Ночь страсти - Бойл Элизабет - Страница 54

• Предыдущая
• 54/69
• Следующая

Но существовала еще загадка мадам Сент-Антуан. Хотя она была весьма очаровательной, он подозревал, что ее история была столь же фальшива, как и уверения Бертрана относительно его храбрости. Ему не хотелось оставлять женщину на корабле, но он не мог позволить себе собственноручно доставить ее во французский порт и дождаться подтверждения этой истории.

К несчастью, он снова должен был положиться на Бертрана. При этой мысли Мандевилла передернуло.

Один из матросов выступил вперед:

— Обратно на корабль, милорд?

— Да. И поскорее.

Пока французы готовили бот к отправке, Мандевилл шагал по палубе, углубившись в свои мысли, пока его ботинок не коснулся чего-то. Взглянув под ноги, он заметил какой-то альбом.

Из любопытства он поднял его и раскрыл наугад, надеясь обнаружить какую-то тайну «Сибариса», но нашел только обращенное к нему прелестное лицо мадам Сент-Антуан.

Альбом для рисования, удивился он, листая зарисовки руин, церквей и других итальянских достопримечательностей. Хорошо сделано, подумал он, очевидно, художник поистине талантлив. Но его внимание особенно привлек очень выразительный портрет мадам Сент-Антуан. Рисунок может пригодиться позже, решил Мандевилл. Он вырвал лист и, аккуратно сложив, спрятал в карман накидки. Сам же альбом он бросил за борт, так как тот не представлял для него никакого интереса.

Когда гребцы везли его назад, к кораблю, он вытащил рисунок и стал внимательно изучать его.

Лицо казалось очень знакомым, но он не мог припомнить, встречал ли он когда-либо раньше эту женщину. Казалось, прошлое дразнит его, говоря, что он совершает чудовищную ошибку.

Но как это могло быть? — размышлял он. Ведь он никогда не оставлял свидетелей.

Какое-то время Джорджи не осмеливалась выбраться из своего укрытия. Она сидела, прижав колени к груди, и все услышанное окружило ее словно гипнотический туман.

«Никогда не оставляю свидетелей. Никогда не оставляю свидетелей…»

Слова, подобно первому опасному шепоту ветра перед ураганным шквалом, кружились, словно большое расплывчатое пятно. Неожиданно долгие годы ночных кошмаров слились в одно воспоминание — то, что раньше она не могла сложить из отдельных фрагментов, — прошлое и настоящее вдруг выплывало, сливаясь воедино, из темноты с ослепляющей ясностью.

Боже! Она знала Мандевилла. И только теперь поняла, почему ей надо его бояться. Очень сильно бояться.

Аббатство Стэндринг Девоншир, Англия

1788 год

— Бриджит, я должен пойти к ней. — Голос Франклина Аскота разносился по дому. — Она ждет меня сегодня ночью. Так что, пожалуйста, никаких возражений.

— Но в письме Пимм просит дождаться его приезда. — Упрямый голос матери звучал как вызов твердому и властному голосу отца. — Он предупреждает, чтобы ты не встречался… — возразила она, но муж оборвал ее:

— Пимм слишком осторожен. И если я не пойду туда этой ночью, ее светлость будет изобличена, и тогда она может проститься с жизнью.

Джорджи сидела на ступенях перед библиотекой, слушая один из редких споров родителей. Несмотря на то что они говорили приглушенными голосами, слышавшиеся в них отчаяние и напряженность нарушили мирное течение ночи и заставили ее вылезти из постели, чтобы узнать, в чем дело.

Ей не следовало бы подслушивать, но она ничего не могла с собой поделать. Было маловероятно, что ее поймают за этим занятием, так как в эту ночь все слуги были отпущены; об этом она знала раньше, услышав разговор няни Нинни и кухарки. Нинни была последним человеком, который мог бы ее обнаружить, так как она храпела на своей узкой койке, а маленькая Кэтлин крепко спала в кроватке рядом.

Итак, никто не мог обнаружить Джорджи, разве только если ее родители неожиданно выйдут из комнаты, но, судя по голосам, их внимание было сосредоточено друг на друге.

— Франклин, это может быть ловушка. Пимм говорит, что его светлость стал крайне подозрительным в последнее время. Если он догадается, что его жена собирается предать его — тем более с твоей помощью, — ничто не остановит его, чтобы покончить с ней и с тобой также.

