Грани судьбы (СИ) - Шепелев Алексей А. - Страница 88

— Ская Серёжа выпустил незаконно.

— Не будь занудой, дружище. Имеет право мальчишка немного поиграть?

Дальше выдерживать серьёзный тон было невозможно, и друзья, наконец, расхохотались.

— Ладно, — решительно сказал Нижниченко. — Я с тобой согласен. Даже сразу был согласен. Но лишний раз проверить решение не мешает.

— Значит, уходим ночью?

— Значит, уходим. А сейчас пошли к остальным.

— Пошли. Серёжа, наверное, заждался. Очень ему хочется послушать, как я на гитаре играю, он же ни разу не слышал.

— Кстати, что ты там с ним в лесу такого сделал? То он ходил, словно в воду опущенный, а тут прямо расцвёл.

— Что я мог с ним сделать? — усмехнулся Гаяускас, выходя из комнаты. — По душам поговорил, только и всего.

— Удачно поговорил.

— Не забывай, мы с ним вместе через такие передряги прошли, что теперь понимаем друг друга почти с полуслова. Почти так же, как у нас с тобой.

— Да в тебе выходит, великий педагог прячется, — не упустил случая сыронизировать Мирон.

— А это у меня наследственное, — хладнокровно пояснил Балис. — Я разве тебе не рассказывал, что дед у меня одно время был завучем в рижском Нахимовском училище.

— Никогда не рассказывал… Погоди, а ты не путаешь? Какое Нахимовское в Риге?

— Не знаю, как на твоей Грани, а на моей после войны было. Потом закрыли.

— Гм… Наромарт, если помнишь, предполагал, что до начала шестидесятых Грань у нас с тобой была общей. Хотя, конечно, с полной уверенностью этого утверждать нельзя.

Пока офицеры обсуждали дальнейшие планы, остальные путешественники удобно расположились на лугу и разожгли небольшой костерок. Сашка и Серёжка жарили над огнём на прутиках кусочки мяса и репы, видимо посчитав, что ужин — ужином, а лакомство — само по себе. И все с нетерпением ожидали концерта, даже Наромарт и Анна-Селена, не понимавшие русского языка. Ведь хорошая песня производит впечатление, даже если она поётся на незнакомом языке.

— Балис Валдисович, а Вы какую песню будете петь? — нетерпеливо поинтересовался Серёжка.

— А что, есть предложения? — спросил в ответ капитан и начал настраивать инструмент.

Мальчишка смутился. Под гитару во дворах по вечерам иногда пели старшие ребята, только мелкоту вроде Серёжки они гоняли, да и сами младшие вовсе не горели желанием сидеть и слушать малопонятные песни, когда вокруг столько более интересных занятий. Например, каждый знает что сумерки — самое лучшее время для игры в прятки.

— Балис Валдисович всё время поёт какие-то несерьёзные песни, — съехидничал Женька. — Даже не похоже, что он офицер.

— Настоящие офицеры часто совсем не похожи на офицеров, — полушутливо вступился за друга Мирон. — Я вот, в бытность офицером плотницким делом подрабатывал, кроме шуток. Тоже, наверное, не похоже?

Маленький вампир кивнул.

— Ну, раз у меня уже сложилась репутация, не стану её нарушать, — вслух решил Балис. — Песенка про двух братьев, которым вечно на месте не сидится. Вроде как наши Саша и Серёжа.

Мальчишки, не сговариваясь, смущённо потупились. А Женька немедленно перевёл краткое содержание песни на морритский, чем вызвал у анны-Селены дополнительный интерес.

Гаяускас, настроив, инструмент, взял первый аккорд. Правда, текст по сравнению с каноническим пришлось немного изменить, но это не страшно. Авторскую песню во время исполнения часто переиначивают в соответствии с предпочтениями той компании, где она исполняется. Нашим планам — каюк! Наша мама на юг Улетела недавно. Это ж каждый поймёт, жизнь без мамы не мёд, А с отцом и подавно. В доме трам-тарарам, папа нас по утрам Кормит жжёною кашей. Он в делах, как в дыму, и ему потому Не до шалостей наших. А пошалить хочется очень, Мы ведь не так много и хочем! Каждый отец и даже отчим Это поймёт. Вот вчера, например, я такое имел — Полетать захотелось. И, была, не была, два бумажных крыла Мы приделали к телу. И пошли на балкон, — пусть на нас из окон Поглядят домочадцы. Как с балкона мы — ах! Сиганём на крылах, Чтоб по воздуху мчаться! Плыли внизу реки, поляны бы, У всех бы пап падали шляпы! Вот красота, только бы папа

