Евгения, или Тайны французского двора. Том 1 - Борн Георг Фюльборн - Страница 82

• Предыдущая
• 82/152
• Следующая

— Хитрая змея! — прошептала Родлоун. — Он поднял лист и спрятал его. Я вам этого не прощу. Если записка попадет к Олимпио, я теряю источник, который еще долгое время должен был бы снабжать меня деньгами! Нет, — злорадно шептала она, — не вам дано перехитрить старуху Родлоун!

Она гневно погрозила кулаком вслед уходящему слуге Олимпио. Подумав несколько минут, старуха побежала в свою комнату, накинула на голову большой старый платок, заперла на ключ двери и поспешно вышла из дома.

Мгновенно она составила чудесный план, чтобы оставить без последствий встречу Долорес и Валентине. Действительно, как мы в дальнейшем увидим, старой колдунье прекрасно удалось выполнить то, что она задумала.

Накануне дуэли, вечером, герцог Оссуно с молодым Беневенто отправились к графине Монтихо. Хотя такие события, как дуэль, сообщают только лучшим друзьям, секундантам, но герцог, желая порисоваться своей храбростью, отправился к графине с намерением рассказать ей о предстоящем. Он дал понять Евгении, что причина дуэли — она, что он или умрет за нее, или останется блестящим победителем.

Герцог, которого три друга прозвали «Roue» с головы до ног, действительно делал очень мало чести дворянству. Он принадлежал к тем героям, которые способны на все, лишь бы скрыть свою утраченную честь или добродетель.

Графиня де Монтихо разыграла из себя преданного друга, стараясь насколько возможно помешать дуэли. При этом герцог выказал геройскую храбрость на словах, тогда как на деле трусость его увеличивалась час от часу по мере приближения поединка.

Евгения удивлялась рыцарской храбрости герцога, жертвующего жизнью ради дамы своего сердца, но в душе смеялась над ним. Некоторое время он был первым поклонником ее красоты, первым кавалером и обожателем, но она нимало не интересовалась им. Одно слово, один взгляд Олимпио Агуадо был ей в тысячу раз дороже всех клятв в любви герцога. Слова старухи Родлоун возбудили в графине надежду на любовь Олимпио.

Было очень поздно, когда герцог Оссуно и Беневенто возвратились от графини. На следующее утро была назначена дуэль. Мы сомневаемся, чтобы благородный герцог Оссуно мог заснуть в эту ночь. Он боялся, и хотя старался сам себя обмануть, или, вернее, сознаться самому себе в трусости, но после разговора с графиней о дуэли на него напало сомнение в ее благоприятном для него исходе. Противник Оссуно был одним из предводителей карлистов, владевших пистолетом так же хорошо, как и шпагой. Благородный герцог в молодости своей мало занимался фехтованием и стрельбою в цель, и хотя более или менее усовершенствовался в этом на охоте, но никогда не был на войне, поэтому ему было далеко до той степени совершенства, которой достигли его три врага.

Бесчестный по самой природе своей, герцог считал позволительными все средства, лишь бы они вели прямо к цели. С секундантами, в обязанности которых входил выбор оружия, он надеялся поладить и повернуть дело в свою пользу, так как маркиз де Монтолон никак не мог заподозрить их в пристрастии к герцогу. Пистолеты были коротки и так неверно просверлены, что пуля при полете брала на дюйм выше цели; так что, если б маркиз целил герцогу в лоб, пуля пролетела бы мимо, едва задев его волосы; почему он сам решил стрелять противнику в грудь.

Пока герцог Беневенто спал крепким сном, беззаботным сном юности, Оссуно, которому оставалось еще четыре часа до утра, написал несколько писем. Дуэль была назначена в восемь часов, а в семь часов противники должны были быть около ворот Виктории в Гайд-парке. Одно из ночных посланий герцога было следующего содержания:

«Дорогая моя Евгения! Когда Вы будете читать эти строки, судьба моя уже будет решена. Я уверен, что иду на верную смерть, а между тем я спокоен, я даже счастлив, так как ради Вас я жертвую своей жизнью и иду навстречу роковой случайности! Примите же последнее прощанье от меня, который принадлежал Вам всецело, который и в этот последний час хочет еще раз повторить Вам о своей безграничной и преданной любви и которыйзаочно покрывает самыми страстными поцелуями Ваши маленькие ручки и Ваши дивные ножки! Прощайте! Когда пуля пробьет мое, только для вас одной бьющееся сердце и утолится боль раны, я умру спокойный, довольный и благословляющий Вас! Но и сама смерть не убьет во мне моей любви к Вам. Мертвый, я все-таки останусь по отношению к Вам тем же безгранично любящим.

