Первый постулат - Желязны Роджер Джозеф - Страница 5
- Предыдущая
- 5/8
- Следующая
Отто абсолютно уверен, что островитяне начнут приходить к нам, когда достаточное их число заболеет, но Диас так не думает. Он говорит, что они слишком боятся священника, чтобы ослушаться его, и я в это верю. Ты не можешь представить, что за человек этот священник, Энни. Он немного выше среднего индейца на острове, с кирпично-красной кожей, бритой головой, длинным крючковатым носом и невероятно темными глазами, слегка косящими - Диас говорит, что косоглазие считалось у древних майя признаком красоты, и они вызывали его искусственно, подвешивая каучуковый шарик перед носом младенца. Сегодня будет ровно неделя, как я впервые увидел этого священника - через три дня после того, как мэр обратился к нам с просьбой вернуть muertos. Отто отшил его, разведя долгие разговоры об инкубационном периоде и необходимости последующей дезинфекции. Чего он ему не сказал, так это то, что тела уже подверглись аутопсии, а после нее уже мало что останется для похорон. Но мэр, похоже, удовлетворился объяснением, и Отто, по всей видимости, рассудил, что сможет удерживать его на расстоянии до завершения нашей работы.
Затем однажды утром у главного входа в отель появился посланец священника с сообщением о том, что отец Чакуан хочет встретиться с нашим руководителем ровно через час на меленьком деревянном мосту, соединяющем туристический анклав с остальной частью острова. Было уже около одиннадцати, и солнце изрядно припекало, поэтому Отто предложил, чтобы встреча состоялась в его собственном кабинете с кондиционером. Но посланник просто повторил первоначальное сообщение слово в олово и ждал однозначного ответа - да или нет. Вариант отказа не рассматривался - Диас уже дал понять, какое исключительное влияние этот преподобный отец оказывал на свою паству. Но Отто не понравилась идея вести переговоры со священником на территории, выбранной священником, При том, что уведомление было получено в такой спешке. Чтобы хоть немного компенсировать несправедливость, он решил привести с собой впечатляющую "официальную делегацию", на фоне которой мог действовать в качестве председателя и спикера. Меня вызвали к нему в кабинет и спросили, не соглашусь ли я выступить в роли одного из двенадцати "ассистентов на переговорах" - "молчаливых ассистентов на переговорах", добавил Отто с обескураживающей улыбкой. Думаю, у него была мысль о том, что мой рост и пшеничные волосы должны произвести на островитян впечатление. Очевидно, мизансцена с моим участием отвечала его эстетическим запросам.
За несколько минут до полудня мы собрались в вестибюле отеля - тринадцать человек, включая Диаса, - все одетые в свежую белую униформу и белые пробковые шлемы, и промаршировали вдоль дорожки, вымощенной битыми раковинами, прямо к мостику. Жара была нестерпимой; даже Диас что-то проворчал по этому поводу. Нигде не было видно никаких признаков жизни - ни птиц, ни ящериц, ни пауков, даже ни малейшего ветерка; ничего, кроме солнца, дрожавшего в мареве горячего воздуха, поднимавшегося над раскаленным белым песком и белыми раковинами. Все мы были в темных очках, кроме Отто - у него была теория, основанная на мимолетном замечании одной горничной о том, что островитяне считают темные очки признаком слабости.
Очевидно, мы пришли рано, поскольку, когда мы добрались до моста, ведущие к нему дорожки по обе стороны залива были пусты. Отто проверил часы; они показывали одну минуту двенадцатого. "Он знает, что делает, - сказал Диас, имея в виду священника. - Хочет, чтобы мы немного попотели". А мы действительно потели, стоя там на горячем солнце и с каждой минутой все более чувствуя себя идиотами в своей жесткой униформе, потемневшей на спинах. Мы пялились через заливчик на приветливую тень monte, почти достигавшую воды. На нашей стороне тени не было совсем.
Мы прождали не меньше получаса. Единственным звуком, не считая случайного скрипа ботинка, шаркнувшего по сухим ракушкам, был доносившийся из отдаленных зарослей стрекот цикад, подобный шуму гигантского компьютера, работающего над какой-то задачей, не имеющей решения. Затем с противоположного берега донеслось шуршание сухих листьев; из зарослей появилась одинокая фигура, быстро дошагала до середины моста и замерла.
Он был одет в черную рясу до пят; только тончайший ободок белого воротничка высовывался над высоким черным внешним воротником. Череп был гладко выбрит; на шее висела тонкая золотая цепочка, к которой был прикреплен непонятный предмет. Я не мог разглядеть наверное, что это было, но могу поручиться, что не распятие. Мы все двинулись к нему, и он оглянулся назад. Наконец, когда стало ясно, что священник не собирается подходить ближе, Отто сделал шаг вперед, вытянув вперед руку в качестве универсального жеста дружелюбия. Но прежде, чем он успел поставить ногу на первую деревянную планку, отец Чакуан, широко развевая рясой, сбежал с моста и подошел прямо к нашему несколько растерявшемуся предводителю. Священник проигнорировал протянутую руку, так что Отто пришлось опустить ее. Не могу описать, насколько впечатляющей была эта маленькая пантомима: было очевидно, что джунгли на противоположном берегу кишели прихожанами, и священник играл на свою аудиторию. Мне пришло в голову, что с тем, кому так легко удалось переиграть нашего доктора Отто, придется считаться.
Теперь они оба стояли в нескольких футах от меня, и я мог слышать большую часть переговоров. Священник говорил на превосходном английском с еле заметным акцентом. Я запомнил его краткую речь слово в слово: "Мы пришли, чтобы забрать наших ушедших братьев". Именно так, без преамбулы, без экивоков.
Отто улыбнулся и начал разводить перед священником те же самые турусы на колесах, которые разводил перед мэром - о возможности распространения заболевания, если тела будут выданы преждевременно; он заверил Чакуана, что как только представится безопасная возможность, миссия сделает все, что в ее силах, ради установления сотрудничества с местными властями относительно необходимых распоряжений, и так далее, и тому подобное.
Священник слушал его несколько минут, не меняя выражения лица; затем медленно тряхнул головой и сказал тихим, почти замогильным голосом, что muertos должны быть возвращены до шести часов вечера. Если этого не произойдет, он не сможет больше нести ответственность за поведение своих прихожан. Отто попытался возразить что-то, но священник просто повернулся к нему спиной, вернулся по мосту на тот берег и исчез в зарослях. "Кажется, нас разжаловали", - сказал кто-то, и все мы нервно захихикали.
- Предыдущая
- 5/8
- Следующая
