Изабелла, или Тайны Мадридского двора. Том 1 - Борн Георг Фюльборн - Страница 37

• Предыдущая
• 37/153
• Следующая

На плоском берегу острова, поросшего мелкими кустами, стояла низенькая хижина, грубо выстроенная из кирпича и глины. Дверь хижины была так низка, что нужно было нагибаться, чтобы войти в нее. Дверь отперта, и только через нее проникает свет в неприветливую комнату, где иногда горит тусклая лампа. Старая одноглазая Непардо только что зажигает ее, так как вечерний мрак уже спускается над островом. Темнота благотворно действует на нее, ночь ее любимое время, она подходит к занятиям и делам старухи, называемой поставщицей ангелов.

При слабом красноватом мерцании лампы виднелась бедная постель, на которой лежали маленькие дети, покрытые грязными одеялами.

Их худые тельца, состоявшие только из кожи и костей, беспомощно лежали на вонючем тюфяке. Вообще вся обстановка несчастных питомцев старой Непардо производила удручающее впечатление. Она сама никогда не имела детей и говорила, что вознаграждает себя за это, воспитывая чужих.

Знатные донны посещали одноглазую старуху и поручали ее заботам докучливых свидетелей их увлечений. Они никогда уже не получали назад маленьких, невинных жертв. Они это знали заранее, но каждая из них умоляющим, нежным голосом и горячими словами упрашивала старую Непардо как можно лучше заботиться о ее ребенке и опускала кошелек с червонцами в ловко протянутую руку старой гиены.

Она, очень хорошо понимавшая каждую из своих знатных знакомых, с отвратительной улыбкой на высохшем, безобразном лице, обещала ей неусыпно заботиться о вверенном ей новорожденном, а через несколько времени с печальной миной объявляла донне, пришедшей узнать о здоровье своего ребенка, что Пресвятой Деве было угодно призвать его к себе и увеличить число своих ангелов. Кошелек с золотом снова награждал ее за попечение, тем дело и кончалось.

Правосудие напрасно старалось привлечь старую Непардо к ответственности за такое множество умерших детей, но ее нельзя было обвинить ни в каком преступлении, и поставщица ангелов беспрепятственно продолжала свое выгодное ремесло на острове посреди Мансанареса.

Одноглазая поставила тусклую лампу на очаг своей убогой хижины, устроенный в виде камина возле задней стены. Налево от него спали несчастные дети, назначенные вскоре пополнить число ангелов. Направо лежал матрац, покрытый одеялами, который старуха постаралась поудобнее устроить для себя. Полуразвалившийся стол и несколько соломенных стульев довершали более чем скудную обстановку хижины. Сама она была одета в коричневый плащ поверх короткой грязной юбки, которая, судя по полинявшей шелковой вышивке, была ей подарена какой-нибудь знатной доной.

Она нагнулась, просунула свои тощие, костлявые пальцы в щель подле очага и вынула оттуда кошелек. При слабом свете лампы видно было, как заблестел единственный глаз старой Непардо, как на высохшем лице вдруг появилась жадная улыбка, когда она вынула из кошелька червонцы. Она взвешивала их на руке и опускала один за другим, наслаждаясь звонким побрякиванием. В эту минуту ей было жаль, что у нее только один глаз для созерцания своего богатства.

— Червонное золото, червонное, — шептала она своим беззубым ртом, — настоящее блестящее золото, за которым все они гонятся, которое всем ворочает на свете! Что ты теперь в сравнении со мной, презренный Вермудес, оборванный голодранец? Ты нищий, больше ничего, при всей твоей резне! Ты имеешь дело с сильными и идешь к своей цели быстро, а я имею дело со слабыми и иду медленно, а при проверке выходит, что это все равно! Червонное золото, как отрадно ты для голодной человеческой души! А все не насытится она, сколько ни живет, все больше и больше хочется ей золота! Нет большего наслаждения чем любоваться на него!

Одно из несчастных детей вдруг закричало таким жалобным, бессильным голосом, такие раздирающие, глухие звуки вырвались из груди его, что сердце разорвалось от тоски. Но одноглазая старуха не спешила к нему на помощь, только дальше надвинула одеяло на плачущего ребенка, чтоб заглушить под ним его крик.