Оссуно».

Остальные письма выражали волю герцога относительно его имущества. Кончив писать, он разбудил свою прислугу и стал одеваться. Этот пустой франт, даже идя на смерть, не забыл позаботиться о своем туалете.

Беневенто тоже проснулся и стал одеваться. Было около семи часов утра, когда к подъезду подкатил экипаж; это приехал один из секундантов Оссуно, барон Кенильворт, который привез с собою доктора.

Оба герцога, надев шинели, сели в экипаж. На улицах, по которым они ехали, было совершенно пусто, все еще спало, только изредка попадались им навстречу обозы со всевозможными продуктами, развозящие их по лавкам и кладовым, да мужики и бабы, идущие на работу. Главные же улицы были совершенно пусты. Богачи, живущие там, далеко за полночь вернулись домой из клубов и театров и будут спать далеко за полдень. Дома и ставни окон были заперты. Даже слуги еще не вставали.

Поэтому герцог и его спутники не могли встретить дорогой никого из знакомых. В аллеях тенистого Гайд-парка тоже не было ни души. Обе стороны решили стреляться в парке, около озера, на месте, менее всего посещаемом публикой.

Экипаж подъехал с северной стороны к воротам парка. Здесь находился колодец для питья, вырытый каким-то индийским князем. Теперь на этом месте поставлен Albert Memorial, один из великолепнейших памятников в Лондоне.

У главного входа в парк построены три мраморные арки, украшенные богатыми скульптурами. Слева находится Роттен-Роф, а рядом с нею дорога для езды, названная Леди-Миль, которая ведет прямо к берегу озера, выложенного камнем при королеве Королине, супруге Георга II. Эти две дороги служат сборным пунктом для всей лондонской аристократии. По бокам стоят железные скамейки, откуда любопытный может смотреть на богачей Лондона.

Маркиз и его секунданты были уже на месте, когда экипаж герцога Оссуно подъехал к воротам парка. Все поспешно вышли из экипажа, доктор захватил с собою необходимые принадлежности.

Оссуно казался страшно взволнованным, была ли это боязнь за свою жизнь или что-нибудь другое, мы не знаем, но благородному герцогу, по-видимому, несколько нездоровилось. Он старался не показывать волнение, принимая по возможности спокойный и развязный вид. Беневенто и Кенильворт по дороге от души смеялись, рассказывая свои похождения.

Противная же сторона была в совершенно противоположном расположении духа. Маркиз медленно прогуливался по дорожке парка со своими секундантами. Вся компания вела серьезный разговор. Клод совершенно спокойно и весело говорил с Олимпио, который ходил, заложа руки за спину. Филиппо же толковал с доктором о разных смертных случаях в Лондоне.

Маркиз первый заметил приехавшего противника и подошел представить ему своих секундантов. Обе стороны очень церемонно раскланялись. Барон Кенильворт как хорошо знакомый с расположением парка вызвался проводить компанию до места дуэли. Он уже в третий раз был секундантом в Гайд-парке.

Герцог Оссуно и маркиз де Монтолон более не сказали ни слова друг другу. Через несколько минут оружие решит их судьбу. После вызывающих слов, сказанных герцогом, не было никакой возможности примирить противников, так что секунданты и не старались делать этого.

Двое докторов, раскланявшись друг с другом, последовали за всеми в серпентинскую чащу.

Все дошли до длинной, тенистой аллеи, идущей вдоль пруда. Барон Кенильворт объявил, что это самое уединенное место в парке и самое удобное для дуэли. И действительно, аллея как нельзя лучше соответствовала условиям дуэли: она была удаленная, ровная и широкая, секунданты могли очень удобно расположиться по обеим сторонам окаймляющих ее кустарников.

• Предыдущая
• 82/152
• Следующая