Изабелла, или Тайны Мадридского двора. Том 1 - Борн Георг Фюльборн - Страница 106

• Предыдущая
• 106/153
• Следующая

Разговор в зале был натянутый и никак не мог войти в обыкновенную колею. Каждому, кто начинал говорить, самому казалось, что он путается, и никто не мог себе разъяснить этого странного настроения и стеснения. Оно, может быть, происходило оттого, что двор, как и народ, был разделен на множество партий.

Наконец, показалась королева. На ней было белое атласное платье и богатая кружевная мантилья. В прекрасных волосах ее блестела бриллиантовая корона, а нежную белую шею украшало ожерелье из разноцветных блестящих звезд, которые еще больше увеличивали впечатление, произведенное ее появлением.

Королева была бледна и взволнована. В ее воспаленных веках и задумчивом взоре видны были следы бессонных ночей. Вдруг взор ее оживился и стал искать кого-то в зале.

Король приветствовал свою супругу. Она ответила ему поклоном и холодной улыбкой, почти также формально раскланялась с Марией Кристиной и спросила ее мимоходом о сестре Луизе, герцогине Монпансье, которая вместе с мужем своим выбрала себе резиденцией Севилью.

Потом она милостиво подошла к Нарваэцу, который не переменил обыкновенного выражения своего лица и отвечал ей холодно и серьезно. Взор Изабеллы был направлен в сторону, где стоял Франциско Серрано. Ей хотелось угадать по его глазам, нашел ли он Энрику, — сомнение страшно мучило ее.

С галереи, увешанной богато вытканными коврами, раздавалась музыка, лакеи разносили фрукты и мороженое на больших золотых подносах.

Королева вместе с Марией Кристиной села на приготовленное для нее место и велела маркизе приказать принести им шампанского, единственный напиток, который она любила, потому что он приятно волновал ее и помогал вести оживленный разговор. Лакеи тотчас же поднесли им шипучее вино.

Король прежде любил называть себя первым подданным королевы, нос тех пор как положение королевы сделалось всем известно, король, руководимый иезуитами Санта Мадре, стал предъявлять всевозможные требования.

Не один раз уже Франциско де Ассизи требовал от королевы разных уступок, которые она, хотя и не охотно, все-таки делала ему, для того чтобы поддерживать согласие при дворе. Было снова открыто более пятидесяти монастырей, а при выборах кортесов покровительствовала лицам, угодным иезуитам, что привело в негодование большую часть народа. Королева первая подала повод к возмутительным статьям, для заглушения которых она сделала редактора газеты «Геральдо» Сарториуса (впоследствии граф Сен-Луи) министром внутренних дел.

Между тем как придворные мужчины и дамы после представлений королеве разделились на группы, Франциско де Ассизи подошел к Изабелле с новым требованием. Он с первого взгляда убедился, что Нарваэц стоит в отдалении, обсуждая вместе с министром Олоцагой какое-то преобразование. Со стаканом в руке, наполовину наполненным вином, король подошел к Изабелле.

— Августейшая моя супруга, — проговорил он, — позвольте мне выпить за ваше драгоценное здоровье и за благополучный исход нашего ожидания.

— Искренне благодарю вас, ваше величество, — произнесла едва слышно Изабелла, поднося стакан к губам.

В эту минуту лицо ее приняло меланхолическое выражение и голубые глаза ее затуманились.

— Одно только обстоятельство тревожит наше счастье, — продолжал король, садясь возле королевы на указанный ею стул, — и это обстоятельство заставляет нас серьезно задуматься, потому что оно возмущает спокойствие страны.

Королева с удивлением посмотрела на своего супруга.

— Вы меня крайне удивляете. Мне любопытно знать, какое это может быть обстоятельство? — проговорила она вполголоса.

— Я чувствую невозможность далее скрываться от вас, ваше величество. Теперь нас никто не слушает и потому позвольте мне высказать свою просьбу, которую передает вам через меня большая часть ваших подданных. Герцог Валенсии употребляет во зло ваше доверие и высокую должность, которую вы благоволили ему пожаловать.

