Тихий океан - Блон Жорж - Страница 17

• Предыдущая
• 17/53
• Следующая

Забота о здоровье экипажа возлагалась на рядового хирурга морского флота Луи-Клода Лапорта и его помощника Виве. Людовик XV разрешил принять участие в плавании в качестве иностранного добровольца молодому принцу д'Оранж-Нассау-Зигену. 5 декабря 1766 года из Бреста на борту фрегата «Сердитый» (длина 38 метров, вместимость 360 тонн) в общей сложности отправилось 216 человек.

Транспортное судно «Звезда» под командованием Шенара де ла Жироде, еще полностью не оснащенное, должно было прийти к Мальвинским островам с экипажем в 116 человек и дополнительным грузом продовольствия. Прибыло оно туда только 20 июня 1767 года, после передачи архипелага испанцам (в скором времени он еще раз перейдет в другие руки, и англичане назовут его Фолклендскими островами). Теперь можно было отправляться дальше.

1 декабря 1767 года «Сердитый» и «Звезда» вошли в узкий лабиринт, называвшийся уже к тому времени проливом Магеллана. В Тихий океан корабли вышли лишь 25 января. Несколько раздосадованный Бугенвиль отметил для памяти, что два с половиной века назад Магеллан прошел этот путь за месяц и пять дней. Он постарался также опровергнуть укоренившуюся легенду о гигантском росте патагонцев.

«Это люди хорошего роста, но самые крупные из тех, кого мы видели, не превышали 5 футов 9 дюймов (около 1,76 метра)».

Уравновешенность командира, его доброта и оптимизм в значительной мере помогли всем членам экипажа выносить невзгоды и лишения во время трудного плавания через пролив. Когда они вышли к открытому океану, курс был взят на северо-запад. Погода улучшилась, однако холод и метели пролива не могли пройти даром. Бугенвиль тревожился: «У многих уже две недели болит горло. Объясняют это туманами пролива, и поэтому каждый день в бак с питьевой водой кладут два раскаленных пушечных ядра и льют пинту уксуса».

Пятница, 4 марта 1768 года. Под перегонным кубом развели огонь. Через восемнадцать часов он дал «бочку и ведро воды». С научной точки зрения эксперимент был убедительным, но полученная пресная вода оказалась очень скверной на вкус. Кроме того, из-за отсутствия свежих продуктов можно было опасаться, что в скором времени обнаружится цинга.

15 марта на «Звезде» заметили четыре островка, оказавшихся на самом деле верхушками одного атолла. Потом увидели остров покрупнее. Песок на его пляжах был ослепительно белый, а бегавшие там с копьями туземцы на удивление черные. Вокруг острова пенились буруны, поэтому пристать к нему не рискнули, несмотря на приветливый вид кокосовых пальм. Назвали его островом Копьеносцев (Аки-Аки). Такими же малодоступными оказались еще десять островов. На своей карте Бугенвиль подписал: Опасный архипелаг.

В субботу 2 апреля появилась новая земля. Берега ее казались «очень обрывистыми и совсем безопасными».

– На корабле тридцать человек больны цингой, – сказал хирург Виве. – Если бы можно было пристать к берегу и взять свежей пищи!

Стали лавировать у самого берега. «Больше сотни пирог окружили корабли, – читаем мы в дневнике Бугенвиля. – На каждой из них ветки пальмы, символизирующие мир. Какой-то человек с необыкновенной шевелюрой стоящих дыбом длинных волос преподнес нам маленького поросенка вместе с кокосовыми орехами и бананами. Взамен островитяне получили всякие безделушки. На борт корабля никто из них подняться не захотел».

Зато на «Звезде» все было иначе. Поднявшийся на ее борт туземец, назвавший себя Аутуру, не хотел даже спускаться обратно. Вот как описывает его Луи Коро: «На нем было три или четыре куска белой хлопчатобумажной ткани с вырезом для головы. Оказавшись в нашем обществе, этот человек, видимо, ничуть не удивился». Французские моряки тогда еще не знали, что не они были первыми европейцами, приставшими к этому острову. За год до них там побывал английский капитан Уоллис и несколько сурово обошелся с туземцами. Пренебрегая местным названием О Таити, он написал на секретных английских картах: «остров Георга III».

