Выбери любимый жанр

Евгения, или Тайны французского двора. Том 2 - Борн Георг Фюльборн - Страница 38


Перейти на страницу:
Изменить размер шрифта:

38

– Прочь, женщина, – закричал маркиз, впрыгивая через окно в комнату с ружьем, взятым у часового. – Прочь или смерть тебе!

– В безумном лихорадочном бреду он душит мою собаку, мою любимицу, которая на него залаяла, когда он до меня дотронулся…

– Животное взбесилось, – закричал Олимпио, глаза которого ужасно сверкали; он, казалось, не чувствовал боли, которую ему причиняли когти собаки, рвавшие его тело.

Маркиз увидел текущую по полу кровь. Марфа, как будто ничего не боясь, продолжала бороться с Олимпио. Если бы Клод пришел минутой позже или если бы Олимпио не увидел, проснувшись, и не схватил бросившейся на него собаки, то последняя укусила бы его, и было бы достаточно одного ее укуса, чтобы Олимпио погиб ужасной смертью. Марфа Марковна уже несколько дней не давала собаке воды, и она, по-видимому, взбесилась – изо рта бедного животного шла пена. Марфа хотела освободить собаку из рук Олимпио, державших животное, как в тисках. Если бы это удалось ей, погибли бы оба ее врага, и никто не мог бы ее обвинить в их смерти.

Но она не знала, с какими решительными и проницательными людьми имела дело. Маркиз прицелился в женщину, которая, как бешеная, снова бросилась на Олимпио, чтобы, как она говорила, освободить любимое животное.

– Назад! – закричал он грозным голосом. – Хотя вы и женщина, однако я вас застрелю, если замечу ваше желание броситься на больного. Души собаку, сдави ее еще крепче, Олимпио, через минуту она будет безвредна.

С необузданной яростью, собрав все свои силы, быстро вырвала Марфа Марковна животное из рук дона Агуадо и бросила его с притворным криком жалости на землю. Брудша был напрасно принесен в жертву; собака лежала в судорогах и не могла подняться.

– Вы убили моего любимца, – кричала женщина, ломая руки, – будьте прокляты…

– Будьте довольны и благодарите Бога, что вы не поплатились жизнью за свою измену, которую я хорошо вижу, – сказал маркиз с возвратившимся спокойствием. – Посмотрите туда, посмотрите на кровь, которая течет из ран моего несчастного друга!

– Оставь, Клод, раны не опасны, – заметил Олимпио со своим обыкновенным добродушием.

Маркиз подвел его к постели и потом сказал Марфе Марковне, все еще стоявшей на коленях возле собаки:

– Знаете ли что было бы с вами, если бы мы не предпочитали милосердия правосудию? Ваш дом обратился бы в развалины! Благодарите же Бога, что ваш замысел не удался! Уйдите отсюда и захватите с собой издыхающую собаку.

Скрежеща зубами, Марфа покорилась силе; она видела, что план ее не удался.

Раны Олимпио были неопасны. Когда приехавшие на другой день в Камыш медики рассказали, что штурм не удался и что многие погибли, Олимпио непременно хотел казаться здоровым и оставить постель. Он только тогда успокоился, когда посетивший его Канробер уверил, что до его выздоровления не будет нового приступа. Маркиз же, не объясняя причин, хлопотал о том, чтобы ему и Олимпио вернуться в лагерь.

Вскоре приехал и Камерата из Франции, и это радостное свидание хорошо подействовало на Олимпио. Он мог уже выходить из палатки, и его первая прогулка в сопровождении друзей была в траншею, из которой они с маркизом предприняли опасную экспедицию на Малахов курган. Подземный ход был уже давно загорожен, и вода, проникшая в верки, удалена.

Пелисье уже начал готовиться к решительному штурму. Земляные работы союзников продвигались дальше, их пушки в последние дни и ночи произвели заметное опустошение не только в городе, но и в Севастопольской крепости и ее крепостных верках.

Главное руководство над войсками генерала Боске и Мак-Магона, назначенными для штурма Малахова кургана, было поручено маркизу и Олимпио, потому что им была известна слабая часть этого кургана, считавшегося неприступным ключом крепости. Англичане же должны были напасть на так называемый Редан.

Камерата остался при Олимпио, Хуан при маркизе.

После жестокой пушечной пальбы наши друзья направили легкие колонны штурмовать Малахов курган, и колонны скоро вышли на более доступные места. Смерть свирепствовала, но колонны неудержимо шли вперед.

