Евгения, или Тайны французского двора. Том 2 - Борн Георг Фюльборн - Страница 85

• Предыдущая
• 85/122
• Следующая

Часовые без малейшего препятствия пропустили генерала с офицером, которые поднялись по лестнице, ведущей в покои императрицы.

Слуги и горничные никогда не знали Олимпио. Именем императрицы он приказал провести его в комнату Евгении, и прислуга не посмела отказать ему.

Пробраться в Тюильри было смелым, отважным предприятием, и Олимпио совершил его с бесподобной уверенностью.

Он вошел в будуар Евгении, чтобы взять свой бриллиантовый крест, потом намеревался вместе с Хуаном направиться в замок Мальмезон, чтобы принудить императрицу освободить маркиза и Долорес. Ему была дана власть на это.

Отыскав бриллиантовый крест и повесив его на грудь, он заметил на письменном столе Евгении несколько бланков с ее подписью, оставленных ее тайному секретарю на случай необходимых приказов.

– Это очень кстати! Я избавлю императрицу от труда писать, – проговорил Олимпио, обращаясь к Хуану. – Взять на себя ответственность мне ничего не стоит.

– Что вы делаете! – вскричал Хуан, увидев, что Олимпио, схватив перо императрицы, набросал несколько слов над ее подписью.

– Я пишу приказ о немедленном освобождении маркиза Монтолона и сеньоры Долорес Кортино, – с невозмутимым спокойствием проговорил Олимпио.

– Тогда необходимо бежать вместе с ними, потому что завтра все это будет известно.

– Бежать совершенно незачем, Хуан! Предоставь все мне, я обо всем позабочусь. Ступай с этим в Консьержери. Бояться тебе нечего; прежде нежели наступит ночь, маркиза освободят. Вслед за этим другой приказ свези на бульвар «Bonne Nouvelle». В доме девицы Беланже томится Долорес. Ее также освободят; тогда проводи ее в Вандомский отель.

– Я опасаюсь, – проговорил Хуан, бледнея, – что вы погибнете, если не оставите в эту же ночь Париж.

– Не беспокойся, Хуан! В то время, как ты будешь освобождать маркиза и Долорес, мы с Валентино отправимся в Мальмезон.

– К императрице!

– Да, мне необходимо переговорить с ней.

Хуан с удивлением посмотрел на. Олимпио, который спокойно поднялся с места, как будто имел полное право на все сделанное им. На лице его была написана уверенность, глаза сияли радостью при мысли снова увидеть маркиза и Долорес.

– Как можно скорее в путь, мой молодой друг. Прощай, в точности исполни данное тебе поручение; я вполне доверяю тебе, потому что убежден в твоей храбрости, спокойствии и неустрашимости. Положись на меня – ты видишь, как я уверен в своей победе. Ничто не в состоянии задержать меня. Поезжай же; смотри только, исполни все в точности!

Хуан повиновался, хотя и не мог объяснить себе, каким могуществом обладал Олимпио.

На все приготовления им потребовалось не более четверти часа. Хуан и Олимпио оставили Тюильри, не возбудив ничьего подозрения.

Доехав до Карусельной площади, они расстались: Хуан поскакал к Консьержери, а Олимпио с Валентино отправился в замок Мальмезон.

Мы уже видели, что произошло там между ним и Евгенией.

Планы Олимпио увенчались полнейшим успехом.

Хуан по приказу императрицы освободил сначала маркиза Монтолона, потом сеньору, которую отвез в Вандомский отель.

Евгения, начинавшая бояться Олимпио, не отменила его распоряжений. Она пришла к заключению, что все планы ее друзей погубить этого человека – бесплодны; что он презирает их, смеется над ними. Она считала его уничтоженным, исчезнувшим навеки, а он вдруг явился в самый трудный час ее жизни.

Минута эта была незабываема. Благодаря ей Олимпио приобрел такое могущество, о котором никто не подозревал.

В Вандомском отеле произошло радостное свидание. Обняв свою возлюбленную, Олимпио обещал ей никогда более не разлучаться с ней.

Долорес была вполне счастлива, когда через несколько недель обвенчалась с Олимпио, из-за любви к которому она страдала несколько лет.

Это был самый радостный праздник, на каком когда-либо присутствовали Хуан и маркиз. Валентино сиял от восторга и не знал, как выразить свою любовь и преданность дону Олимпио и его супруге.

