Не в плен, а в партизаны - Старинов Илья Григорьевич - Страница 1

В 1967 году автору этой книги почти целый месяц удалось пробыть в гостях у народного героя Югославии генерал-майора Ивана Хариша. Встреча произошла через 30 лет после совместного участия в антифашистской борьбе в Испании.

Иван Хариш юношей покинул Югославию и работал в Аргентине, где научился говорить по-испански. Через два года судьба забросила его в Канаду, где он овладел английским и французским языками. В конце 1936 году он прибыл в Испанию.

В начале января 1937 года он вступил в партизанское формирование, которым командовал Доминго Унгрия. Быстро освоил основы организации и тактики партизанских действий, овладел умением наносить врагу урон, сохраняя и приумножая свои силы. В формировании Доминго Унгрии Иван Хариш прошел путь от моего переводчика до советника диверсионной бригады 14-го партизанского корпуса. Когда пала испанская республика, Иван Хариш был интернирован во Францию. Когда пала Франция и немцы напали на Советский Союз, Иван Хариш бежал из лагеря и через Германию и Австрию добрался до Югославии. Тут он организовал маленькую диверсионную группу и в сентябре 1941 года с помощью самодельной мины пустил под откос воинский эшелон с высокой насыпи напротив поселка, где жили усташи (хорваты, оказывавшие помощь немцам). В ходе войны диверсионная группа И. Хариша превратилась в партизанский отряд, а затем в партизанское соединение, которое нанесло ощутимый урон фашистам. Подвиги Ивана Хариша были высоко оценены народом. Ему присвоили звание генерала и Народного Героя Югославии.

В наших с ним беседах Иван Хариш рассказал мне, что не один десяток американских летчиков, самолеты которых были подбиты над территорией Югославии, Венгрии и Румынии, приземлившись в тылу противника, выходили в расположение частей Народно-освободительной армии Югославии. Этому способствовало то, что летчики сбитых самолетов имели карты и были хорошо подготовлены к действиям на оккупированной территории.

В конце октября 1944 года под утро в небольшом, но живописном венгерском городке Сегед, раздались пронзительные сигналы воздушной тревоги. Слышался все нарастающий гул моторов советских самолетов, летевших с запада. Солдаты и офицеры штаба Н-ской немецкой армии спешили в убежища.

Самолеты пролетели в стороне, но отбоя не было. Наружные наряды услышали надрывный гул моторов заметно снижающегося самолета. Внезапно в небо вонзились лучи прожекторов и, скрестившись, осветили одинокую машину. К самолету направились струйки трассирующих пуль. Казалось, что они пронизывали воздушный корабль, а тот летел, снижаясь, точно ему уже были безразличны и лучи прожекторов, и трассирующие пули.

Едва дотянув до железнодорожного узла, самолет упал на вагоны, и вспыхнул пожар. Через несколько минут, когда огненные языки охватывали и пожирали железнодорожные составы одного парка, внезапно вспыхнули фонтаны пламени почти в центре станционных путей узла. Огненные языки достигли эшелона с боеприпасами.

Начались взрывы — то слабые, то сильные. Казалось они потушили пожар, но вскоре снова стали появляться еще большие языки пламени, и весь железнодорожный узел превратился в огромное пожарище.

На окраине города возникла перестрелка, но скоро все успокоилось, только отправлялись машины на тушение пожара.

Командование гарнизона не сразу узнало, что во время налета советской авиации на военные объекты в районе Будапешта огнем зенитной артиллерии был сильно поврежден один из самолетов. Осколками снарядов был ранен в грудь и скончался штурман — лейтенант Михаил Огурцов, выведены из строя один из двух моторов и радиостанция, из пробитого бака вытекало горючее.

Борт-механик техник-лейтенант Иван Добряков, мастер «на все руки» делал все возможное, чтобы дотянуть до своих на одном моторе, но тот был поврежден и из него нельзя было выжать полной мощности.

Поняв невозможность возвращения на базу, командир корабля капитан Семен Петрович Бунцев принял решение: экипажу покинуть самолет с парашютами, а поврежденную боевую машину направить на ближайший крупный железнодорожный узел противника.

