Изабелла, или Тайны Мадридского двора. Том 1 - Борн Георг Фюльборн - Страница 74
- Предыдущая
- 74/153
- Следующая
— Не поднять ли мне теперь шум? — проговорил он, сознавая превосходство своего положения. — Они оба попали в западню, из которой не смогут выйти. Впрочем, нет, такой поступок был бы непростительно опрометчивым с твоей стороны, Жозэ. Тебе не только нужно запереть в этой мышеловке похитителей Энрики, но и завладеть ею. Ничего не может быть легче этого. Какая бы ни была опасность, которой я подвергну себя, но, по крайней мере, останется неизвестным, что я следил за ними. Теперь же надо скорее приняться за дело.
Прислушиваясь к удалявшимся шагам Франциско и Прима, Жозэ знал наверное, что они освободят Энрику, и он стал только думать о том, как бы удачнее осуществить свой план.
Вдруг его бледное рыжебородое лицо озарилось торжествующей улыбкой — ему пришла в голову хорошая мысль. Быстро и не производя ни малейшего шума, пошел он к стене, к тому самому месту, где Франциско и Жуан вошли в сад, — там все еще висела веревочная лестница, составлявшая для них единственное средство к обратному пути.
С помощью длинной ветки отцепил он от стены две железные скобы. Ему покровительствовала буря, препятствовавшая Топете слышать то, что он делал.
Веревочная лестница упала на руки этого черта, который насмешливо улыбнулся, думая, что он этим отрезал путь двум благородным людям и прекрасной Энрике, ненавидимой и между тем страстно желаемой им. Затем он пошел со своей ношей вдоль стены, чтобы отыскать место, отдаленное от прежнего, к которому мог бы прикрепить лестницу и, перебравшись через него, оказаться на улице Фобурго незаметно от Топете, потому что тот из-за угла ничего не мог видеть. Способ же, которым он хотел завладеть Энрикой, составлял вторую часть его плана.
Но между тем как он уже хотел занести веревочную лестницу на стену недалеко от ворот, ему вдруг вовремя пришла в голову мысль, что около ворот стоит на карауле негр и что он наверное или окликнет его, или подойдет к нему, когда он будет перебираться через стену. Жозэ должен был найти лучший и более верный способ, чтобы перебраться через стену, а он никогда не был в затруднении, когда нужно было найти дурную мысль.
Немедля более, он понес веревочную лестницу к кусту и так ловко бросил ее в самую его середину, что ее нельзя было бы найти и при дневном свете, тем более в такую темную, бурную ночь.
Потом он пошел, осторожно прислушиваясь, к колоннаде, проскользнул по ней и приблизился к решетчатым окнам келий, в которых жили братья экономы и брат привратник. Жозэ, казалось, был вполне знаком с расположением всего замка. Он подошел к первому от входа окну и стал прислушиваться, потом вытянул осторожно шею, чтобы заглянуть во внутрь келий, и убедился, что привратник крепко спит на своем твердом ложе, потому что лампочка, которую все братья используют для того, чтобы идти к полуночной службе и возвращаться в свои кельи, была потушена.
Жозэ подошел ко входу во дворец, который всегда был отперт. Монахи не боялись воров, потому что у них не было никаких сокровищ и, кроме того, они знали, что ворота были всегда крепко заперты. Жозэ же им доказал, что в замке есть сокровища, которые можно украсть, и что стены еще недостаточно высоки, чтобы можно было положиться на ворота.
Буря страшно ревела. Ее шум гулко отдавался в коридорах замка, по которым, осторожно прислушиваясь, шел Жозэ. Под покровительством этого шума он мог смело ступать по широким плитам и дойти до кельи брата привратника. Дверь этой кельи была заперта, но замка в ней не было.
Жозэ подождал немного, чтобы буря сильнее разъярилась, и воспользовался ее ревом, чтобы отворить, вероятно, скрипучую дверь. И действительно, она произвела такой свист и треск, что у Жозэ от страха волосы стали дыбом. Он с бешенством стиснул зубы, потому что брат привратник проснулся и, привстав на своем твердом ложе, взглянул на дверь.
— Страшная ночь, — проговорил он, между тем как Жозэ быстро притворил дверь, и снова лег, ничего не подозревая. Но ловкий исполнитель низких планов настолько притворил дверь, чтобы можно было ему без шума ее снова отворить, когда брат привратник перевернется на другую сторону и снова заснет.
