Хранительница Грез - Бондс Пэррис Эфтон - Страница 8

• Предыдущая
• 8/55
• Следующая

Внутри контора «Риф Шуга» оказалась чем-то большим, чем просто административное помещение. Не поднимая глаз от лежавшей перед ним канцелярской книги, мужчина средних лет с уже редеющими темно-русыми волосами и темными кругами под глазами произнес:

— Я же сказал тебе, помощник, что еще не готов регистрировать черномазых. Я в заднице торчу со всеми этими бумажками.

Дэн негромко кашлянул. Мужчина наконец поднял голову:

— Да?

— Мне нужна работа.

Мужчина кивнул в сторону занавешенной двери:

— Эти канаки стоят дешевле, чем вы.

— Я не собираюсь работать на сахарных плантациях.

— О, понимаю, вы хотели бы быть принятым в качестве надсмотрщика.

Глаза Дэна скользнули по сваленным на столе канцелярским книгам.

— Нет, я мог бы вести бухгалтерский учет.

Мужчина откинулся в кресле и внимательно посмотрел на него:

— Вы? У вас есть квалификация?

— Я получил образование в Хэрроу и приобрел немного жизненного опыта.

Глаза мужчины сузились, оценивающе изучая неприглядный внешний вид Дэна: дорожные ботинки, весьма поношенные и стертые почти до дыр, еле живой жакет и грязные брюки, всколоченная, давно не стриженная борода.

— И где же?

— Например, «Вэллаби Миллс» в Сиднее. Название выдуманной компании слетело с губ с удивительной легкостью:

— Еще одна фрахтовая компания недавно вышла из игры.

— Хочется верить, что эта глупость была сделана не в ваших интересах.

При звуках его сухого голоса некое подобие улыбки тронуло губы Дэна, почти скрытые бородой. Мальчишеская мягкость его рта куда-то исчезла за эти годы, измеряемые минутами жизни отчаявшегося человека.

— Я хотел бы доказать свои способности. Мужчина подергал себя за отвисшую мочку уха:

— Ваше имя?

— Дэн, Дэн Варвик. — Проститутка Флора Варвик и была той самой первой его женщиной. Пожалуй, Флора была бы и рада, что он взял ее имя.

— Ладно, Варвик, эта контора всего лишь сборный пункт для канаков, поступающих на плантации. Главная контора находится у плантации «Рифа», это около сорока миль отсюда. Вы найдете мастера Враннаку и скажете ему, что вас послал я. А окончательное решение примет он.

Надежда затеплилась в душе Дэниела, и он забыл об урчащем от голода животе.

— На чем я мог бы туда добраться?

— Только баржи с черным грузом заходят так далеко вверх по реке. Едьте на барже. Она пристает к мосту Дин-стрит и отправляется каждый вторник в восемь часов.

Сорок с лишним километров по реке великолепной панорамы от мангровых болот и солончаков до горных цепей, чьи крутые склоны и вершины были покрыты буйным тропическим лесом. Вокруг множество разноцветных птиц: розеллы, попугаи, зимородки, кокабуры, лори. Пронзительные крики черных какаду взрывали воздух, их голоса представляли собой помесь свиста, хрипа и глубокого мелодичного тона. Однажды Дэн заметил красного коалу, пробудившегося ото сна при шуме баржи и карабкающегося по суку эвкалипта.

Редкие банановые рощи, рисовые и хлопковые поля отмечали трудное продвижение баржи к сахарным плантациям «Грит Бэррие Риф» вверх по реке.

Квинслендский сахар конкурировал с сахаром, выращиваемым на Фиджи, Яве и в Южной Африке. В колонии, где спрос на рабочую силу превышал предложение, нельзя было нанимать для работы на сахарных плантациях белых — это делало сахар слишком дорогим. Поэтому владельцы сахарных плантаций для расчистки, возделывания и уборки сахарного тростника вывозили рабочую силу с островов Тихого океана. Эти рабы назывались канаками, от гавайского — «человек». Канаки обманом вывозились со своих островов или вожди племен продавали их белым, а работорговцы занимались перепродажей на пристанях в Брисбане, Макайе и Таунсвилле.

Кого бы из них Дэниэл наказал больше — белых, торгующих островитянами, или самих островитян, продающих соплеменников?

