Клуб грязных девчонок - Валдес-Родригес Алиса - Страница 6
- Предыдущая
- 6/77
- Следующая
И с мужчинами у нее проблем не бывает. Их тянет к ней больше, чем к кому-либо из нас. Уснейвис держит мужчин на расстоянии, поэтому нравится им еще сильнее. Они ходят за ней по пятам, постоянно названивают, умоляют выйти замуж и угрожают покончить с собой, если она не ответит на их чувства. Речь идет не о каких-нибудь проходимцах, а о врачах, юристах и международных шпионах. Именно о шпионах. Уснейвис встречается одновременно не меньше чем с тремя, но это не похоть – с большинством из них она вообще не спит, держит на замену, играет с одним, затем с другим. А они следуют за ней, как щенки. Но нужны ли они ей? Нет. Уснейвис нужен один Хуан Васкес, даже если она в этом не признается.
Я ничего не имею против Хуана. Этот парень мне нравится.
А другим sucias? Не скажу, что они того же мнения. Некоторые из них считают, что Хуан со своим раздолбанным «фольксваген-рэббит» зарабатывает слишком мало, чтобы предъявлять права на такую женщину, как Уснейвис. Хуан возглавляет маленькое некоммерческое агентство, занимающееся в основном реабилитацией и устройством на работу латиноамериканцев-наркоманов. Судя по статьям в нашей газете, он добивается потрясающего успеха. И что из того, что Хуан зарабатывает не так много? Я понимаю, что в глубине души Уснейвис чувствует то же самое, но у нее, что называется, «пунктик» по поводу денег. Это бросается в глаза, стоит только взглянуть на ее меховое пальто и «БМВ». А Хуан, вполне симпатичный для такого низкорослого мужчины, мог бы обращать на себя больше внимания. Однажды я встретила его на официальном вечере в поддержку демократического кандидата на пост мэра Бостона – он заявился в черной выцветшей майке, поверх которой надел смокинг на белой шелковой подкладке, в черных джинсах, сморщенных красных спортивных туфлях в снегу и с семипудовой биографией Че Гевары подмышкой. Уснейвис в своем сверкающем платье и драгоценностях делала вид, что не знает его, хотя провела у него до этого ночь, а еще раньше выходные. В итоге она удалилась с врачом-аргентинцем с испитым лицом, с которым познакомилась за другим столиком. А Хуан пришел только ради Уснейвис – хотел продемонстрировать ей, что и он поддерживает кандидата, за которого она постоянно ратует. Но Уснейвис не оценила его порыва. И когда Хуан подошел поздороваться, опустив, как побитый пес, голову, притворилась, что не помнит, кто он такой, метнула на него ледяной взгляд, представила своего уродливого компаньона по застолью как доктора Хирама Гарделя, оперлась об эскулапскую руку и повернулась спиной. Вот такие игрища Хуан и Уснейвис устраивали друг с другом с самого колледжа.
Следующей появилась Ребекка, аккуратно управлявшая ярко-красным джипом «Гранд Чероки». Места у тротуара не оказалось. Я наблюдала, как она трижды объехала неказистый ресторанчик, прежде чем сумела припарковаться на стоянке у бакалеи на другой стороне улицы. Вылезая из машины, Ребекка не устроила представления, как Уснейвис, но потому, как она нервно озиралась, я поняла, что ей не по себе в этой части города. Ребекка, как обычно, улыбалась, но я видела, что затаившийся у нее внутри злой тигр готовился к прыжку.
Ребекка, как каждая из нас, бывала здесь много раз и никогда не говорила, что ей не нравится окружение и все такое, но человек наблюдательный догадывался об этом по тому, как напряженно она косилась в сторону при упоминании «Эль Кабалитто». Казалось, ей под нос сунули кучу парного дерьма, но Ребекка по своей вежливости не показывала вида, что ей это неприятно. Я сказала «косилась в сторону», потому что у Ребекки всегда как бы двойное выражение лица. Одно – то, что видят все. Другое замечаю только я. Большинство людей, знающих Ребекку, полагают, что она самая очаровательная и разумная женщина на земле. Но, по-моему, лишь я одна понимаю, как она ненавидит то, что ее окружает, и боится всего. Все думают, какая Ребекка человечная. Признаю, мало кто умеет, как она, склонив голову, говорить с наигранным интересом с людьми, мало кто тратит столько же денег на приюты для женщин и беглых подростков, мало кто уделяет столько же времени – это при ее-то загруженности! – добровольным обязанностям, вроде чтения слепым. Но сидящий во мне циник нашептывает, что причина кроется в ее католическом ощущении вины и желании попасть на небеса. Все считают, что она ибег[29] латиноамериканка, образцовая роль из кинофильма для взрослых. Но я понимаю, что Ребекка всего лишь прекрасный политик. Я выросла у родителей мамы и сформировала для себя нечто вроде чувствительных на всякую опасную фальшь антенн. Либо это так, либо я чрезвычайно завидую тому, как Ребекка справляется со своими эмоциями и находит друзей. Я совсем не такая.
