Враги - Шидловский Дмитрий - Страница 26

- Пошли отсюда.

Вместе они пустились бегом по узкой безлюдной улочке и через минуту свернули в одну из темных подворотен. Там остановились и, прислонившись спинами к противоположным стенам, несколько минут восстанавливали дыхание и молча смотрели друг на друга. Наконец Алексей произнес:

- А ведь прав был этот хмырь, знакомый Дмитрия Андреевича. Я тебя чуть не убил.

- А ты карьеру делаешь, - процедил Павел. - Я смотрю, уже капитан-лейтенант.

- Стараюсь, - ухмыльнулся Алексей.

- На что рассчитываешь? - буркнул Павел. - Ты ведь знаешь, чем все кончится.

- Здесь это не факт, - парировал Алексей. - Как говорит Дмитрий Андреевич, что еще не случилось, то не предрешено.

- Историю пытаешься изменить? - оскалился Павел.

- Ты, полагаю, тоже, - ответил Алексей. Они снова замолчали.

- Мне Дмитрий Андреевич писал, что тебя приговорили к ссылке в апреле пятнадцатого, - нарушил паузу Алексей. - Не состоялся, видишь, наш пикник на Вуоксе. Хотя я удивлен, что с тобой так мягко обошлись. Ты вроде жандарма ранил, когда тебя брали.

- За молодость скостили, - скривился Павел. - Да и адвокат хороший попался. Спасибо Дмитрию Андреевичу, он нашел.

- Давно вернулся?

- В апреле, - ответил Павел. - Он сказал, что ты не был у него с шестнадцатого.

- Это правда, - кивнул Алексей. - Служба. Как он?

- Неплохо. Преподает в университете. Защитил диссертацию об Александре Невском. Все так же язвит. Все так же ни вашим, ни нашим.

- Молодец, - вздохнул Алексей. - Будет возможность, навещу. Ну а ты? Держу пари, ты здесь с дружками агитацию разводил.

- Не вмешивайся в это, - помотал головой Павел. - Ты же умный парень, историком собирался стать. Если не хочешь жить при коммунистах, лучше эмигрируй. Ты знаешь, куда ехать и как там себя вести, чтобы выжить в ближайшие годы. Но лучше присоединяйся к нам. Скоро мы победим во всемирном масштабе.

- Может быть, победите, - поправил его Алексей. - Как говорит Дмитрий Андреевич, то, что еще не случилось, это не история. Здесь Балтфлота вам не взять.

- Возьмем, - ухмыльнулся Павел. - Здесь, конечно, сложнее, но пролетариат есть пролетариат.

- Всегда ты мне нравился, Пашка, - покачал головой Алексей, - но уж больно ты в догмы уперт. Жизнь, она любую философию перекрывает. Я буду делать то, что считаю нужным, справедливым, правильным.

- И я тоже, - произнес Павел.

- Только вот беда - делая то, что считаем нужным, мы с тобой уже сошлись с оружием в руках, - печально проговорил Алексей после непродолжительной паузы. - И я боюсь, что это только начало. Давай так. Действуем, как считаем должным, но между собой у нас перемирие. И Санин фигура неприкосновенная. И ты, и я его уважаем. Он Ученый с большой буквы. Договоримся не вовлекать его в наши политические дела. И между нами... В общем, друг в друга не стреляем. Друзья?

- Друзья, - кивнул Павел. - Принято.

- Ладно, Пашка, - произнес Алексей. - Ноги тебе надо делать из Кронштадта. Патруль дружков твоих уже нашел. Скоро всех на улицах обыскивать начнут. Удачи тебе не желаю. Надеюсь, в следующий раз встретимся в другой обстановке.

Эпизод 5 ЧК

По сырым стенам каземата медленно скатывались капельки воды. "Интересно, сколько лет этим стенам? - подумал Алексей. - Замок был построен в конце тринадцатого века, стало быть, более шестисот. Сколько узников они видели? Хотя почему только узников? Это был замок гроссмейстеров, потом великих князей, потом королей Северороссии. Верховная власть переехала отсюда во дворец на левом берегу только во второй половине семнадцатого века. Каземат здесь наверняка был, по в подвале, а мы - на втором этаже. Здесь были помещения слуг, охраны, да и, чем черт не шутит, может, и кабинет гроссмейстера или короля. А теперь здесь камера главной политической тюрьмы страны. Забавно".

Бывший глава Государственного банка зашелся в кашле. Сидящий рядом с ним камергер Шток принялся растирать ему спину. Остальные десять обитателей камеры молча наблюдали эту сцену со своих мест.

"Провал, проклятье, - подумал Алексей. - Почему провалилась группа Трауппа? Пока все было четко".

После ноябрьского переворота (а в этом мире он был именно ноябрьским, поскольку действовал григорианский календарь; было еще одно отличие от известных Алексею событий: сигнал к перевороту дала не "Аврора" - флот остался нейтральным к конфликту - а гудок с Путиловского завода) всевозможные офицерские, дворянские и интеллигентские заговоры возникали в больших количествах. ЧК, хоть и не успела еще приобрести особого опыта политической полиции, раскрывала их играючи. По интеллигентской привычке "заговорщики" куда больше болтали, чем действовали. Тем и выдавали свои намерения секретной службе новой власти. Собственно, как неоднократно убеждался Алексей, встречаясь с этими заговорщиками, даже если бы они постарались сделать хоть что-нибудь, то наверняка бы проиграли. Слишком много было в них неуверенности, слишком увлекались они теоретическими рассуждениями и соблюдением надуманных правил. Алексей, долго практиковавшийся под руководством Костина в выхватывании револьвера на скорость, знал прекрасно простую истину: потянулся к оружию - твоя задача выстрелить точно и в кратчайшее время. Если задержишься, выстрелит противник. Любые рассуждения и сомнения уместны до того момента, когда ты решил стрелять. Аристократы этого не знали, но это знали очень хорошо большевики, потому и выигрывали.

А еще об этом хорошо знал адмирал Оладьин. Оттого тщательно законспирированная сеть заговора и тайная организация, названная "Североросский национальный конгресс", несли наименьшие потери от террора новой власти. Дата предстоящего восстания была поводом для серьезных споров внутри верхушки заговора. В конце концов было решено отложить выступление до разгона Учредительного собрания. Судьба грядущей говорильни была ясна и без тех сведений, что сообщил Оладьину Алексей. Ни один здравомыслящий человек не мог предположить, что такие люди, как большевики, левые эсеры и анархисты, захватившие власть в ноябре, отдадут ее на основании какой-то резолюции Учредительного собрания. Сейчас только эти политические партии обладали реальной вооруженной силой. И похоже, только ее, вооруженную силу, и уважали сами. Однако заговорщики решили, что восстание должно выглядеть как реакция народа на разгон Учредительного собрания и узурпацию власти. В приватной беседе Оладьин сообщил Алексею, что наилучшим моментом для переворота считает предстоящий кризис в отношениях между большевиками и немцами, когда Ленину придется все же бросить силы на Западный фронт. А значит, надо было ждать. Ждать и расширять заговор. Но вот группа Трауппа провалилась. Провалился и Алексей, придя в качестве связника на конспиративную квартиру.