Олимпио и Клод водрузили трехцветное знамя на занятом кургане, между тем как Камерата и Хуан вели новые войска, потому что русские, защищенные внутри укрепления множеством крытых ходов, отчаянно сопротивлялись.

Тысячи убиты или ранены выстрелами и штыками, говорит профессор Вебер, в том числе четыре русских генерала; другая часть войска была засыпана при взрыве батареи; наконец, когда после пятичасового сражения французы овладели Малаховым курганом, они легко могли взлететь вместе с ним на воздух, если бы принцу Камерата не удалось, по приказанию генерала Агуадо, перерезать шнур, проведенный из Севастополя в пороховые запасы, скрытые в глубине Малахова кургана.

В то же время и на других укреплениях сражались с равным упорством и ожесточением, стараясь по горам трупов взобраться на стены и окопы.

Англичане, храбро овладевшие укреплением Редана, были отбиты.

Потери их составляли около двух с половиной тысяч человек, а потери французов превышали четыре тысячи человек.

Это была страшная кровопролитная битва.

Со взятием Малахова кургана была решена судьба Севастополя; следовательно, смелый, отчаянный подвиг Олимпио и маркиза принес в этом деле немалую пользу.

Ночью Горчаков велел взорвать укрепления южной части города и затопить в гавани все военные корабли, за исключением нескольких пароходов. Затем он повел остатки войска на северную сторону залива, разрушив за собой понтонные мосты.

Так кончилась знаменитая осада Севастополя.

Понесенными поражениями и потерей крепости Россия не была так ослаблена, чтобы западные державы могли рассчитывать лишить ее места первенствующего государства; тем более что Австрия недавно встала на их сторону, а Пруссия и большинство немецких государств больше и больше склонялись на сторону России.

Еще двуглавый русский орел держал в своих когтях полуостров Крым, когда Горчаков занял твердую позицию на восточных высотах от Севастополя.

Положение дел мало изменилось оттого, что в две экспедиции союзники сперва разрушили маленькие русские укрепления Тамань и Фанагорию (напротив Керчи), а потом угрожали с Кинбурнской косы Очакову.

Но чем яснее выражалось желание мира, тем более хотела Россия загладить свои поражения победами, чтобы не явиться побежденной державой.

Желание это было достигнуто.

Осажденная русским генералом Муравьевым турецкая крепость Каре (на юге от Трапезунда), геройски защищаемая Васив-пашою, которому словом и делом помогали англичанин Вильяме и венгерский генерал Кмети, принуждена была сдаться 27 ноября 1855 года.

Теперь Россия могла, так сказать, со славой заключить мир.

В январе 1856 года австрийский полномочный князь Эстергази и русский канцлер Нессельроде предварительно согласились насчет многих пунктов; Турция обеспечила договором равноправность христиан с магометанами; тогда же в феврале был заключен в Париже мир.

Людовик Наполеон, стоявший на вершине славы, настоял на принятии Турции в ряд европейских государств и содействовал свободному плаванию кораблей всех наций по Черному морю.

Со всех сторон императору поступали поздравления. Его министр, Валевский, побочный сын Наполеона I, вел переговоры о мире. Глаза всех были устремлены на выскочку, ставшего судьей Европы, и на его жену, которая из испанской графини превратилась в императрицу. Оба супруга купались в славе.

XIX. ИНЕССА

Прежде чем узнаем, какая судьба постигла бедную Долорес, расскажем о придворных интригах, жертвой которых она стала.

Инфанта Барселонская начала понимать, что она приняла участие в постыдном деле, и внутренний голос подсказывал ей, что главная вина падала на Бачиоки, который принял на себя роль бессовестного пажа при Евгении и Людовике Наполеоне. С самого начала личность Бачиоки произвела на нее неприятное впечатление.

Глаза инфанты, казалось, проникли в глубину души этого корыстолюбивого корсиканца; много раз она при удобном случае следила за ним, и выражение его бородатого лица, коварная улыбка и беспокойство в глазах выказывали всю низость его характера; к тому же Долорес назвала его низким человеком, который заманил ее в Версаль и в словах Долорес инфанта некоторым образом удостоверилась, когда увидела Бачиоки, входящего к. императрице.

38
Мир литературы

Жанры

Фантастика и фэнтези

Детективы и триллеры

Проза

Любовные романы

Приключения

Детские

Поэзия и драматургия

Старинная литература

Научно-образовательная

Компьютеры и интернет

Справочная литература

Документальная литература

Религия и духовность

Юмор

Дом и семья

Деловая литература

Жанр не определен

Техника

Прочее

Драматургия

Фольклор

Военное дело