Зло сгущается - Стэкпол Майкл А. - Страница 55

• Предыдущая
• 55/65
• Следующая

Он медленно двинулся вокруг стола и остановился напротив огромной серебряной супницы, наполненной похлебкой из моллюсков по-новоанглийски.

– Ага, примерно такая. Так вот, на прошлой неделе пришел один малый. Он сказал, что он золотоискатель, последние двадцать лет прожил в пустыне, и теперь ему хочется пить. Еще он сказал, что у него нет с собой даже медного доллара. Бармен велел ему выметаться, но золотоискатель сказал, что мог бы что-нибудь сделать за выпивку.

Бат улыбнулся, и тут я наконец разгадал его подлинную натуру – ему не просто нравилось увечить людей, ему нравилось быть безжалостным.

– Бармен показал ему на плевательницу. Он сказал:

"Я дам тебе пива, сколько ты сможешь выпить, если ты сделаешь один глоток вон из той плевательницы".

Бат был великолепен в своей безжалостности.

Женщины беспокойно заерзали. Мужчины начали передергиваться. Японцы сбились в кучку, один из них переводил монолог. У меня вспотели ладони, а во рту пересохло.

Бат медленно поднял супницу и уставился на суп так, словно это была основательно перебродившая смесь слюны и табачной жвачки.

– Золотоискатель поднял плевательницу. Посмотрел на нее, посмотрел на бармена. И сделал так!

Бат поднес огромную серебряную чашу к губам и начал пить, громко глотая. Суп проливался, расплескиваясь о его плечи. Ломтики картофеля и крупинки, покрытые сливками, разлетались словно шрапнель, поражая гостей, но никто не пошевелился. Все смотрели на Бата, как загипнотизированные. Наконец он опрокинул супницу вверх дном и поймал последние капли на кончик языка. Темные глаза Бата наполнились весельем.

Он втянул язык в рот и уронил супницу на пол.

– Бармен взглянул на золотоискателя, не веря своим глазам. "Старина, тебе достаточно было сделать один глоток!" – пробулькал Бат сквозь остатки супа, выливавшиеся у него изо рта. – "Знаю, я пробовал", – теперь Бат говорил голосом золотоискателя, – "но это все было… целиком".

У меня свело живот на ключевой фразе, но, в отличие от тех, кто был в комнате, я работал на пустой желудок. Американских гостей стошнило первыми, за ними – японцев, как только им перевели. Дариус Мак-Нил оттолкнул кресло и перегнулся пополам. Синклер воспользовался этим, высвободил руку и встал. Он приложил ко рту носовой платок и ничего не говорил, а гости тем временем один за другим вылетали за дверь.

Синклер, одетый в смокинг, был стройным и держался с достоинством. Он был на добрых пять дюймов ниже меня, атлетически сложен и настолько владел собой, что сумел подавить тошноту, вызванную шуточкой Бата. Когда в комнате остались только он и старший Мак-Нил, Синклер поднял брови и взглянул на Бата:

– Надеюсь, суп пришелся вам по вкусу?

Бат звучно рыгнул.

– Я передам ваш комплимент шеф-повару. – Синклер взглянул на побледневшее лицо отца, потом на меня. – Я весь внимание.

– Вы финансируете "Воинов Арийского Мирового Союза" в надежде, что они развяжут войну между уличными бандами, и она позволит вам подавить конкурентов. Я хочу, чтобы вы это прекратили.

– Нет.

Я нахмурился.

– Нет?

Синклер взял бокал с белым вином и отпил немного.

– Нет, вы не правы в своем предположении, будто я плачу Генриху и его ребятам, чтобы они начали войну.

Я знаком с этой техникой и знаю, как их остановить. Я держу их на поводке, чтобы они не навредили нам. Вот и все. И ничего более.

Я слушал его внимательно, почти уверенный в том, что он лжет, и все же понял, что он говорит правду. И тем не менее я не верил ему: ведь Биллем говорил вполне определенно, а Синклер был единственным, кто подходил под описание.

– Вы признаете, что давали им деньги?

– Признаю? Вы говорите так, словно это преступление. – Он поставил бокал на стол. – Я вошел с ними в контакт, я организовал выплату ежемесячных пособий, я даже платил им премиальные, когда они отваживали воришек, которые пытались нас потрошить. Но я не финансировал войну. Война не только порождает больше проблем, чем решает, это еще и дорого. Я даю им достаточно, чтобы они были пьяны и веселы, но не более. Только дурак может вооружить их и указать мишень.

