Песчаный поход - Бобров Глеб Леонидович - Страница 23
- Предыдущая
- 23/30
- Следующая
– А я уверен – получится, – уже включился в разговор и Саша.
– Ты ба! – проронил Мыкола и протянул «молодцу» выкуренную до половины сигарету.
Ждали молча. Говорить не хотелось, да и так все было ясно без слов. Друзья видели, какая у Валерки в колене дыра, и прекрасно понимали, что если и придется встретиться вновь, то только уж после демобилизации.
– Ну, а тебе чего надобно, старче? – прапорщик в упор рассматривал здорового измученного, явно только-только спустившегося с гор солдата. Сам Поцелуйко был до неприличия низок и любого мужика выше среднего роста воспринимал как личное оскорбление. Ну а если тот, ко всему прочему, еще и не умел себя вести должным образом по отношению к прапорщику, то начальник продскладов тут же давал наглецу отпор – и на словах, и на деле.
Гора и рта не успел открыть, а Поцелуйко уже на все сто знал, что привело его сюда. Безусловно, знал он и ответ, который даст, выслушав заискивающе-уважительную речь.
– Товарищ старший прапорщик. Мы из четвертой роты, у нас тут одного ранили…
– Мы – это кто? Самодержец всея Руси, что ли?
– Да ребята, там, – Гора неопределенно махнул рукой, – на входе.
– А чего не заходят?.. Ну что плечами пожимаешь?
– Не знаю…
– Не знаешь, да. Ну, ладно. И что дальше?
– Вы бы дали чего, в передачку. А то с пустыми руками…
– Передачки только в тюрьме и телевизоре, понял? Слушай, а это не тот раненый, у которого брат вместе с ним служит? Не ты ли случайно?
«Проверка на вшивость» – ну, любил прапор это дело!
– Да нет. Я и не слышал, чтоб тут у кого братья служили…
– А… ну, ну. А что, друг твой, это как? Лучший друг у тебя, что ли?
– Нет… Так просто, друг, да и друг. Нас тут пятеро… друзей.
– Ладно! Ты парень, вот что. Постой здесь, я щас, – вдруг засуетился начальник складов. На, покури. – Он неожиданно сунул в руки Горе початую пачку «Ростова». – Я щас!
Через несколько минут, словно колобок, он выкатился из-за штабелей ящиков и контейнеров.
– На, держи!
В полиэтиленовом пакете были кучей свалены: пачки с галетами, сыр, шоколад и другие прелести офицерского доппайка.
– На вот, еще возьми. – Поцелуйко ткнул Горе бутылку мандаринового сиропа. – Тебя как зовут?
– Леонид.
– Слушай-ка, Лень, а он, друг твой, курит?
– Ну конечно…
– А! Ну, на тогда! – прапорщик поверх битком набитого пакета сунул блок офицерских, с фильтром.
– Если через пару дней не отправят. Подходи. Я тут предупрежу, на случай…
– Спасибо, товарищ прапорщик. Сигареты ваши…
– Да ладно, кури. С четвертой, говоришь. Я зайду, может…
После того, как Гора ушел, прапор выволок на свет «резервную» поллитровку и, налив полный стакан «под Марусин поясок», храпнул его в три глотка.
– Не дам?! Я те-е не дам!
Вот таков он был, прапорщик Поцелуйко. Попробуй – пойми его, поцелуй-ка в одно место.
– Ты с-смотри-и-и! – первым отреагировал на появление Горы Шурик. – Слышь, у тебя кусок часом с дувала не сорвался?
Все засмеялись, шутка понравилась, гостинцы – еще больше. Через пять минут пятерка уже умоляла сестричку пустить их в палату интенсивной терапии: «Попрощаться».
– Как ты, братишка? – Шурик подкладывал сонному Валере подушки под спину, а Мыкола тем временем раздавал по трем остальным кроватям с ранеными пачки " цивильных» сигарет…
– Да вроде как… Ничего. Накололи. Не болит уже. Кость ниже сустава раздроблена, будут оперировать. А это, – он кивнул в сторону торчащих из-под гипсовой шины пластиковых трубок, – так, временно.
– Здесь резать будут? – поинтересовался Гора.
– Да ну что ты! В Союзе…
– А в кундузском что – койки кончились?
– Да нет. Не те условия… Лень, у меня ж часть кости вообще на хрен вылетела. – И, перебив повисшее в палате неловкое молчание, добавил: – Майор говорит: раз ты с Украины, то пошлют тебя на лечение в Киев. Там окружной военный госпиталь.