— Как, ваше величество? У меня нет ни малейшего повода не доверять министру-президенту Нарваэцу. Чья сильная рука поддерживала нас во всевозможных обстоятельствах? Кто лучше его умеет поддерживать дисциплину в войске и порядок в разных отраслях правления? Нет, нет, ваше величество, вам сделали фальшивые доносы. Окружающие вас только и ищут, как бы унизить герцога Валенсии в наших глазах!

— Вы своими словами, Изабелла, даете мне чувствовать, что я ваш подданный. Но так как я ношу титул короля, то обязан всем пожертвовать, чтобы обратить внимание моей супруги на опасность, которая угрожает ей от ее любимца, — продолжал король, который на этот раз был красноречивее обыкновенного.

— Я решительно не чувствую себя в состоянии наказать герцога за его услуги и доказательства преданности. Вы называете его моим любимцем, хорошо же, пускай это звание будет за ним.

— Говорят даже в народе, что из множества ваших любимцев он более других имеет право носить это звание.

— Тот, кто занимает престол, должен стоять выше всякой народной молвы, — отвечала королева с гордостью и плохо сдерживаемым негодованием.

— Однако же нельзя оставить без всякого внимания все, что говорится, в сплетнях бывает иногда доля правды.

— Не намерены ли вы давать мне предписания или делать мне упреки, ваше величество? Герцог Валенсии необходим для нашего престола.

— Он честолюбец, ищущий только неограниченной власти. Он дурной советник, потому что холодный, расчетливый эгоизм диктует ему все, что он говорит! — проговорил король взволнованным голосом.

— Пускай предоставят мне судить об этом или, может быть, думают, что я так недальновидна, что не могу узнать своих приближенных? Вы, кажется, могли в течение нескольких лет заметить, ваше величество, что я держала себя очень далеко от всего, что вы делали, так предоставьте и мне свободу действий. Договор этот, кажется, нетрудный.

Изабелла встала — она была очень взволнована. Красные пятна выступили на ее бледных щеках. Она распрощалась с Марией Кристиной, гордо и холодно поклонилась королю и под предлогом легкого нездоровья вышла из залы.

Франциско де Ассизи был тем более рассержен словами своей супруги, что патер Фульдженчио довольно ловко дал ему понять, что королева положительно не станет внимать его просьбам и советам. Франциско де Ассизи хотел когда-нибудь обратиться к королеве с решительным восклицанием: gavdez!

Улыбаясь, как будто ни в чем ни бывало, проводил он свою супругу из залы и заговорил с королевой-матерью. Герцог Рианцарес заметил кое-что из маленькой сцены, происшедшей между королем и его супругой, а так как он хотел во что бы то ни стало еще более навредить Нарваэцу, то при выходе из залы, он, как бы в шутку, шепнул королю:

— Не робейте, ваше величество, мы должны помнить, что мы мужчины.

Супруг Изабеллы улыбнулся ему в ответ и остановился на минуту в раздумье.

— Рианцарес прав, мы должны знать, что мы мужчины, — шепнул он про себя, — я хочу непременно достигнуть своей цели, так как я многим обязан патерам. Мне никогда не будет предоставлено столько власти, как теперь, и я хочу ею воспользоваться.

Король направился к покоям своей супруги, желая в эту же ночь испытать свое влияние. Твердыми шагами подошел он к передней и торопливо приказал дежурному адъютанту доложить о себе королеве. Этот необходимый этикет раздосадовал его, потому что он торопился и ему некогда было подчиняться этим формальностям.

Королева хотела сперва отказать своему супругу, но потом она согласилась его принять для того, чтобы сказать ему откровенно, что она хочет царствовать одна. Притом ей было любопытно узнать, что король так торопится сообщить ей ночью после их разговора. Франциско де Ассизи переменно поклонился королеве.

— Крайняя необходимость заставляет меня беспокоить вас в такую пору, — проговорил взволнованный король, — и я никогда не прощу себе своей смелости, если она каким бы то ни было образом потревожит вас.

Любезным движением король указал на кресло, с которого только что поднялась Изабелла.

• Предыдущая
• 106/153
• Следующая