— Бриджит, ты напрасно волнуешься. Ты же знаешь, что я гораздо более меткий стрелок, чем тот человек. Я доказал это, когда мы с ним сражались за твою руку.

Папа сражался на дуэли за маму? Джорджи теснее прижала колени к груди, а сердце ее стучало от гордости. Маме не стоило так волноваться. Помимо того, что папа был отличным стрелком, он также прекрасно владел шпагой. Никто не мог победить его. Никто.

Однако тон мамы поколебал уверенность Джорджи.

— Франклин, та дуэль состоялась пятнадцать лет назад. Вы больше не зеленые юнцы, играющие в дурацкие игры. Ставки сейчас гораздо выше.

— Именно поэтому, моя дорогая, я и должен идти туда сегодня ночью. Ставки действительно очень высоки. Не только для ее светлости, но и для Англии.

То, как папа произнес «Англия», наполнило Джорджи чувством гордости. Голос отца смягчился.

— Бриджит, если бы ты вышла замуж за того человека, именно ты рисковала бы всем сегодня. Ты уходила бы от ребенка, рискуя жизнью, чтобы совершить то, что считала бы единственно правильным. — Наступило минутное молчание, потом отец заговорил вновь: — Не смотри на меня так, моя дорогая упрямая Жижи, ты прекрасно знаешь, что сделала бы то же самое. И знаешь, что именно поэтому я должен пойти и помочь ей.

— Тогда я пойду с тобой, — возразила ее мать. — Ее светлости может понадобиться верное ухо, другая женщина, чтобы оказать ей поддержку.

При этих словах отец рассмеялся.

— Тебе не обмануть меня. Я ясно вижу, как пылает Твое лицо, а сердце стучит в предвкушении действий.

— Думаю, это несправедливо, что я должна была покинуть министерство иностранных дел после того, как родились девочки.

Ее отец снова рассмеялся.

— Если бы только ты действительно отошла от дел. Но, любовь моя, ты нужна мне здесь. Ожидать Пимма.

Мать вздохнула.

— Что мне делать? — спросил отец. — Разбудить Нинни и попросить ее бодрствовать до прихода агента министерства?

Родители рассмеялись.

Джорджи подумывала было встать и сказать родителям, что будет ждать мистера Пимма и ей можно доверить такое важное задание. Но она знала: если выяснится, что она не спит и покинула свою постель, не говоря уже о подслушивании, вероятнее всего, ей придется провести следующий день в детской, практикуясь в рукоделии.

Она вздрогнула от одной этой мысли.

— Возьми с собой фонарь, — говорила мать. — Сегодня нет луны. И на улице холодно, так что застегни плащ.

— Перестань суетиться, — сказал отец голосом, который она так любила, — теплым и успокаивающим. — Мне нужно дойти только до охотничьего домика и обратно. Я скоро вернусь.

Джорджи сжалась в тени, думая, что отец выйдет через парадную дверь, но вместо этого она услышала, как скрипнуло распахнутое окно библиотеки и прозвучало предостережение мамы, чтобы он не порвал брюки о кусты роз внизу.

Что это было за важное дело, ради которого ее отец покинул дом ночью и через окно к тому же?

Джорджи знала, что был только один путь выяснить это — последовать за ним.

Мама вынуждена была остаться дома и ждать мистера Пимма, но у Джорджи не было подобного задания.

Она тихонько взбежала по ступеням наверх в свою комнату, вытащила из-под кровати ботинки и сорвала плащ, висевший на крючке возле двери.

Натягивая ботинки, она еще раз посмотрела на Нинни, чтобы убедиться, что не разбудила ее. Ночной чепчик той был надвинут на один глаз, и она громко похрапывала.

Нинни не проснется до тех пор, пока на заре не закукарекает старый рыжий петух.

Джорджи завернулась в плащ и спустилась в кухню, Там возле двери висело несколько маленьких фонариков Ей не разрешали пользоваться ими, но так как она была готова принять наказание, если ее поймают, можно было нарушить и остальные правила.

Она зажгла один от уголька в камине и вышла в ночь. Девочка не впервые оказывалась ночью на улице, так как отец часто выводил ее, чтобы рассказать ей о звездах, но первый раз она оказалась одна.

• Предыдущая
• 54/69
• Следующая