Экипаж выполнил приказ, и все покинули самолет. Капитан прыгнул последним, когда в небо уже вонзились лучи прожекторов.

«Сегодня днем друзья однополчане узнают, что самолет капитана Бунцева на базу не вернулся. Судьба экипажа неизвестна. Да! Где теперь крепыш, «мастер на все руки» Иван Михайлович Добряков, где второй пилот, артист по натуре, Анатолий Темкин, борт-радист Ольга Кретова? — думал командир корабля, снижаясь с парашютом.

Добрякову посчастливилось незамеченным приземлиться в большом саду. Собирая парашют, борт-механик давал условные звуковые сигналы, но ответа не было. На улице были слышны голоса, кто-то разговаривал, кто-то шел, громко постукивая кованными каблуками.

Неожиданно вблизи возникла перестрелка. У Добрякова екнуло сердце.

«Неужели заметили кого-либо из наших», — подумал он и, спрятав парашют под кустом, быстро побежал туда, откуда только что доносились выстрелы.

Выбежав на улицу, Добряков почти вплотную столкнулся с двумя, точно выросшими из-под земли, серыми фигурами в шлемах. Решали доли секунды. Солдаты противника не ожидали встречи, и появление пилота их ошеломило. Добряков опередил их. Прежде чем гитлеровцы опомнились, он выпустил одну за другой две короткие очереди из автомата. Как подкошенные, не вскрикнув, серые фигуры упали на мостовую и кругом все стихло. Борт-механик хотел бежать через улицу, но остановился и один за другим перетащил трупы гитлеровцев в сад, из которого он только что вышел.

«Так будет вернее, — не сразу найдут», — рассудил механик и, забрав три гранаты, перебежал через улицу, перелез через каменную ограду и садом стал пробираться туда, где слышал стрельбу. Часто останавливался, прислушивался, подавал условные звуковые сигналы, но никто не откликался, а вдали слышалась чужая речь. Вдруг донесся сильный взрыв, затем несколько послабее.

«Неужели это на железнодорожном узле», — подумал Добряков. Эти далекие взрывы и только теперь им замеченное отражение зарева пожара заметно подбодрили механика. Медленно и осторожно шел он по саду, все еще надеясь найти своих, имитируя временами условный сигнал — двукратный лай, но напрасно.

Подойдя к наружной ограде сада, пилот остановился. Светало. По улице на большой скорости пронеслись две пожарные машины и два фургона с солдатами, а Добряков одиноко стоял и смотрел на них из-за высокой каменной ограды.

Что делать? В городе, видимо, много войск противника, а он один. И, обозревая окрестности, механик остановил свое внимание на полуразрушенном двухэтажном здании. В дом, видимо, попала бомба крупного калибра, и одна стена его обрушилась, обнажив сохранившуюся обстановку комнат. На втором этаже около внутренней пробитой осколками стены, стояли пианино и диван. ВВ подвале под неразрушенной частью дома из-за темных штор окна пробивался яркий свет. Добряков решил укрыться в развалинах дома. Скрываясь среди насаждений, никем не замеченный, он подполз к дому, через полузаваленное окно скрылся в подвале под разрушенной частью, где не было никаких признаков присутствия людей.

Очутившись в подвале, Добряков вдохнул кислый запах испорченных овощей, смешанный с противной мышиной вонью. Что-то зашевелилось в темноте, послышался писк. Механик остановился у окна и прислушался. Через полузаваленное окно в подвал проникал слабый свет, и, когда глаза привыкли к полумраку, борт-механик пошел вдоль стены осматривать свое убежище. ВВ подвале было много овощей в бочках, россыпью на стеллажах и на полу. На одном стеллаже он обнаружил яблоки. Большая часть их испортилась, но Добряков на ощупь выбрал несколько штук и утолил жажду. Продолжая разведку в темноте, он нащупал дверь, но она не открывалась, видимо, была закрыта или завалена снаружи. Ознакомившись с подвалом, Добряков опять подошел к окну. Издали доносились взрывы и иногда совсем недалеко раздавались отдельные выстрелы и короткие очереди.