Несмотря на беспредельное счастье любимого им человека, Хуан был грустен и расстроен. Маркиз де Монтолон, казалось, знал причину его меланхолического настроения, потому что изредка с улыбкой поглядывал на своего молодого друга, который рассеянно посматривал на всех присутствующих.

– Черт возьми, что запало в голову нашему молодому капитану? – вскричал наконец Олимпио, счастливый обладанием своей Долорес и озаренный лучами любви.

– О… – сказал Клод де Монтолон с лукавой улыбкой, – мне кажется, что сердце Хуана не совсем спокойно.

– Маркиз великолепно изучил людей, – сказал Олимпио, – по лицу читает, как по книге.

Долорес от души смеялась над взволнованным юношей.

– Говори, Хуан! Сознайся, что стрела попала тебе прямо в сердце. Рассказывай, что случилось с тобой?

При таких настоятельных вопросах Хуан растерялся, покраснел и махнул рукой, как бы говоря: «Оставьте меня в покое! Такие вещи рассказывать не легко».

– Он еще так застенчив, что никогда не осмелится взглянуть прямо в светлые, прелестные глаза молодой девушки, – проговорил Олимпио.

– Сказать ли, что я заметил, Хуан? – спросил Клод со своей обычной нежностью.

– Пожалуйста, дядя Монтолон, у меня нет от вас секретов. Впрочем…

– Ты хочешь сказать, впрочем, что дело не зашло еще так далеко и рассказывать о нем можно, – перебил Олимпио. – О, мы это хорошо знаем. Говори же, Клод! Недаром есть пословица: в тихом омуте черти водятся.

В то время как Хуан застенчиво улыбнулся, маркиз начал серьезным голосом:

– Любовь друга нашего можно назвать несчастной, и я должен сознаться, что она серьезно беспокоит меня. Молодая дама, назовем ее Маргаритой, замужем за другим…

– Черт возьми, да неужели все мы околдованы, – проговорил Олимпио, – и всякий, связанный с нами, принужден натыкаться на препятствия.

Услышав имя Маргариты, Долорес насторожилась и бросила сострадательный взгляд на дорогого для нее Хуана.

– Открытие мое удивит всех вас, но я не должен скрывать его, – продолжал маркиз. – Не знаю, передала ли тебе, Олимпио, супруга твоя, что тот мнимый герцог жив и в настоящее время находится в Париже.

– Стало быть, Маргарита?.. – произнесла Долорес.

– По принуждению вышла замуж за полицейского агента Мараньона, который не кто иной, как Эндемо.

– Ужасная судьба! – вскричал Олимпио, вскакивая. – Тот негодяй…

– По приказанию своего господина женился на несчастной Маргарите Беланже, которая презирает его и преследует только одну цель: расстраивать постыдные планы Мараньона.

– О, она прелестное, чистое создание, – горячо проговорил Хуан. – Целью своей жизни она выбрала превращать в добрые дела наглые намерения того презренного. Она старается исцелить свою молодую и надломленную жизнь искуплением грехов того, кому отдана по принуждению.

– Воодушевление твое, Хуан, хорошо и честно, и я готов подтвердить, что ты говоришь правду, – сказал Олимпио, и Долорес согласилась с ним. – Маргарита и инфанта Барселонская спасли меня! Итак, Хуан, обещаю тебе, что презренный, с которым связана Маргарита, получит достойное наказание, и наказание это будет ужасно, клянусь тебе. Но Клод, ты сказал, кажется, что у него есть господин, назови его нам.

– С условием, – отвечал маркиз.

– С каким же именно?

– С тем, что ты будешь расплачиваться с Эндемо, а я с его господином.

– Хорошо. Назови нам его.

– Это государственный казначей граф Бачиоки!

– Он приказал Эндемо и агенту Лагранжу убить принца Камерата в Фонтенбло, – сказал Хуан, глаза которого засверкали. – Он велел арестовать вас в церкви Богоматери; он приказал Эндемо подбросить бомбы в ваш отель, – о, ряд его преступлений бесконечен.

– Он отправил тебя в Версаль и заключил в Санта-Мадре, – докончил Олимпио, обращаясь к Долорес. – Они должны умереть оба. Чаша терпения переполнилась!

Когда встали из-за стола, и Долорес, беспокоясь за Олимпио, просила его не подвергаться новым опасностям, а оставить Францию и вернуться в Испанию, чтобы насладиться там тихой и мирной жизнью, служанка доложила о приходе инфанты Барселонской.

• Предыдущая
• 85/122
• Следующая