Другая Грань. Часть 1. Гости Вейтары (СИ) - Шепелев Алексей А. - Страница 61

И вообще, нормальный человек должен понимать, что раз война закончилась, то надо жить мирной жизнью. Сашка этого не понимал, и его тупость Женьку очень раздражала. Строит тут из себя великого разведчика. Ваня Солнцев и Макар Жук в одном флаконе. Когда рядом нет никого, кто бы знал твою прошлую жизнь, можно наговорить о себе что угодно. Женька вот тоже может объявить, что он — великий пианист. Попробуй, проверь. До изобретения пианино в этих местах, наверное, не одна сотня лет пройдет…

— Ладно, Саша, садись, — устало сказал Мирон. — Давайте, думаем все, причем быстро.

Женьке опять стало смешно. Теперь происходящее напоминало игру "Что? Где? Когда?"

"Уважаемые Знатоки, через минуту вы должны дать правильный ответ…"

Ещё бы одеть всех сидящих в хижине в пиджаки и повязать галстуки-бабочки. Или пригласить сюда на двадцать секунд господ Магистров — пускай дают свой мудрый совет.

— Женя, ты что скажешь?

— А… я не знаю…

— Значит, решили. Тируса этого будем называть в честь Петра Первого Петром, соответственно и описывать. Будем считать, что решил он прорубить окно в Мору со всеми вытекающими последствиями.

— Прорубить окно? — удивился Сашка.

— Ну да.

Неужели никогда не слышал? — удивился Нижниченко.

Казачонок с виноватым видом помотал головой. Женька украдкой хмыкнул. Так его, этого великого разведчика.

— Печально, — констатировал Мирон. — Это всё-таки Александр Сергеевич Пушкин.

— Пушкина мы в школе, конечно, учили. Только другое. У него же много стихов было, верно?

— Верно. Ладно, о Пушкине мы поговорить ещё успеем. Сейчас надо решить более важный вопрос: чего это нас, ольмарских путешественников, понесло в горы?

— Посмотреть, — предложил Женька. — На островах-то гор нету.

— Неплохо, — поддержал Мирон.

— Плохо, — возразил Сашка. — Опасно слишком. Йеми говорил, что в горах тут всякие твари водятся, напасть могут. Как думаете, позволит ли проводник нам так рисковать?

— Ты же у нас прынц, кто тебе запретит, — ехидно поддразнил казачка Женька.

Тот ответил холодным колючим взглядом и пояснил:

— Я хоть и принц, но не самоубийца. И вообще, мне перед тирусом отвечать. Если он такой, как Петр Великий, то за такие походы в горы он мне так нагреет, что долго помнить буду.

Мирон не выдержал и рассмеялся, но тут же скривился от боли.

— Я что, что-то не так сказал? — виновато переспросил Сашка. — Нам в школе говорили, что Петр Великий мог и в харю дать.

— Мог, мог, — успокоил его Балис. — Я согласен, посмотреть на красоту гор — это плохое объяснение. Нужно придумать что-то получше.

— Лучше придумывать меньше, — заметил Йеми. — Лгать — это дурная привычка, поэтому там, где можно сказать правду, лучше сказать именно её.

— Правду нельзя говорить, — убежденно возразил Мирон. — Во-первых, звучит она слишком подозрительно. Сейчас нас, похоже, опасными не считают, а вот если выяснится, что мы — пришельцы непонятно откуда, то нас начнут подозревать непонятно в чём. А, во-вторых, ты сам говорил, что народ здесь может оказаться разный. Раз так, то слишком откровенный рассказ о себе может нам потом выйти боком.

— Я не предлагаю рассказывать всю правду, — Йеми подчёркнуто поставил акцент на слово "всю". — То, что вы не те, за кого себя выдавали, я понял ещё при первой нашей встрече. Но я не стал об этом говорить Сибайи, поскольку не видел в вас враждебности к Кагману и Кусачему лесу. А раз так, то было достаточно и той истории, которую вы рассказали, лишь бы она не вызывала подозрений. Точно так же и здесь: расскажите ту часть правды, которую можно рассказать, и умолчите о том, что говорить нежелательно. Да, мы преследовали разбойников, которые украли… скажем, сестру Саши и её служанку. И ещё — мальчика-слугу, который собирал хворост. Произошло это к западу от Плескова, там довольно густые леса, да и разбойники и вправду попадаются. Вот мы по их следу и забрели в горы, где случайно попали под лавину.

— Толково, — согласился Балис. — Мирон, как тебе этот вариант?

— Нормально. Думаю, его и стоит взять за основу. Мелкие несовпадения не страшны, каждый запоминает произошедшее по-разному. Только вот не очень ясно, как мы оказались к западу от Плескова. Вроде бы это дальше от побережья.

— Дальше. Но можно сказать, что Сашки почему-то захотелось на корабле подняться вверх по Валаге до Белера, а уж потом пуститься в пешее путешествие.

— Натянуто, — не одобрил Балис. — Но с другой стороны… Конечно, прибытие ольмарского корабля в этот ваш Белер не могло не вызвать массы слухов, но досюда они вряд ли достали. Сколько там от Белера до Плескова?

— Чуть больше пятнадцати лин по кагманскому счету. Или больших одиннадцати — по имперскому.

— Так, я окончательно запутался, — Гаяускас махнул рукой. — Давайте заново и по порядку. Во-первых, нам нужно переложить эти лины на известные нам меры длины. Как я понял, час в наших мирах одинаковый. Сколько лин человек проходит за час?

— Нормальным шагом здоровый человек в час проходит немногим меньше одной лины.

— Ага, — Балис перешел на русский. — Скорость пешехода считается пять километров в час, значит лина — немногим побольше пяти километров. Уже неплохо. Теперь разберемся с разными счетами.

— Кагманцы считают восьмерками, а в Империи — дюжинами, — напомнил Мирон. — Значит, пятнадцать по кагманскому счету — это восемь и ещё пять, то есть — тринадцать.

— Получается, что от Белера до Плескова километров семьдесят пять — восемьдесят. По хорошей дороге, да на лошадях, да если ещё и уметь на них ездить…

Слова Балиса прервал негромкий мелодичный перезвон колокольчиков.

— Что это? — удивился Женька.

— Это почтенный Огустин дает знак, что настало время вечерней молитвы, — объяснил Йеми.

— Нам обязательно идти? — поинтересовался Балис.

— Конечно, нет. На молитву идут только те, кто хотят отблагодарить Иссона.

— Не знаю, как насчет Иссона, — произнес капитан, поднимаясь, — но вот отблагодарить самого Огустина за помощь и гостеприимство я хочу. Кто побудет с Мироном?

— Я побуду, — откликнулся Женька. — Только надолго не уходите.

— А у изонистов долгие службы? — спросил Сашка.

— Долгими бывают специальные церемонии. А это обычная вечерняя молитва.

— Тогда я схожу с вами. Хорошо?

Под продолжающийся перезвон они вышли во дворик убежища. Из соседнего домишка вышел невысокий абсолютно лысый крепыш, закутанный в богатый плащ синего цвета, поверх которого вокруг шеи был обмотан парчовый красный шарфик.

— Это что, сет? — шепотом спросил Сашка у Йеми.

— Похоже на то, — так же тихо ответил местный житель. — Хотел бы я знать, как он здесь очутился.

Они подошли к храму, у дверей которого Битый продолжал вызванивать на множестве маленьких колокольчиков призыв к молитве и прошли внутрь.