Не увидал! Я уже улетал, но отец увидал. Представляете жалость? Он расширил глаза и схватил меня за То, что ближе лежало. Папы страшен оскал; я от папы скакал, Как лошадка в галопе. И как будто коня, папа шлёпал меня По гарцующей попе. У всех отцов богатый опыт По мастерству шлёпанья попы. Вот подрасту, и буду шлёпать Папу я сам! Мы отца не виним, мы помиримся с ним И забудем о ссорах. Есть такой порошок, с ним взлетать хорошо, Называется — порох. Мне б достать порошка, пол посыпать слегка, Кинуть спичечку на пол. Как взлететь я хотел! Что ж, коль сам не взлетел, Так взлечу вместе с папой!

— Классно! — первым нарушил молчание восхищенный Серёжка.

— А как это мама может на юг улететь? Она что — птица? — спросил обескураженный Сашка.

Женька и Серёжка в ответ неприлично расхохотались.

— На самолёте она улетела, — пояснил Мирон. — Помнишь, где мы с тобой познакомились?

— Самолёт — это аэроплан? — уточнил казачонок. А после подтверждения удивился ещё больше: — Да кто же это женщин в военный самолёт пустит?

— Во-первых, Саша, женщины с техникой обращаться умеют не хуже мужчин, — как всегда обстоятельно принялся объяснять Нижниченко. — В Великой Отечественной войне, о которой я тебе столько рассказывал, участвовало несколько женских авиационных полков.

Женька такое заявление встретил недоверчиво. Воевать на Великой Отечественной женщины, конечно, воевали, это известно. В том числе — и лётчицами, немцы их ещё "ночными ведьмами" называли. Но чтобы целый женский авиаполк… Только не имел обыкновения генерал Нижниченко врать по мелочам. Неужели, такое и правда было?

— Так прям и полков? — не удержался Сашка.

— Так прямо и полков. Разведывательных и бомбардировочных.

— И командовали тоже женщины?

— Как когда.

Мирон лихорадочно вспоминал давно прочитанные книги.

— Сто двадцать первым гвардейским командовала Герой Советского Союза, полковник Марина Михайловна Раскова. А когда она разбилась, командование принял полковник Марков.

Углядев вспыхнувшее в Сашкиных глазах удивление, Нижниченко на всякий случай добавил:

— Другой.

— Да я уже сообразил, что другой, — немного недовольно пробурчал казачонок. — Мало ли в России Марковых?

— И не сосчитать, — на мгновение оторвавшись от разговора с Наромартом, невозмутимо добавил Балис. Чтобы не рассмеяться, Нижниченко пришлось прилагать сверхусилия. Такого удара в спину он от друга не ожидал. Тем не менее, Мирон сумел справиться с эмоциями.

— А во-вторых, Саша, самолёты бывают не только военные, но и пассажирские, которые развозят обыкновенных людей куда нужно. Почти в каждом городе есть гражданский аэропорт.

— А почему — почти?

— Бывают такие города, что аэропорт нормально не построишь. Ты был в Новороссийске?

— Спрашиваете, — фыркнул Сашка.

— А в Севастополе?

— Не приходилось, но мне про него много рассказывали… Горы?

Мирон кивнул.

— Горы, Саша. Негде там пассажирским самолётам садиться. Вот и летают люди в Анапу или Симферополь, а дальше уже другим транспортом.

— На авто?

— Или по железной дороге.

Сашка изумлённо хлопнул глазами.

— Какая железная дорога? В Анапе же станции нет.

— Не было в твоё время, а в наше — уже построили, — усмехнулся Мирон, краем глаза наблюдая, как Серёжка на ухо Анне-Селене пересказывает содержание песни, комментируя непонятные моменты. Девочка довольно улыбалась — видимо, юмор иного мира пришелся ей по душе.

А вот Наромарт, похоже, юмора не понял, хотя ему переводил текст сам исполнитель.

Разговоры прервал шелест огромных крыльев. Невдалеке от компании приземлился громадный дракон. Пламя костра заиграло бликами на аспидно-чёрной чешуе.

— Дак! — радостно воскликнул Серёжка и подбежал у крылатому ящеру. — А почему ты сегодня так поздно, уже совсем темно. Мы скучали.