Испытание - Богатырева Елена - Страница 6

• Предыдущая
• 6/49
• Следующая

— Что?

— Как фамилия?

— Колыванова.

Мужчина полистал журнал и сразу сменил тон.

— Есть такая. Я-то думал очередная поклонница пытается пробиться за автографом.

— А что, — осмелев спросила Полина, — многие приходят?

— Нет пока. Но ведь Королевы здесь только полгода живут. Уже третью квартиру меняют, спасаясь от поклонниц.

— Понятно, — сказала Полина и направилась к лифту.

В дверь она позвонить не успела. На пороге ее уже поджидала женщина средних лет — высокая, поджарая и недобрая. Точь-в-точь — злая волшебница из сказки. Только она была не из тех волшебниц, которые таяли, если их окатить ведром воды. Такие, как она, были непобедимы.

— Здравствуйте, — начала Полина, — я…

Женщина жестом прервала ее и пригласила войти. Заперев за Полиной дверь, она включила свет в коридоре, который по площади немного превосходил квартиру Полины.

— Я из «Помощницы»…

Женщина не произнесла ни звука. Она разглядывала Полину как лошадь или породистого Щенка, которых хотела бы купить, да опасается, нет ли у них какого изъяна.

— Где вы живете? — спросила она.

— У метро «Проспект Ветеранов».

— Нет, — сразу же отрезала женщина, — это исключено. С «Ветеранов» сюда добираться часа полтора. Станете опаздывать.

И она шагнула к двери, давая понять, что разговор окончен.

— Я снимаю квартиру, — затараторила Полина. — И переехать мне ничего не стоит.

— Иногородняя? — брови женщины поползли вверх. — Я же просила не присылать…

— Нет, нет, не иногородняя, — испуганно вставила Полина.

— Так почему не живете с родителями? Характер показываете?

— У меня нет родителей. Я выросла в детском доме.

Женщина задумалась. В этот момент входная дверь распахнулась и появилась молодая женщина.

— Ты?! — воскликнула она, увидев Полину.

Полина оторопела. Женщину она видела впервые. Ярко рыжие волосы. Хотя вот лицо… Она очень походила на Королеву, но та была блондинкой…

Тем временем молодая женщина подошла к зеркалу и сняла парик.

— А так, ты меня узнаешь?

— О Господи, — пролепетала Полина, — конечно узнаю.

— Виктория! Разве вы знакомы, — нахмурилась женщина. — Ее только что прислали из «Помощницы».

— Конечно, знакомы. Помнишь тогда, в больнице? Мы ведь вместе с тобой были… Как тебя зовут?

— Полина.

— Нам с дочерью нужно поговорить, — сказала женщина. — Подождите здесь.

В кабинете мать невольно медлила с разговором. Давно не видела дочь улыбающейся.

— Вижу, тебе понравилась эта девушка.

— По сравнению с теми, каких присылали…

Всегда лучше пригреть бездомного щенка, чем змею на груди.

— Ты права. Я думаю, она нам годится. Да и в клубе ее можно использовать…

Женщины со значением переглянулись.

— К тому же она сирота, — осторожно заметила мать. — Так что некому будет.., если что…

— Вот и хорошо! — заключила Виктория. — Пойдем, обрадуем девочку…

Вика родилась в семье известного советского прозаика, члена Союза писателей и даже некоторое время председателя этого Союза — Андрея Рубахина. В семидесятые годы Рубахин был в фаворе, его печатали самые известные литературные журналы, по его произведениям снимали фильмы. Он и в школьную программу попал.

Злые языки утверждали, что Рубахин делает карьеру благодаря своим связям, но в отсутствии таланта его не могли упрекнуть.

Где бы Андрей ни появлялся, всюду позади тащились две тени. Слава клубилась позади ароматным облаком, отчего дамы приходили в восторг, а мужчин неудержимо тянуло выпить. Вторая тень, второе облако жадно впитывало зависть, светящуюся в глазах друзей и коллег, переливаясь грязным перламутром. Талант Андрея был особенный: писал он непростительно легко, не ведая ни мук творчества, ни, хотя бы, кратковременной несостоятельности своего пера.

