это сделал. Просил, если с ним что-нибудь случится, присмотреть, чтобы его похоронили в море. Я сказал — ну конечно, Пит. Куплю билет в каюту люкс хоть на этой блядской «Куин Элизабет-2» и выкину тебя в иллюминатор. И мы оба посмеялись. Потом я положил трубку и про это забыл, а потом мне звонят и говорят, что нашли его машину на мосту. Он любил мосты.

— Он мне говорил.

— Да? Он с детства их любил. Всегда приставал к отцу, чтобы проехать по какому-нибудь мосту. Ему все было мало, он считал, что ничего красивее мостов нет на свете. Тот, с которого он прыгнул, Бруклинский, и вправду красивый мост.

— Да.

— Но вода под ним течет такая же, как и под всеми другими. Ну, теперь он успокоился, бедняга. Мне кажется, он всегда этого хотел. Единственные спокойные минуты в его жизни были, когда у него игла торчала в вене, а самое приятное в героине, если не считать кайфа, — то, что это тоже как смерть. Только временная. Вот что в нем лучше всего. Или, возможно, опаснее всего — это как посмотреть.

Через день-два я собирался ложиться спать, когда зазвонил телефон. Это был Мик.

— Что-то ты рано, — сказал я.

— Разве?

— Там у тебя что-то около шести утра. А здесь час ночи.

— Точно, — сказал он. — А то у меня как раз будильник остановился, я и позвонил, чтобы ты мне сказал, который час.

— Похоже, сейчас самое время для международных переговоров, — сказал я. — Потому что слышно тебя прекрасно.

— Хорошо слышно, да?

— Как будто ты в соседней комнате.

— А какого хрена меня было бы плохо слышно, — сказал он, — если я сижу в «Грогане»? Розенстайн уладил все мои дела. Самолет опоздал, а то бы я был здесь уже несколько часов назад.

— Я рад, что ты вернулся.

— Не больше, чем я. Там отличная страна, только жить в ней невозможно. А как у тебя дела? Берк говорит, ты в бар почти совсем не заглядываешь.

— Да, почти.

— Так почему бы тебе не заглянуть сейчас?

— А в самом деле, почему бы и нет?

— Молодец, — сказал он. — Я поставлю для тебя целый кофейник кофе и открою бутылку «Джемсона». У меня есть что порассказать.

— У меня тоже кое-что есть.

— Ну, значит, посидим как следует, да? А утром пойдем на мессу мясников.

— Очень может быть, — сказал я. — Вот возьмем и пойдем.

• Предыдущая
• 70/70