Письма Махатм - Ковалева Наталия Евгеньевна - Страница 25

Мой дорогой добрый друг, вы не должны иметь недовольства против меня за то, что я ему сказал об англичанах вообще. Они высокомерны. Особенно по отношению к нам, так что мы рассматриваем это как их национальную черту. И вы не должны смешивать ваши частные взгляды, в особенности нынешние, со взглядами ваших соотечественников вообще. Если и найдутся, то мало будет тех (разумеется, с такими исключениями, как вы сами, когда сила устремления заставляет пренебрегать всеми другими соображениями), кто когда-либо согласится иметь «негра» в качестве руководителя или лидера; их окажется не больше, чем современных Дездемон, которые избрали бы современных индийских Отелло. Расовые предрассудки сильны, и даже в свободной Англии нас рассматривают как «низшую расу». И этот самый тон сквозит в вашем замечании о «человеке из народа, непривычного к изысканным манерам» и «иностранце, но джентльмене», причем последнему отдается предпочтение. Так же невероятно, чтобы индус был не способен иметь «изысканные манеры», которых в нем не замечают, будь он хотя бы двадцать раз адептом; и эта самая черта бросается в глаза в критике виконта Эмберли по поводу «нечистокровности Иисуса». Если бы вы перефразировали ваше выражение и сказали «иностранец, но не джентльмен» (по английским понятиям), вы не могли бы добавить, как вы сделали, что он считался бы самым подходящим. Исходя из этого, я опять говорю, что большинство наших англоиндийцев (среди которых термины «индус» или «азиат» обычно ассоциируются со смутным, но все же актуальным представлением о человеке, употребляющем свои пальцы вместо носового платка и обходящемся без мыла), несомненно, предпочли бы американца «засаленному тибетцу». Но вам не следует трепетать из-за меня. Каждый раз, когда я появляюсь – астрально или физически – перед моим другом А.П. Синнеттом, я не забуду истратить некоторую сумму на квадрат тончайшего китайского шелка, чтобы носить его с собой в кармане моей чога, а также создать атмосферу сандалового дерева и кашмирских роз. Это самое меньшее, что я мог бы сделать во искупление грехов моих соотечественников. Но затем, вы видите, я только раб моих хозяев; и если бы мне разрешили удовлетворять мои дружеские чувства к вам и уделять вам внимание индивидуально, мне могут не разрешать делать этого в отношении других. Даже более того, я знаю, что мне не позволено этого делать, и несчастное письмо мистера Хьюма много этому способствовало. В нашем Братстве имеется отдельная группа, или секция, которая занимается весьма редкими – время от времени – допущениями в Братство лиц других рас и кровей; это они провели через наш порог капитана Ремингтона и двух других англичан в течение этого столетия. И эти Братья не имеют привычки употреблять цветочные эссенции.

Следовательно, случившееся 27-го числа не было проверочным феноменом [1]? Ну хорошо. Но пытались ли вы достать, как, по вашим словам, вы хотели, подлинную рукопись джеламской депеши? Даже если было бы доказано, что наш друг, миссис Блаватская, является моим multum in parvo[58], писателем моих писем и изготовителем моих посланий, все же, если она не вездесущая или не обладает способностью перелетать от Амритсара в Джелам, на расстояние более чем в 200 миль, за две минуты, – как могла она написать депешу моим почерком в Джеламе за неполных два часа после того, как ваше письмо было получено ею в Амритсаре? Вот почему я не пожалел о вашем желании послать за этой депешей, так как, если вы будете обладателем ее, никакие «умалители» не будут иметь силы, даже скептическая логика мистера Хьюма не одержит победу.

