Белогвардейщина - Шамбаров Валерий Евгеньевич - Страница 53

• Предыдущая
• 53/230
• Следующая

А Таманская армия, оказавшаяся в окружении восставших станиц, двинулась в Новороссийск, надеясь укрыться под защитой флотских орудий. Шли 40 тыс. красноармейцев и 15 тыс. беженцев. Но пока дошли, эти орудия были уже под водой, а в порту стояли немецкие корабли. Они обстреляли как таманцев, так и преследующих их станичников. Казаки не испугались и открыли из полевых легких пушек огонь по линейному крейсеру «Гебен» (для справки, равному по огневой мощи 6 броненосцам типа "Потемкина"). Вреда ему они, разумеется, не принесли, но после такого отчаянного нападения немцы предпочли уйти.

К таманцам присоединилась часть матросов с обозами барахла и проституток. Все это бежало на юг, бросив без боя Новороссийск со всеми складами и госпиталями. Ворвавшиеся в город повстанцы учинили резню, подчистую уничтожая оставшихся красных и ненавистных моряков. Таманская армия вела себя не лучше. Спасаясь без всякого плана по тупиковой дороге, она дочиста грабила местное население. Сбила возле Туапсе грузинский фронт и устроила в городе погром, оставив после себя трупы и пустыню. После этого повернула на Гойтхский перевал. Прорвалась через заслоны Покровского на Белореченскую, вырезала несколько станиц и вышла к своим. К концу сентября армия неожиданным налетом взяла Армавир, уничтожив там полторы тысячи мирных жителей, и соединилась в Невинномыс-ской с войсками Сорокина. Соединилась очень кстати, влив в битые красные части боевой дух и вернув им способность сражаться. Вскоре большевистские силы на Северном Кавказе были преобразованы в 11-ю Красную армию.

Всевеликое Войско Донское жило в состоянии некоего военного равновесия, то нанося удары, то получая их. Красные, осаждающие его границы, всегда были в большинстве, а донцы побеждали и держались за счет казачьего патриотизма. Для них проиграть значило бы пустить в свои станицы новое нашествие. Ну а у рядовых красноармейцев такой веской причины класть животы не было.

Хоть и жили Краснов с Деникиным, как кошка с собакой, Добровольческая армия оставалась единственным боевым союзником. Когда вспомогательный удар Деникина на север разрушил систему обороны красных в Сальских степях, казаки Киреева и Мамонтова смогли развить эту победу и выйти на подступы к Царицыну. Больше месяца держалась слобода Мартыновка, где засел бежавший от деникинцев 3-тысячный отряд Ковалева. Дело, правда, оказалось в том, что многие осаждавшие казаки были в родстве с мартыновскими крестьянами, поэтому те и другие вели огонь издалека, стараясь не поранить друг дружку. Только когда Краснов и Денисов догадались провести рокировку и прислать сюда казаков из другого округа, "странная война" кончилась и Мартыновка была взята. Остатки войск Ковалева степями прорвались на Царицын.

Одержав победы на восточном фронте, Дон тут же получил ответную оплеуху от своего же земляка казака Миронова. Этот красный командир был не чета алкоголику Голубову. Военный талант, кавалер нескольких орденов и Георгиевского оружия за мировую войну, беспартийный демократ и правозащитник, он еще до революции прославился как заступник бедноты и рядового казачества. Но на путях правдоискательства Миронов совершенно запутался в политике. Летом 17-го он, например, предсказывал, что "правая и левая контрреволюция", т. е. корниловцы и большевики, объединятся против демократии. Когда же потребовалось выбирать «или-или», то он по инерции принял сторону "против генералов", предполагая в них более страшного врага «свободы», чем коммунисты. После революции был выборным командиром 32-го полка, затем военкомом округа.

В июле он начал агитацию за советскую власть в Усть-Медведицком и Хоперском округах, где пользовался большим личным авторитетом. После бурных митингов часть казаков передалась на его сторону. Создалась опасность развала фронта. На север была срочно переброшена группа ген. Фицхелаурова. В пятидневном сражении части Миронова были разгромлены. Преследуя их, Фицхелауров дошел до границ Дона и вторгся на окраины Саратовской губернии.