Более того, творил как бы между прочим, занимаясь в то же самое время сотней других дел, не только административных, выполняя свои обязанности в Союзе писателей, но и вполне светских, появляясь везде, куда звали и не звали.

Казалось, судьба наградила Андрея изрядно, можно было бы поставить на этом точку и оставить хоть что-то другим смертным. Но в день его рождения фортуна явно переусердствовала, потому как помимо таланта наградила его еще и королевской внешностью. Метр девяносто и косая сажень в плечах, шевелюра, напоминающая львиную гриву, безмятежные голубые глаза, орлиный нос и улыбка безгрешного младенца. Тиражирование его фотографий порой даже обгоняло тиражи книг.

Разумеется, такая счастливая судьба плодила вокруг Рубахина не только завистников, но и почитателей, среди которых женщины составляли если не самую многочисленную, то наверняка самую активную и преданную часть.

Если поклонники-мужчины мечтали с Рубахиным выпить, то женщины в своих мечтах были смелее и не по-советски раскованнее, хотя страна еще и не грезила перестроечными откровениями камасутры. Письма с пугающими признаниями и недвусмысленными предложениями приходили на адрес издательства толстыми пачками, изымались заботливой женой Диной, внимательно изучались и уничтожались в дачном камине, никогда не попадая на глаза адресату.

Дина была вне конкуренции. Рубахин долго искал женщину, равную ему по всем статьям, пока не встретил Дину. Двадцатипятилетняя красавица — дочь профессора филологии, воспитанная в лучших академических традициях, — составила с Рубахиным гармоничную пару. Обладая абсолютной грамотностью, она самоотверженно правила его рукописи до того, как они попадали в редакторский цех Лениздата, и составила мужу славу писателя безгрешного в отношении орфографии и стилистики.

Дина была умна по-мужски и совсем не обладала женским чутьем. Умея поддержать любой разговор из области философии, политики и литературы, она беспомощно опускала руки, когда муж смотрел вслед другой женщине. Она была по-мужски честна и прямолинейна, не имея даже отдаленного понятия ни о кокетстве, ни о каких других женских хитростях. Постель была для нее неприятной принудительной обязанностью, которую она заставляла себя выполнять раз в неделю, и ничто не могло убедить ее в том, что подобное занятие не является патологическим архаизмом.

Андрей же в отличие от жены любил жизнь во всех ее проявлениях, в том числе в женских ласках, особенно когда те были разнообразны и неутомимы. Его не называли бабником или донжуаном, потому что он никогда не домогался женской любви, а лишь брал то, что ему настойчиво предлагали, то есть — причитающееся по праву громкой славы.

Несмотря на сотни связей Андрея с другими женщинами, Дина была единственной, кто ни о чем не догадывался. Она была занята работой, дочерью Викой, и этого ей вполне хватало, чтобы заполнить все свое время и жизненное пространство.

Андрей же, не отказываясь от плотских соблазнов, самих искусительниц ценил невысоко, принимая их страсть как любую другую услугу обслуживающего персонала. Он ставил на одну доску шофера, который возил его по городу, швейцаров, распахивающих перед ним двери иностранных отелей, и женщин, побывавших в его постели. Все они для того и существовали, чтобы безвозмездно оказывать великому Андрею Рубахину мелкие услуги.

В начале восьмидесятых, разменяв пятый десяток, Андрей практически перестал писать и едва успевал посещать многочисленные банкеты, куда каждый мечтал залучить звезду. Большинство таких мероприятий сопровождались обильными возлияниями, после чего Андрея привозили домой в виде безжизненного тела.

Брезгливая Дина превратила свой кабинет в спальню и перенесла туда свою кровать. Переживая ранний климакс, она мучилась приливами, страдала от головных болей и частой смены настроения, окончательно поставив точку в интимных отношения с мужем.

Перестройку Рубахин встретил со значительно поредевшей шевелюрой, одутловатым, землистого цвета лицом и лишними тридцатью килограммами, осевшими как-то по-бабьи на бедрах и животе. Бурная река тиражей его книг превращалась в тоненький ручеек, пересыхавший под ярким солнцем новых экономических отношений, потому что народ как-то уж слишком быстро перестал интересоваться судьбой аграриев и сталеваров.

• Предыдущая
• 6/49
• Следующая