Оборотная сторона полуночи - Шелдон Сидни - Страница 6

• Предыдущая
• 6/103
• Следующая

– Невероятно! Джерри просто Кинг-Конг!

– Ты это о чем, о его члене или мозгах?

– Деточка, ну зачем ему мозги?! Я шесть раз кончила с ним прошлой ночью!

– А ты пробовала с Эрни Роббинсом? Сам-то он мал, а член у него что надо!

– Алекс сегодня назначил мне свидание. Как с ним?

– Да никак. Не утруждай себя понапрасну. На прошлой неделе он завел меня на пляж, стащил с меня трусы и стал лапать. Я тоже пошарила у него между ног и ничего там не нашла.

Все захохотали.

Кэтрин считала подобные разговоры вульгарными и отвратительными, но все же старалась не пропустить ни слова. Это напоминало мазохистское упражнение. Когда девушки рассказывали о своих достижениях в области секса, Кэтрин представляла себя в постели с мальчиком, который занимается с ней самой бешеной, самой неистовой любовью. Она даже испытывала боль в паху и изо всех сил старалась упереться кулаками в бедра, чтобы, причиняя себе физическую боль, заглушить другую боль, душевную. «Боже мой! – думала она. – Я так и умру девственницей, единственной девятнадцатилетней девственницей Северо-Западного университета! Да что там университета, наверное, всех Соединенных Штатов! Девственница Кэтрин! Церковь причислит меня к лику святых, и перед моим изображением раз в год будут зажигать свечу. Что же со мной делается? – убивалась она. – Сама знаешь что, – распаляла она себя. – Никто не предлагает тебе заняться любовью, а ведь этим можно заниматься только вдвоем. Я хочу сказать, если делать это по всем правилам, то нужна пара».

В разговорах о сексе девушки чаще других упоминали имя Рона Питерсона. За свои спортивные достижения он получил поощрительную стипендию, дающую право на учебу в Северо-Западном университете, и там он стал не менее популярен, чем в средней школе. Его избрали старостой курса. Кэтрин увидела его в первый день занятий на уроке латинского языка. Он выглядел еще лучше, чем в школе. Он заметно поправился, и на лице у него появилось суровое выражение зрелого мужчины, которому все нипочем. После урока он подошел к ней, и у нее бешено забилось сердце.

– Кэтрин Александер!

– Привет, Рон.

– Ты тоже учишь латынь?

– Да.

– Тогда мне здорово повезло.

– Это почему же?

– Как почему? Да потому что я ни черта не смыслю в латинском, а ты у нас гений. Мы с тобой споемся. Что ты делаешь сегодня вечером?

– Ничего особенного. Ты что, хочешь, чтобы мы вместе позанимались?

– Давай-ка пойдем на пляж, чтобы нам никто не мешал. А позаниматься мы сможем в любое время.

Он уставился на нее.

– Эй!.. Э-э-э?.. – старался он вспомнить ее имя.

От неожиданности она сделала глотательное движение и чуть сама не забыла, как ее зовут.

– Кэтрин, – выпалила она. – Кэтрин Александер.

– Да, точно. Ну как тебе здесь?! Отличное местечко, верно?

Она попыталась придать своему голосу пылкую заинтересованность, чтобы угодить ему, согласиться с ним, расположить его к себе.

– О да, – начала она с чувством, – это самое...

Он разглядывал потрясающую блондинку, ждавшую его у дверей.

– Ладно, еще увидимся, – сказал он и направился к блондинке.

На этом и закончился рассказ о Золушке и Прекрасном принце, подумала Кэтрин. Стали они жить счастливо, он в своем гареме, а она в продуваемой ветрами пещере в Тибете.

Время от времени в студенческом городке на глаза Кэтрин попадался Рон. Каждый раз он был с новой девушкой, а иногда с двумя или тремя. Боже, неужели он никогда не устает, удивлялась Кэтрин. Она все еще надеялась, что в один прекрасный день он обратится к ней за помощью по латинскому языку, но он больше ни разу не заговаривал с ней.