– Если вы не делали этого, тогда кто же?

Дариус Мак-Нил выпрямился на стуле и громко расхохотался.

– Я!

– Что?! – Синклер повернулся к отцу. – Мы же договорились! Ты же дал слово!

Старик так грохнул кулаком по столу, что фужеры подпрыгнули.

– "Билдмор" – моя корпорация! Здесь я решаю, и я не обязан отчитываться перед тобой! Зачем платить за имущество, если не собираешься его использовать? И что такого, если эти фашистские ублюдки пойдут обстреливать «Лорику»? Кого это волнует?

– Меня, мистер Мак-Нил. – Я облокотился на один из опустевших стульев. – Это волнует меня, потому что один из моих друзей оказался под перекрестным огнем. Его жену убили, а сам он в больнице.

Синклер вскинул голову.

– Хэл Гаррет…

– Верно, – кивнул я.

– Кто?

Синклер недоверчиво уставился на отца.

– Хэл Гаррет, баскетболист. Ты встречался с ним в прошлом году, когда давал почетный банкет в честь его фонда "Солнечный луч". Ты произнес хвалебную речь и передал ему десять тысяч в ценных бумагах корпорации.

Старик покачал головой.

– Что? В самом деле? Не припоминаю.

– Позвольте сказать вам нечто такое, что вы наверняка запомните, мистер Мак-Нил. – Я встретил его вызывающий взгляд взглядом, сулившим полное уничтожение. – Если Генрих и его люди сделают еще что-нибудь, хоть что-нибудь, я лично обеспечу вам похороны в закрытом гробу, не успеет пройти и неделя.

– Вам меня не запугать!

– Я не запугиваю, мистер Мак-Нил, просто предоставляю вам выбор.

Синклер покачал головой.

– Не беспокойтесь, дела с «Арийцами» сейчас же прекратятся.

– Черта с два они прекратятся! – Дариус Мак-Нил встал и одернул пиджак. – Я владею «Билдмором», и я определяю политику.

– Если вы будете платить Генриху и дальше, я ухожу с работы.

Мак-Нил посмотрел на Синклера, как дезинсектор на таракана.

– Ты не можешь уйти с работы, потому что уже уволен.

Лицо Синклера вспыхнуло.

– Ладно, тогда я не постесняюсь пинком вышибить тебя из моего дома.

– А я, как домовладелец, не задумаюсь выселить тебя.

Даю тебе неделю – и выметайся.

– Еще одно, мистер Мак-Нил, – прорычал я. – Вы платили за то, чтобы они угрохали «Лорику». Сколько бы вы дали за голову Ведьмы на блюде?

Мак-Нил прищурился.

– Назовите цену.

– Миллион долларов, выплаченных в фонд "Солнечный луч".

– Миллион! Это семь лет работы "Арийцев".

Я улыбнулся:

– Сколько платишь, столько и получаешь?

Он кивнул:

– А как я узнаю, что вы это сделали?

– Не беспокойтесь, – рассмеялся я, – это будет во всех газетах.

Когда мы уходили, Бат заметил одного из гостей и, громко рыгнув, заставил его снова блевать. Мы смеялись над этим всю дорогу до Центра. Потом мы расстались: Бат пошел подработать на карманные расходы вольной борьбой, а я направился в крепость Койота.

Следующие два часа я занимался тем, что отбирал речевые команды и программировал чипы для взрывателей. Я еще раз проверил оборудование, доставленное Брониславом, кое-что модифицировал и разложил все по кучкам, пометив снаряжение каждого цветными метками. Теперь моим людям оставалось только прийти и одеться – и мы были готовы к выходу.

Я вернулся к Марит за полночь. Когда открылась дверь трансверсора, я на мгновение испугался. Все лампы были погашены – их заменили свечи, мерцающие в темноте. Перед моими глазами встало воспоминание о доме близ Седоны, но оно испарилось, как только я увидел Марит, вышедшую мне навстречу.

Прозрачное платье облегало ее, как белый туман. В дрожащем полусвете она казалась скорее призраком, чем живой женщиной. Я уловил запах цветов, и когда она остановилась, свет свечей отразился золотом в ее синих глазах. Она сложила обнаженные руки на талии и пальцами смяла ткань на левом бедре.

• Предыдущая
• 55/65
• Следующая