После побед Добровольческой армии на Кубани красные армии Сорокина и Матвеева покатились прочь от южных донских границ. Краснов получил возможность снять войска с юга и усилить другие направления, Воронежское и Камышинское. Получив подкрепления, группа полковника Алферова перешла границу Воронежской губернии, развивая наступление в ее глубину. 9 августа был взят Богучар, за ним — Калач, Павловск, Кантемировка. Ответный удар Дон получил со стороны Царицына, где Сталин с Ворошиловым собрали большой, но разношерстный кулак, надергав войск отовсюду "с миру по нитке". Здесь впервые была брошена в бой донская Молодая армия из 19-20-летних призывников, прекрасно экипированная, обученная и вымуштрованная. Первая же ее атака не ложась, стройно, как на параде, с винтовками наперевес, обратила красных в панику. Большевики были опрокинуты и бежали. Положение Царицына, который с запада прижал Мамонтов, а с севера Фицхелауров, еще более ухудшилось.

Наверное, в конце лета был пик могущества Донской армии. В ней насчитывалось около 60 тыс. чел., 175 орудий, 4 бронепоезда, 20 аэропланов. Плюс 20-тысячная Молодая армия на стадии формирования. Но уже вскоре вооруженные силы пришлось значительно сокращать: всеобщая мобилизация охватила казаков от 19 до 52 лет, хозяйства остались без рабочих рук. А ведь Дону надо было себя кормить да и ту же армию снабжать. Хочешь не хочешь, атаман вынужден был объявить демобилизацию старших возрастов. Это немедленно сказалось на боеспособности — и не только количественно. Старики-то были главными ревнителями казачьих традиций и опорой порядка. Без них в строю остались те же бывшие фронтовики. Хоть и ученые недавними событиями, но испорченные революцией и все еще отравленные невообразимыми коктейлями идеологических ядов. Казачьи полки стали доступны для большевистской агитации.

И донской патриотизм начал поворачиваться другим концом. Едва вышли к границам своей области, боевой порыв резко упал. Говорили — хватит, мол, свою землю очистили, а русские пусть сами себя освобождают, если хотят. Чего ради кровь за чужих проливать? К себе большевиков не пустим, но и лезть на русские земли тоже не станем, у нас свое государство, у них — свое. Впрочем, и большевистская пропаганда ловко подстраивалась под этот мотив. Дескать, нечего вам делать в русских губерниях, уходите назад, тогда и Дон никто трогать не будет. Поэтому война пошла вяло, ограничиваясь отражением вражеских атак. Будь красные поумнее — они вообще не лезли бы в наступления месяц-другой, и фронт развалился бы. Только большевистские удары то там, то здесь красноречиво доказывали казакам необходимость сохранять боеспособность и дисциплину. И давали моральное основание занимать крестьянские губернии — воевать-то лучше на чужой земле, а не на своей.

Серьезное испытание пришлось выдержать и Краснову. Полномочия-то у него были только до полного освобождения Дона, когда можно будет отовсюду собрать делегатов. 29.08 открылся Большой Войсковой Круг. Он был уже не «серым», как Круг Спасения Дона. Здесь были и представители городов, и интеллигенция, снова раздались голоса различных партий со своими взглядами и политическими программами. Сразу же атаман подвергся мощным атакам оппозиции, которую возглавили председатель Круга В. Харламов и управляющий Отделом иностранных дел генерал А. Богаевский, соратник Корнилова и Деникина.

Первый удар был по поводу германской ориентации, Богаевский доложил о скандальном письме Краснова к Вильгельму. Демагоги из левых партий нападали на ущемления «демократии» и отмену "завоеваний революции", требовали ограничить власть атамана и урезать его полномочия. 2.09 после длинной речи Краснов сказал: "Когда управляющий видит, что хозяин недоволен его работой, да мало того что недоволен, но когда хозяин разрушает сделанное управляющим и с корнем вырывает молодые посадки, которые он с таким трудом сделал, он уходит. Ухожу и я…" — и так швырнул тяжелый атаманский пернач о стол, что расколол верхнюю доску. Это произвело впечатление. Станичная и полковая часть Круга заволновалась, потребовали вернуть атамана.

• Предыдущая
• 53/230
• Следующая