По ночам, лежа в своей одинокой постели, Кэтрин думала о всех других девушках, занимающихся любовью со своими молодыми людьми, и продолжала мечтать о Роне Питерсоне. Она представляла себе, как он раздевает ее, а она медленно снимает с него одежду, совсем как в любовных романах: сначала рубашку, мягко касаясь руками его тела, потом брюки и, наконец, трусы. Он берет ее на руки и несет на кровать. Однако тут ее всегда подводило природное чувство юмора, и, потянув мышцы, Рон ронял ее на пол и падал сам, стеная и катаясь по полу от боли. Идиотка, ругала она себя, ты не можешь нормально заниматься этим даже в мечтах. Может, ей пойти в монастырь? Кэтрин очень интересовало, бывают ли у монахинь эротические сновидения и считается ли у них онанизм грехом. Она также задавалась вопросом, вступают ли монахи в половую связь с женщинами.

Она сидит в объятом прохладой тенистом дворике красивого старинного аббатства, расположенного недалеко от Рима, поигрывая пальцами в нагретой солнцем воде заросшего пруда, в котором плавают рыбки. Вдруг открывается калитка, и ей навстречу идет высокий священник в широкополой шляпе и длинной черной сутане, как две капли воды похожий на Рона Питерсона.

– Ah, scusi, signorina[2], – в смущении бормочет он, – я не знал, что у меня посетитель.

Кэтрин вскакивает на ноги.

– Мне не следовало заходить сюда, – говорит она извиняющимся тоном. – Но место такое красивое, что я не удержалась и решила тут немного посидеть. Вот сижу и упиваюсь красотой.

– Вы мой самый желанный гость. – Он наклоняется к ней, сверкая черными глазами. – Mia cara[3]... я обманул вас.

– Обманули?

– Да. – Он смотрит ей прямо в глаза своим пронизывающим взглядом. – Я знал, что вы здесь, потому что шел за вами.

Она чувствует приятную дрожь во всем теле:

– Но... но ведь вы священник.

– Bella signorina[4], я прежде всего человек, а потом уже священнослужитель.

Он бросается к ней, чтобы заключить ее в объятия, но нечаянно наступает на полу сутаны, спотыкается и падает в пруд.

О черт!

Каждый день после занятий Рон Питерсон заходил в «Насест» и усаживался в кабинке, расположенной в глубине зала. К нему быстро присоединялись друзья, и Рон оказывался в центре оживленной беседы. Когда Кэтрин стояла за прилавком у кассы, Рон, войдя в зал, всегда дружелюбно, но рассеянно приветствовал ее кивком головы и проходил мимо. Он ни разу не назвал ее по имени. Он его попросту забыл, печалилась Кэтрин.

Тем не менее каждый раз, когда он входил в зал, она широко улыбалась ему и ждала, что он поздоровается с ней, попросит свидания, стакан воды, ее невинность – все, что ему только захочется. Ведь он относится к ней так, словно она не человек, а какой-то неодушевленный предмет. Наблюдая за присутствующими в зале девушками и непредвзято оценивая их, Кэтрин пришла к выводу, что она красивее их всех, кроме одной – приехавшей с юга блондинки с потрясающей внешностью по имени Джин-Энн, с которой Рона видели чаще всего, и, уж конечно, Кэтрин много умнее всех их, вместе взятых. Так что же, скажите на милость, с ней не так? Почему никто не приглашает ее на свидание? Об этом она узнала на следующий день.

Кэтрин быстро шла через студенческий городок. Ей нужно было вовремя попасть в «Насест». Вдруг она заметила, что по зеленой лужайке прямо к ней идет Джин-Энн с какой-то брюнеткой.

– Познакомься, это Мисс Большие Мозги, – представила ее своей спутнице Джин-Энн.

«И Мисс Большие Титьки», – с завистью подумала Кэтрин, а вслух произнесла:

– Какая убийственная характеристика. Ты делаешь успехи в изящной словесности.

– Ладно, не прибедняйся, – сухо заметила Джин-Энн. – Тебе самой впору преподавать литературу. Кстати, ты ведь и еще кое-что можешь нам преподать, детка.

Она сказала это таким тоном, что Кэтрин начала краснеть.

– Я... я не понимаю.

– Да оставь ты ее в покое, – вмешалась брюнетка.

– Это почему же? – вызывающе спросила Джин-Энн. – Что она о себе воображает?

• Предыдущая
• 6/103
• Следующая