— Этот мальчик донны Эльпардос. Говорят, что могущественный доминиканец, патер Маттео, его отец; прекрасная донна Эльпардос двора Марии Кристины очень благоволит ко всем этим набожным господам, да и немудрено: ей таким образом отпускаются грехи, прежде чем она успеет совершить их! Ну, донна Эльпардос, сегодня же ночью ваш мальчик отправится к ангелам, я в этом вполне уверена!

Она только что хотела подойти опять к свету лампы, чтоб полюбоваться червонцами и пересчитать их, как вдруг ей послышался плеск воды. Она прислушалась, потом осторожно и ловко опустила золото опять в кошелек и поспешно сунула его в глубокую щель возле камина.

— Это удары весел, гости опять являются ко мне. Всем им нужна старая Непардо.

Действительно, к хижине приближались чьи-то шаги, по всей вероятности, шаги какой-нибудь донны, а вскоре можно было расслышать и шум ее платья. Старуха исподлобья посмотрела на дверь своей хижины и пошла навстречу к гостье, которая в эту минуту показалась на дворе и быстро подходила к порогу, неся что-то завернутое на руках. Она была закутана в длинную широкую мантилью темного цвета и низко опустила вуаль на лицо, так что поставщица ангелов не могла разглядеть его. Но она тотчас же заметила, что имела дело со знатной, еще молодой донной, и костлявые пальцы ее уже сжимались при мысли о новом золоте.

— Мария Непардо, богатая и могущественная донна желает поговорить с вами! — прошептала покрытая вуалью незнакомка.

— Да хранит вас Господь, благородная донна! Вы можете говорить, никто вас не услышит, и не помешает вам, здесь на острове никого нет, кроме меня и этих прелестных малюток! — сказала одноглазая с приветливой улыбкой и повела незнакомку к одному из соломенных стульев, притворив за ней дверь.

Донна слегка открыла мантилью и вуаль, лишь на столько, что можно было разглядеть ее стройную фигуру и удивительно нежный цвет кожи.

— Если на вас можно понадеяться и если вы не будете болтать, то я золотом заплачу за вашу услугу!

Вот, возьмите это и внимательно слушайте, что я вам буду говорить! — сказала незнакомка ледяным тоном, по которому было понятно, что она привыкла повелевать.

Одноглазая отвратительно засмеялась и дрожащими от волнения руками приняла щедрый денежный подарок.

— Приказывайте, что вы желаете, высокая донна, старая Непардо исполнит! О как вы милостивы, вы уже узнали, что старая пустынница голодает и терпит нужду! Что вас тревожит, откройте мне ваше сердце, скажите мне ваши желания, ваше имя, старая Непардо молчалива, как могила!

— Так слушайте! Ребенок, которого я держу тут под мантильей, девочка…

— Я должна взять ее на воспитание? О милая, прелестная малютка! — сказала старуха, хватая маленькое существо. — Дайте мне ее!

— Этот ребенок в высшей степени мне дорог, Мария Непардо, я поручаю его твоим заботам! Но не для того, чтоб его постигла такая же участь, как этих детей, что вот там полумертвые лежат на соломе, а для того, чтобы ты здесь, вдали от света, воспитала его для меня! Горе тебе, если ты объявишь мне, что он улетел к ангелам, когда я захочу взять его от тебя! Берегись, если ты не будешь беречь его, как зеницу ока и не вырастишь его для меня! Но если ты исполнишь мое приказание, то получишь богатую награду за все твои труды и попечения!

— Исполню, исполню, высокая донна! Девочка эта дорога вам, и когда вы возьмете ее от меня, то порадуетесь, какая она будет здоровенькая! — уверяла старуха.

— Сама ли я возьму ее, этого я еще не знаю, — продолжала гостья, — только вот что заметь еще. Хорошенько заметь, Мария Непардо! Видишь ли ты это кольцо, не забудь его, гляди на него подольше, пока оно не врежется в твоей памяти… изумруд с бриллиантами вокруг, а на изумруде корона с вензелем Q.

— Корона с вензелем Q! — с изумлением повторила одноглазая старуха и поклонилась в знак почтения: теперь только она узнала, что имела дело с очень высокопоставленной донной, чего доброго с королевой.

— Кто бы ни принес тебе это кольцо, пусть это служит тебе знаком, что я никогда более не желаю видеть ребенка… ты понимаешь меня…

• Предыдущая
• 37/153
• Следующая