Жозэ ждал с нетерпением, чтобы привратник стал опять ровно и глубоко дышать, — тогда он тихо и осторожно отворил дверь настолько, чтобы ему можно было войти в келью. Он едва мог различать в темноте постель и спавшего в ней монаха.
Жозэ более всего занимал вопрос, куда привратник прятал ключ, и он с широко раскрытыми глазами стал осматривать келью. Ему угрожала опасность, если бы монах вдруг проснулся, и, повернувшись, увидел его посреди кельи. Но приобретение ключа было так важно и Жозэ был так ловок, что, несмотря ни на что, ни секунды не сомневался в успехе своего предприятия. Он тщетно обыскал небольшую келью своими зоркими глазами и нигде не нашел желанного ключа, который никак не мог быть маленьким.
Вдруг ему пришла мысль, что монах, вероятно, кладет ключ себе под голову. Он немедленно подошел к постели привратника, не задумываясь даже перед дерзким намерением просунуть руку под жесткую подушку, на которой покоилась голова спящего монаха.
— Вот так будет образцовый поступок! — сказал он про себя, подвигаясь неслышно к подушке и подымая руку.
С ловкостью кошки пропустил он свои пальцы между деревом и жесткой подушкой и стал их потихоньку подвигать вперед. Спавший монах шевельнулся — Жозэ нагнулся и затаил дыхание. Привратник вытянулся на своей постели. Если бы он проснулся, эта минута могла быть смертельной. Но счастье сопутствовало брату Франциско в исполнении всех его планов: привратник тотчас же заснул опять крепко и спокойно.
Жозэ все подвигал вперед свои пальцы. Вдруг по его членам пробежал радостный трепет: он дотронулся до холодного железного ключа. Теперь надо было вытянуть ключ из-под подушки, плотно лежавшей на дереве, и это мог выполнить только Жозэ, обладавший осторожностью, ловкостью и терпением. Тихонько схватил он ключ и стал его тянуть.
Между тем время шло: Франциско с Примом должны были уже воротиться из подземелья. Но Жозэ и на этот случай все приготовил: они никак не могли выйти с Энрикой из западни, потому что дорога им была отрезана.
Рука Жозэ подвигалась, наконец, к краю подушки, и вскоре он с торжеством выдернул ключ. Потом он пошел тихонько к двери, которую только притворил, и быстро проскользнул в коридор, опять заперев без всякого шума дверь настолько, чтобы холодный ветер не дошел до монаха и не разбудил его. Тогда он побежал к выходу и, осторожно прислушиваясь, вышел в монастырский сад. Темнота и буря позволили ему пробираться скорыми шагами через кусты и достигнуть того места стены, с которого он снял веревочную лестницу. Тут он стал караулить, осматриваясь кругом своими блестящими глазами.
Когда Франциско ушел от Энрики, чтобы принести ей плащ и позвать Прима, она стала дожидаться его, крепко прижимаясь к стене и дрожа от страха. Ее душа была потрясена с тех пор, как она слышала в подземелье ужасные вопли и стоны, вдобавок ее окружала непроницаемая темнота.
Она увидела, наконец, что к ней возвращается Франциско. На нем был надет плащ, но он шел, к удивлению Энрики, без Прима. Он подошел к ней и проговорил торопливо и тихо:
— Теперь пойдем, следуй за мной! Дрожащая Энрика видела с удивлением, что Франциско шел перед ней вдоль стены, не отдавая ей плаща, который он принес нарочно для нее. Но она подумала, что он, вероятно, второпях забыл ее защитить от нестерпимого холода.
— Нашел ты веревочную лестницу? — спросила она, наконец, шепотом.
— Она нам не нужна, иди только за мной, у меня есть ключ от ворот, — отвечал он ей также шепотом.
Энрика приостановилась, хотя голос, который она слышала, был приглушенный, однако же ей показалось, что он не принадлежит Франциско, а между тем это не мог быть никто другой.
— Но где же твой друг дон Жуан? — спросила она.
— Он переносит лестницу через стену.
Энрика, которая была уже так близка к желанной свободе, удивилась последним словам своего провожатого и старалась, несмотря на темноту, разглядеть его фигуру, которая быстро двигалась перед ней. Странное предчувствие, вызванное, может быть, звуком слышанного ею голоса, наполнило ее душу и объяло ее ужасным страхом. Она не могла постигнуть, как голос и фигура Франциско стали вдруг походить на голос и фигуру его брата, который был для нее отвратителен.
- Предыдущая
- 74/153
- Следующая