Любовь сильнее расчета - Бойл Элизабет - Страница 2

• Предыдущая
• 2/69
• Следующая

— Вы бы хотели, чтобы мой ребенок жил как…

— Незаконнорожденный, — холодно ответила графиня, отбрасывая прочь любые чувства, которые мог вызвать у нее ребенок дочери. Ее внук. Она снова глубоко вздохнула. Ребенок — не ее забота.

— Я могла бы выйти замуж за кого-нибудь еще, — тихо заметила Элиза.

Графиня покачала головой:

— Для этого у тебя слишком большой срок. Приди ты ко мне месяца два назад, можно было что-нибудь придумать. Уверена, найдутся и такие, кто взял бы тебя даже сейчас, но я не перенесу сплетен, когда в марте родится этот ребенок — через четыре месяца после поспешной свадьбы. И я не могу рисковать, предоставляя Стоппардам строить догадки о его отце.

Графиня снова взяла трость и вышла из-за стола. Она выглянула в окно — над садом занималось холодное ноябрьское утро — и нахмурилась.

— Так как же вы поступите со мной? — прошептала Элиза.

Тяжело вздохнув, графиня продолжила:

— Ты отплываешь во Францию и втайне вынашиваешь ребенка. Как только с этим будет покончено, ты можешь вернуться и выйти замуж за Тэмлина, как мы с твоим отцом и планировали. Он наследует герцогский титул своего дедушки. Ты станешь герцогиней, и все это, — сказала она, указывая пальцем на живот дочери, — будет забыто.

Элиза покачала головой:

— Нет, должен быть другой выход. Я не брошу своего ребенка.

Графиня подалась вперед.

— Ты или согласишься с этими условиями, или проведешь остаток жизни во французском монастыре. Лучше потерять дочь, чем опозорить доброе имя нашей семьи.

— Даже вы не можете быть настолько жестокой, чтобы похоронить меня в монастыре на чужбине.

Графиня гневно посмотрела на Элизу.

— Я предпочту отдать все в руки кузена твоего отца. Откажись от этого незаконнорожденного и выходи за Тэмлина.

— Мой ребенок не незаконнорожденный. Его отец — мой муж.

— Так где же он, Элиза? Где доказательства твоего брака? — насмешливо спросила графиня. — Я скажу тебе где — украдены. Так же как твоя честь и репутация украдены этим хитрым разбойником.

Она почувствовала даже некоторое раскаяние, видя, как обреченно опустились плечи Элизы. «Не все еще потеряно, дитя мое, — подумала мать. — Ты можешь вернуться и как жена Тэмлина занять свое место в обществе, и ты будешь, как и я, царствовать в нем».

Признанная красавица, с первых же дней своего появления в светских кругах Лондона шестнадцатилетняя Элиза с ее таинственным взглядом зеленых глаз вызывала восхищение поэтов. Ее изящество и легкое кокетство перенимали все — от самых знатных дам до простых любительниц подражать, и ее общества искали мужчины от семнадцати до семидесяти лет.

Элиза медленно отвела взгляд от окна. Графиня испытующе следила за ней, надеясь увидеть хоть какой-то признак того, что ее дочь на правильном пути.

— Каково же твое решение? — спросила графиня, мысленно стараясь заставить ее сделать верный выбор.

— Я поеду во Францию. — В зеленых глазах Элизы блеснула ненависть. — Но я не откажусь от своего ребенка и не выйду за Тэмлина.

Графиня мгновенно поняла, что за скупыми словами дочери что-то кроется. Надежда! Если так, она положит конец этим безрассудным чаяниям раз и навсегда.

— Не думай, что во Франции у тебя появится возможность получить свободу. Тебя будут сопровождать Эдрич и его братья. Всем им хорошо заплачено, и они не так глупы, чтобы нарушить мой приказ. — Графиня тяжело оперлась на трость. — Они отвезут тебя на корабль, и ты будешь заперта в каюте все время плавания. Капитан корабля предупрежден о твоей прискорбной подверженности припадкам безумия, и он более чем охотно согласился держать тебя под замком. Твои крики и мольбы никто не услышит, ибо тебе запрещено с кем-либо общаться. Во Франции аббатиса не даст тебе покинуть келью до рождения ребенка. И если ты по-прежнему будешь отказываться выйти замуж за Тэмлина, то останешься в аббатстве до конца своих дней. Сбежать тебе не удастся.

— Помилуйте, что же будет с моим ребенком? — тихо прошептала пораженная Элиза.