— Чертова кухня, — пробурчал он и спросил одного из канаков, который сидел рядом на корточках:

— Ты голоден? — У Дэна с собой было немного сыра и теплого хлеба, купленного вечером перед отъездом.

— Тонкил не понимает английский, — из тумана отозвался мягкий женский голос.

Дэн полу оберну лея в направлении, откуда шел голос, оперся рукой на бедро. Полупрозрачное облако пара мягко окутывало молодую женщину, сидевшую спиной к палубной надстройке. Ее блестящие темно-карие глаза пытливо изучали Дэна. Он обрел голос:

— Кто вы?

— Кай, полинезийка, проданная в море. — Ее голос звучал ровно, с чувством собственного достоинства. Голос совершенно пленил Дэна. Он так разительно отличался от хриплых голосов нищих бродяг и золотоискателей, с которыми Дэниел жил бок о бок больше трех лет, Дэн повернулся к говорящей.

Ее черные, длинные, до талии, волосы, восхитили его. Какой контраст между ее свободно ниспадающими локонами и связанными волосами так называемых цивилизованных женщин. У женщины было круглое лицо, такое круглое, какой может быть лишь луна в южной части Тихого океана. Она не была красавицей в общепринятых нормах.

— Где вы научились английскому?

— От миссионеров протестантского миссионерского общества, — мягкость и теплота голоса мгновенно исчезли.

— Сколько тебе лет?

— Ты задаешь много вопросов, не обязательно требующих ответа. — Она передразнила его британский выговор:

— «Ты голоден?» — Разве это имеет значение? Покорми Тонкил сегодня, и она все равно будет голодной до конца своих дней. Зачем беспокоиться?

Это прозвучало вроде пощечины.

— Тебе вряд ли больше пятнадцати. — Она мягко улыбнулась:

— Двадцать два, согласно миссионерскому календарю.

Он сбросил со спины мешок и извлек из него толстый кусок сыра, замусоленный прикосновениями рук многочисленных торговцев. Дэн отломил от куска и протянул женщине и сидящей рядом с ней Тонкил. Сначала она отказывалась, но потом все же взяла.

— Спасибо.

Ее искренняя благодарность тронула Дэна сильнее, чем слова любой другой женщины — будь то вмешательства бабушки или щедрое сердце Флоры, или же мелкие предательства Энни, шпионившей за ним.

Молодая женщина наклонилась вперед, протянув девушке кусок сыра. Тонкил проглотила сыр, как голодная крыса.

— Тонкил мне сестра наполовину, — сказала женщина, — у нас общий отец, миссионер, его другие жены с радостью избавились от нас.

Дэн едва мог сдерживать презрение в голосе:

— Ну да, он верит, что распространяет любовь по евангелию. — Отломил еще кусок и подал его полинезийке.

— Когда мы прибудем на плантации, все новые работники будут накормлены.

Дэн оглянулся в поисках говорившего. Это был Роб Фицрой, надсмотрщик компании. Долговязый мужчина согласился взять Дэниела с собой для встречи с хозяином плантации Гюнтером Браннакой.

— И как скоро это произойдет? Веретенообразные пальцы Фицроя потрогали мочку уха, У него были обширные баки, кожа на открытых местах задубела и сморщилась от солнца.

— Завтра после полудня или ближе к ночи. Это зависит от песчаных мелей, ходовой части, движения по реке, количества рук…

— Завтрашний день — это слишком долго для голодных людей.

Фицрой пожал костлявыми плечами.

— Это система Мастера Браннаки. Раз уж они находятся на содержании «Рифа», он рассматривает это как слишком хорошую заботу о них. Считайте так. — Надсмотрщик развернулся и направился отдыхать.

Дэн опять вернулся к Кай:

— Тебе нужно отдохнуть от этого, — он указал на сыр, лежавший на куске промасленной бумаги.

— Ты совершаешь ошибку. — Она очаровала его. — Почему?

Ее голова склонилась набок.

— Я думаю, ты веришь, что мы можем оставаться друзьями. Он улыбнулся:

— А разве не так?

Она встряхнула головой, и ее тяжелые волосы, описав дугу в воздухе, рассыпались по спине:

— Нет, твой дух скован.

Дэн замер, его внимание сконцентрировалось на женщине:

— Почему ты так говоришь?

Она отломила кусочек сыра, и тот мягко исчез у нее во рту. Движение ее рук показалось Дэну невероятно грациозным и изящным.

• Предыдущая
• 8/55
• Следующая