– Ну вот, – рассудительно подытожил Шурик. – Там мать приедет, полгода подержат – ты сестричек пощупаешь, потом отпуск, пока назад приедешь – дембель! Класс!
– Да ты че, Шурик?! Меня ж спишут! Я вам говорю: почти два сантиметра кости вылетело! Это ж инвалидность!
Толпа притихла.
– Да ладно, Валера! Сейчас кости наращивают, это тебе любой скажет! Правильно, Гора?
– Угу. Я тоже слышал. Илизаров, кажется, кости вытягивает…
– Ладно… Вы че, бля, мне сопли вытирать пришли, в самом деле! Что там у нас?
– Да у нас… Мужиков сегодня вытаскивали.
– Ну и как они?
– А! – отмахнулся Шурик. – Как всегда. Не знаешь, что ли?
– Да уж…
– А ты що? Дывытысь ходыв?
– Братусяра! Ну ты шо?! Обдолбленный, чи шо?! Он же лежит! Ну-у дубя-я-ра! – Шурик чуть не подскочил на месте от возмущения.
– Ладно, Шур, не заводись. Нас завтра, если погода позволит, отправят, – сменил тему Валера – А сегодня утром полкач приходил. Вон – по пачке сигарет принес и по бутылке сиропа. Мудило!
– Сучара! Сам так не пошел, ублюдок…
– А че идти? Угробил людей, и хорош. Труппаки таскать – не царское дело! – констатировал Мыкола.
– Да уж… Натаскались жмуриков…
– Ты бы, Гора, молчал побольше! Нашел время…
– Ничего, Шура. Мы-то живы! – Валера вяло похлопал Шурика по плечу. По его виду отчетливо было заметно, как он сдавал и терял силы. Но уходить никто не хотел.
– Эй! Красавцы! Закругляйтесь… – медсестра бойко и решительно повыпихивала всех гостей за дверь. – Завтра придете, никуда ваш братик не денется!
– Давай, Валера, держись! Мы еще подскочим до отправки!
– И прискочите и прискакаете! – Шустрая сестричка-пенсионерка чуть ли не силком захлопнула дверь перед носом.
Из-за погодных условий, менявшихся каждые три-четыре часа, отправку раненых и убитых отложили на трое суток. Каждый вечер, как по часам, ребята приходили в медсанчасть. И каждый раз гвардии старший прапорщик Поцелуйко без намека на недовольство накладывал Горе полный пакет гостинцев. Сам он, к слову, сдержал обещание и, проведав раненых, выкатил чуть ли не контейнер деликатесов.
На четвертое утро после операции раненых и убитых отправили в Кундуз. Обставили церемонию прощания с погибшими как никогда – с помпой. По каким-то соображениям вертолеты не стали загружать в полку, поэтому весь батальон и разведрота в пешем порядке выдвинулась на аэродром. Простояли на хорошем морозце около часа, пока не подошла машина с телами убитых и автобус санчасти с отправляемыми. Вокруг носилок с запеленованными в проформалиненные простыни тюками построили каре, внесли знамя воинской части. Оркестр что-то там проиграл, после чего полкач и начальник политотдела выступили с краткими, но проникновенными речами: «Родина не забудет своих героев!..», «Ваша смерть не была напрасной!», «Братья, вы навеки живы в наших сердцах!..», «Мы за все заплатим…» – и так далее. Самое интересное заключалось в том, что слова выходили одни и те же, даже интонации похожие, но вот только расставили они их в разном порядке. Ничего, тронуло… Начпо, кажется, даже слезу смахнул ненароком…
После окончания траурных речений заревели трубы военного оркестра, и роты пошли строем мимо тел и приспущенного знамени полка. Тем временем раненых уже успели погрузить в вертолеты.
Шурик и Гора под видом переноски тел умудрились сбежать с построения и в течение всей процедуры прощания с «доблестными сынами Отчизны, сложившими головы за правое дело…» просидели с ранеными в «восьмерке».
– Слушайте, мужики! – Наколотый Валера стал неестественно бодр и чересчур разговорчив. – Поедете на дембель – заваливайте вначале ко мне! У меня хата своя, большая. Водочкой – заранее запасусь. Посидим, железки обмоем, чтоб не заржавели. Ребятишек помянем. Вон тех козлов, – он указал головой в сторону кучки высших офицеров штаба, – безмозглых, как следует обложим! А? Мужики? Приезжайте!
- Предыдущая
- 23/30
- Следующая