Графиня с силой стукнула тростью об пол, стараясь отогнать накопившуюся за эти два месяца горечь, разрывавшую теперь ее сердце. Она не позволит неразумной чувствительности столкнуть ее с выбранного пути.

— Меня это больше не касается, — ответила она. — Я умываю руки. Ты сделала все, что смогла, опозорив наше имя своим непристойным поведением. Время, когда ты игнорировала нас, кончилось. Если ты не одумаешься, то я объявлю, что ты умерла от лихорадки.

По зову графини вернулись лакеи и схватили Элизу.

— Я убегу от вас, мама, но я вернусь, — выкрикнула она, когда ее выводили из комнаты.

Она действительно убежала и никогда больше не переступала порог дома своей матери.

Однако Райли еще предстояло сюда вернуться.

Лондон, 1798 год

— Кузина Фелисити, мой брат смыслил в делах не больше верблюда, — махнув рукой в сторону заваленного бумагами стола, заметил Мейсон Сент-Клер, только что получивший по наследству титул графа Эшлина. — Посмотрите сюда: счета за кареты; счета за лошадей… Я заглянул в наши конюшни — у нас нет лошадей, и карет у нас тоже нет. Как я понял, купив, Фредди их тут же проигрывал в карты.

Заявление Мейсона, казалось, не произвело на его почтенную родственницу, сидевшую на диване в углу кабинета, никакого впечатления.

— Фредерик всегда утверждал, что жизнь — всего лишь игра. Возможно, тебе тоже следует играть. — И она с важным видом кивнула, словно процитировала Евангелие.

Сент-Клер взял несколько листков и потряс ими перед глазами кузины.

— Из-за того, что Фредди неудачно вкладывал деньги, мы и попали в такое положение. Никогда не встречал человека, который бы выбросил столько денег на всякую ерунду. Золотые копи в Италии, китайские изобретения и, наконец, театр! — Он покачал головой. — Только Фредди мог вложить деньги в какую-то низкопробную пьесу на Бридж-стрит.

— Послушай, дорогой мой, не следует плохо отзываться о покойниках. — Кузина шмыгнула носом. Не проходило и дня, чтобы она не находила предлога всплакнуть, особенно если дело касалось Фредерика. — Моя бедная Каро и дорогой Фредерик только… ушли…

Кузина Фелисити больше не могла сдерживаться. Дрожащей рукой она достала кружевной носовой платок и демонстративно высморкалась. Она взглянула на Мейсона затуманившимися голубыми глазами.

Мейсон вздохнул.

— Да, я знаю, последние семь месяцев были ужасно тяжелыми для вас и для девочек. Но постоянные слезы не помогут решить наши проблемы. Кредиторы становятся слишком настойчивыми, кузина. Если мы не найдем способа уплатить самые срочные долги, то окажемся на улице.

— Глупости, мой мальчик, — решительно заявила кузина Фелисити. Забыв о слезах, она снова принялась за свое рукоделие. — Ты — граф Эшлин. Они не посмеют выбросить нас на улицу. На долги благородных людей всегда смотрят сквозь пальцы. — Она доверительно наклонилась к нему. — Фредерик именно так и говорил мне, когда моя портниха начинала грубить или настаивать на оплате счетов.

— Сожалею, но должен разочаровать вас, кузина: на долги не смотрят сквозь пальцы, чьими бы они ни были.

— Но Фредерик сказал…

Он протестующе поднял руку. Даже у Мейсона не хватало терпения выслушивать описание совершенств, которыми кузина постоянно наделяла его покойного брата.

— В самом деле, Мейсон, ты с детства склонен к преувеличениям. Я полагала, что ты уже вырос. Наше положение едва ли так ужасно, как ты утверждаешь.

— Оно хуже, чем вы можете себе представить.

— Если так, ты мог бы обеспечить себе кругленькую сумму, женившись на мисс Пиндар, — осторожно начала Фелисити. — У нее только что закончился траур по отцу, и, как я слышала, она чрезвычайно богата. Да, это был бы великолепный выход из положения.

Она снова занялась подбором ниток.

Мейсон перегнулся через груду бумаг и бросил на кузину, как он надеялся, осуждающий взгляд. Жениться на мисс Пиндар? Он бы предпочел каторгу. Девица была олицетворением скучной глупой претенциозности, вызывавшей у него отвращение. Кроме того, до сих пор холостяцкая жизнь его устраивала, он никогда не считал себя человеком, пригодным для семейной жизни. Но если уж кузина Фелисити хотела поиграть, то у него тоже имелся козырь.

• Предыдущая
• 2/69
• Следующая