Отыскали хорошую стоянку, отдали якоря. И сразу около них появились пироги с очаровательными, почти обнаженными девушками. Сопровождавшие их мужчины предложили морякам выбрать себе подругу. Восторг французов был беспределен. «Но королевский указ, – замечает Бугенвиль, – не позволял морякам принять это любезное предложение. Кое-как нам все-таки удалось удержать наших очарованных моряков. Не так-то легко было удержаться самому».

Один из моряков сумел, однако, удрать с корабля.

Это был кок. Бугенвиль записал в своем дневнике все, что тот рассказал по возвращении: «Не успел он ступить на берег с выбранной им красоткой, как его окружила толпа индейцев. В один миг его раздели догола. Тысячу раз считал он себя погибшим, не зная, чем кончатся возгласы этих людей, в возбуждении разглядывавших его тело. Осмотрев его со всех сторон, они вернули ему одежду, запихали в карманы все, что оттуда вынули, и велели девушке приблизиться к нему и ответить на все его желания. Но это было бесполезно. Островитянам пришлось снова доставить на корабль бедного кока, который заявил мне, что, как бы я его ни ругал, я не нагоню на него столько страху, сколько он натерпелся на острове». Наказывать кока не стали.

История эта вызвала одинаковый отклик на обоих судах: жаль, что у туземцев останется неверное представление о французах! Экипаж дал себе слово при первой же возможности рассеять это недоразумение. Судя по разговорам, стоянка обещала быть идиллической, и поэтому Бугенвиль присвоил острову, который у туземцев назывался О Таити, французское наименование: Новая Кифера[13].

Записи в дневниках, которые велись тогда на «Сердитом» и «Звезде», занимают столько страниц и полны такого восторга, что просто не верится, что пребывание там длилось всего лишь десять дней. Ученый Коммерсон оказался настоящим поэтом:

«Рожденные под самым прекрасным небом, вскормленные плодами не требующей обработки плодородной земли, живущие скорее под властью отца семьи, чем короля, туземцы острова не знают иных богов, кроме Амура. Ему посвящают все дни, весь остров его храм, каждая женщина на нем – алтарь, каждый мужчина – жрец. И что это за женщины, спросите меня! По красоте соперницы грузинок и сестры Граций в обнаженном виде».

Принц Нассау, человек менее лиричный, писал: «И мужчины и женщины окрашивают ягодицы в голубой цвет, так что краска не стирается и не выглядит противно...»

Вскоре обнаружилось, что туземцы приносят жертвы и Гермесу, покровителю воров. С кораблей, из построенных на берегу сараев, из карманов французов стали исчезать разнообразные предметы. Галантные разговоры моряков и офицеров создавали самую благоприятную обстановку для ловких воришек. Приходилось принимать кое-какие меры и пускать иногда в ход палку, что омрачало всеобщую атмосферу блаженства. Как-то ограбленные матросы захотели взять себе нескольких поросят, владельцы их воспротивились этому, и в результате – двое убитых туземцев. Бросив свои хижины, население пряталось в горах. Бугенвиль, опасаясь злопамятства, решил строго наказать виновных.

Оба матроса были привязаны к столбам, и взвод, назначенный для их расстрела, заряжал ружья. И вот тогда со всех сторон стали сбегаться туземцы, со слезами на глазах умоляя пощадить убийц. Бугенвиль выслушал их и в знак примирения велел раздать всем подарки: металлические орудия для мужчин, яркие ткани для женщин. Он велел также посеять на Новой Кифере пшеницу, ячмень, развести огородную зелень, лук, а королю подарить индюков и индюшек, уток и селезней, потомство которых существует на Таити до сих пор.

Гербарий натуралиста Коммерсона пополнялся экзотическими растениями и цветами. Собирать гербарий ему приходилось теперь одному, так как его слугу Баре беспрерывно осаждали таитянцы. Никто не мог понять, чем их так привлекал этот маленький человек без особого обаяния, тогда как среди французских моряков недостатка в красивых мужчинах не было.

• Предыдущая
• 17/53
• Следующая