Она шла по улице, прикрывая глаза от снега ладонью в белой перчатке, и ее лицо исказилось от напряжения. Ребекку можно было бы назвать красивой, если бы она все время не улыбалась так, словно набрала полный рот лимонного сока. Только не поймите меня превратно: Ребекка любит повеселиться не меньше других, но лишь тогда, когда все под присмотром, все по правилам и никому ничто не грозит. Ребекка Бака (или Бекка Бака, как я ее называю, а она злится) предпочитает развлекаться в установленном порядке.
Я с облегчением заметила, что она приехала одна. Иногда Брэд, ее муж-придурок, выражает желание сопровождать Ребекку на наши посиделки. Только не спрашивайте меня почему. Мы просили ее не приводить его на сборища sucias, но он, тем не менее, время от времени появляется. Брэд не латиноамериканец – высокий белый парень из Блумфилд-Хиллз, штат Мичиган. Он уже восемь лет пишет в Англии, в Кембридже, докторскую диссертацию. Тему я точно не помню – что-то философское, связанное с давно почившими угрюмыми немецкими мыслителями с кустистыми бровями. Бесполезная мура, если хотите знать мое мнение. Пару месяцев в году Брэд проводит в Англии, а остальное время ходит на лекции, читает и пишет в Бостоне. И так все восемь лет.
Надеюсь, доктор меня простит, но не могу снова не упомянуть своего Papi – он за шесть лет умудрился получить степень бакалавра и написать докторе кую диссертацию. При этом на языке, который выучил в пятнадцать лет, работая по ночам уборщиком, воспитывая двоих детей и ломая голову над тем, какого дьявола женился на социопаткс в платье Мэрилин Монро. Не понимаю, почему никак не доучится этот шут гороховый Брэд. Я говорила об этом Ребекке, но она только покосилась на меня, давая понять, что это не мое дело. Испепеляющий взгляд. (Не забыть бы, никогда не употреблять в своих статьях слово «испепеляющий».) Почему никто не замечает, когда она идет вот с таким лицом? Говорят о ней – «милая и приятная». Все, но только не я. Я называю ее Снежной королевой. У меня такое ощущение, что Ребекка терпит меня, как домашнюю кошку, постоянно писающую на пол. Не хватает духу прогнать, но и не станет слишком отчаиваться, если кто-нибудь забудет закрыть дверь, я выскочу на улицу и попаду под почтовый фургон. Мне кажется, Ребекка приходит на наши встречи, чтобы пообщаться с Сарой и Элизабет. Но только не со мной. И, Бог свидетель, не с Эмбер.
Ребекка вошла в ресторан, изящно стряхнула снег с коротких блестящих волос и снова пригладила их. И как только ей удается всегда так превосходно выглядеть? Был год, когда она затащила всех sucias на семинар по этикету, который проводился в гостинице «Ритц-Карлтон» на Ньюберри-стрит, где мы знали, как обращаться с вилкой для рыбы и как освободиться в туалете от жирной похлебки. Тогда я единственный раз видела, как лицо Ребекки озарилось неудержимой радостью. Она сидела в первом ряду, записывала каждое слово и бешено кивала. А когда лектор, бывшая светская девица из моего родного города, начала перечислять, чего следует избегать приличной женщине, вывела аккуратными черными буквами на девственно белом листе блокнота: «волосы до плеч» и победоносно посмотрела на меня, мол, я тебе говорила! Ребекка годами агитировала, чтобы все sucias носили короткие, но женственные волосы. Или на худой конец хотя бы на работе заплетали их в пучок. «Никто не примет тебя всерьез с такими космами Талии[30]», – недавно предупредила она меня и при этом приподняла завиток моих волос так, словно вынимала из раковины грязь, забившую сток, и улыбнулась дружески-тепло, как всегда, когда собиралась сказать нечто критическое. Я люблю свои волосы. Они должны быть длинными, чтобы оттенить округлые щеки и нос. Поэтому не надо лезть ко мне.
- Предыдущая
- 6/77
- Следующая