Конечно, вам кажется, что «безымянное откровение», новое эхо которого теперь раздается в Англии, с гораздо большей легкостью подверглось бы нападкам, чем это происходило со стороны «Таймс оф Индиа», если были бы раскрыты имена. Но здесь я опять докажу вам вашу неправоту. Если бы вы первым напечатали этот отчет, «Таймс оф Индиа» никогда бы не опубликовала «Один день у мадам Блаватской»[59], так как этого славного образчика американского «сенсационализма» Олькотт совсем бы не написал. У него бы не было его raison d’кtre[60]. Озабоченный тем, чтобы собрать для своего Общества всевозможные доказательства, подкрепляющие фактами наличие оккультных сил в том, что он называет первой секцией, и видя, что вы храните молчание, наш храбрый полковник ощущал зуд в руке, пока не вывел все на свет божий и – погрузил все во мрак и оцепенение… «Et voici pourquoi nous n’irons plus au bois»[61], как поется во французской песне.

Вы написали «не в такт»?[62] М-да... Я должен просить вас купить мне очки в Лондоне. А все же «не в такт» и «не в тон» – одно и то же, по-видимому. Но вам следовало бы учесть мою старомодную привычку ставить черточки над «М». Эти палочки полезны, хотя и «не в такт» и «не в тон» с современной каллиграфией. Кроме того, учтите, что эти мои письма были не написаны, а отпечатаны, или осаждены•, а затем в них были исправлены все ошибки.

Мы не будем сейчас обсуждать, насколько ваши цели и намерения отличаются от целей и намерений мистера Хьюма; но если он может быть движим «более чистой и широкой филантропией», то манера, с какой он приступает к работе, чтобы достигнуть этой цели, никогда не поведет его дальше чисто теоретической трактовки этой темы. Бесполезно теперь пытаться представить его в другом свете. Его письмо, которое вы вскоре будете читать, как я сказал ему самому, – «монумент гордости и неосознанного эгоизма». Он слишком справедлив, чтобы быть повинным в мелком тщеславии, но его гордость восстает, как гордость мифического Люцифера, и вы мне можете поверить, если я сколько-нибудь обладаю знанием человеческой натуры, говоря, что это и есть истинный Хьюм au naturel[63]. Это не мое поспешное заключение, основанное на каких-либо личных чувствах, но решение величайшего из наших ныне живущих Адептов – шаберона из Танг-Ла[64]. Каких бы вопросов он[65] ни касался в своей трактовке – всегда одно и то же: упрямая решительность подогнать все к заранее составленным заключениям или же смести все напором враждебной и иронической критики. Мистер Хьюм очень способный человек и – Хьюм до мозга костей. Вы поймете, такое состояние ума малопривлекательно для любого из нас, кто хотел бы прийти ему на помощь.

Нет, я никогда не «презираю» и не буду презирать какие-либо «чувства», как бы они ни были противоположны моим собственным принципам, если они выражены так прямо и откровенно, как ваши. Вы можете быть (и оно, несомненно, так и есть) более движимы эгоизмом, чем широким доброжелательством к человечеству. Все же, так как вы признаетесь в этом, не забираясь на ходули филантропии, могу сказать вам откровенно, что у вас гораздо больше шансов узнать довольно много из оккультизма, чем у мистера Хьюма. К тому же я сделаю для вас все, что могу при данных обстоятельствах, как бы я ни был ограничен в этом новыми распоряжениями. Я вам не буду приказывать отказаться от того или другого, ибо, если вы не проявите в себе несомненного присутствия необходимых задатков, это было бы столь же бесполезно, сколь и жестоко. Но я говорю – дерзайте. Не отчаивайтесь.

Объедините вокруг себя нескольких решительных мужчин и женщин и производите опыты по месмеризму• и обычным, так называемым духовным, феноменам. Если вы будете действовать в соответствии с предписанными методами, вы наверняка в конце концов добьетесь результатов. Кроме этого, я сделаю все, что могу, и... кто знает! Сильная воля созидает, а симпатия привлекает даже Адептов, чьи законы противоречат их общению с непосвященными. Если хотите, я пришлю вам очерк, объясняющий, почему для успешных достижений в оккультных науках в Европе более чем где-либо необходимо Всеобщее Братство, то есть «родство» сильных магнетических, но все же различных энергий и полярностей, сконцентрированных вокруг одной доминирующей идеи. То, чего не может достичь один, объединенные могут достигнуть.