Изабелла, или Тайны Мадридского двора. Том 1 - Борн Георг Фюльборн - Страница 85

• Предыдущая
• 85/153
• Следующая

А теперь, я не ошибаюсь, нам угрожает здесь большая опасность.

Стара, Непардо не ошиблась. Жозэ доложил благочестивой монахине Патрочинио, одаренной особенными знаками Божеской милости, как она сама говорила про себя, что он преследовал спасающуюся Энрику до Мансанареса и что она утонула в его волнах. В голове практичной и все рассчитывающей графини возникло подозрение, что, может быть, ненавистная ей Энрика спаслась и скрывается на острове Марии Непардо. Для этого графиня приехала в тот вечер к одноглазой старухе с двойной целью. Но несмотря на подозрительные взгляды, которые она бросала вокруг себя, ничто не говорило о пребывании там Энрики. Только когда она уже села в лодку, ей показалось, что кто-то прошмыгнул между деревьями, но она тотчас же подумала, что это ей показалось.

В продолжение нескольких месяцев сыщики инквизиции тщательно разыскивали Энрику, так как сама королева приказала найти ее. Когда же пропал всякий след ее, они прекратили на время свои розыски, полагая, что та, которую обвинили в убийстве, умерла в волнах Мансанареса.

Однако же незадолго до дня святого Франциско, фамилиары Санта Мадре, имевшие на улице Толедо и в Прадо Вермудес несколько знакомых преступников, узнали, наконец, от них, что на острове старой Непардо живет красивая молодая женщина. Услыхав об этом, владыки Санта Мадре решили во что бы то ни стало достать красавицу, и сыщики инквизиции были снабжены необходимыми для этого приказаниями и бумагами.

Для ночи, следующей за вышеупомянутым днем, следовало приготовить в большой беседке монастырского сада не только лучшие вина и кушанья всех стран, но и красивейших женщин на тот случай, если бы одному из важных патеров, разгоряченному вином, было бы не сдержать на один час обет целомудрия.

В день святого Франциско тянулись обыкновенно большие процессии вдоль улиц Мадрида. Во всех частях города видны были молящиеся, толпы лицемеров и хитрых нищих, расставленных в два ряда, которые громко молились, перебирая четки. Их монотонное причитывание нарушало пискливое восклицание просителей, после каждого Аве Мария.

Во всех церквах Испании служили обедни, и все изображения святого Франциско были украшены оливковыми ветвями.

Королева поехала в Антиохскую церковь, на исповедальню которой было положено запрещение иезуитами и инквизицией. Король молился в дворцовой капелле.

На улицах видны были только сгорбленные фигуры молящихся, крепко прижимавших свои молитвенники к груди и спешивших в церковь, да изредка пробегал монах, закутанный в черную рясу, которому жители Мадрида недоверчиво смотрели вслед.

Народ знал так много дурного об иезуитах, как о монахинях, так и о монахах, что положительно желал их уничтожить. Но что бы сказали испанцы, если бы увидели, что монахи и патеры делают в замкнутой беседке монастырского сада Санта Мадре в ночь, следующую за днем, исполненным молитвы.

Прежде чем описать подобную оргию, мы должны еще бросить взгляд на королевский замок и на Франциско Серрано и узнать, что произошло там в последние три года после той ужасной ночи.

Когда молодая королева с маркизой де Бевилль вернулась из дворца Аццо в замок, первая, казалось, была в самом лучшем расположении духа. Она оделась в новый прекрасный наряд из розового атласа и в короне из жемчугов и бриллиантов явилась в гостиные, где ее ожидало большое общество, состоявшее из высших сановников как военных, так и гражданских.

С улыбкой на устах, как будто она вернулась с прогулки, на которой рассыпала вокруг себя благодеяния, явилась она еще прекраснее, чем когда-либо, в преклоняющееся перед ней общество. Она так свободно и беззаботно разговаривала с каждым гостем, как будто у нее не было никакого горя. Она сияла такой радостью, как будто были исполнены сокровенные желания ее души.

Когда же она вернулась в свой будуар, отпустив маркизу и дуэнью Мариту, то упала в кресло и закрыла лицо руками. Холодное отчаяние терзало ее, а сердце жгла безумная ревность.

Печально смотрели ее прекрасные глаза, и грустная, болезненная улыбка в первый раз показалась на красивом лице молодой королевы.

— Он любит ее, — проговорила она, — что я достигла тем, что погубила Энрику? Все равно все мысли и желания его будут с ней. Я ничего не достигну, пока она будет жива.

Кто привык видеть всегда улыбающееся, доброе и мечтательное лицо Изабеллы, тот испугался бы, глядя на нее теперь. Казалось, будто бы выражение страшного Фердинанда, отца ее, показалось в одну минуту на ее красивом лице.

— А что если бы она умерла! — произнесли чуть внятно ее трепещущие губы. — Санта Мадре ведь не болтливо!

Занятая мучительными мыслями и планами, Изабелла перешла, наконец, в свою превосходную спальню, в которой соединилось все, что только существует на земле удобного, красивого и богатого.

У стены против двери стояла мягкая постель, завешенная белыми шелковыми занавесями с золотой вышивкой и золотыми кистями.

Над шелковыми подушками висела, держа занавес, большая золотая корона, поддерживаемая двумя золотыми львами. Рядом с этой постелью стояли белые мраморные столы со всевозможными принадлежностями для туалета и с золотой чашей, наполненной святой водой. У стены, около входа, висели образа, а под ними и вокруг них были развешаны картины превосходной работы, изображавшие красивых женщин и мужчин, слегка только прикрытых прозрачной тканью. Потолок комнаты был украшен подобными же картинами. Над белым мраморным камином был устроен орган, который посредством легкого нажатия пальцем играл восхитительные мелодии, а между тем положительно не был заметен для глаз. Над этим органом стояла высокая статуя, изображавшая Деву Марию, из безукоризненно чистого белого мрамора. Перед ней горела золотая неугасимая лампада.

У изголовья королевской постели, на том месте, где занавеси могли быть совершенно отдернуты и собраны за золотую ручку, стояла колонна, образовавшая маленький круглый столик. На нем стояли всевозможные прохладительные напитки и находились пружины, служившие для вызова придворных дам и дуэний. Мягкие турецкие ковры покрывали весь пол комнаты и заглушали шаги и малейший шум.

Надо еще заметить, что громадная картина, рама которой доходила до пола, скрывала потайную дверь, выходившую в коридор, никому из посторонних недоступный и сообщавшийся прямо с покоями короля. Маленький золотой замочек, которого нельзя было заметить с первого взгляда, так как он находился под богато вызолоченной рамой картины, запирал этот вход, и ключ от него лежал на круглом мраморном столике.

Изабелле еще не приходилось употреблять этот ключ, потому что супруг ее, маленький король, не входил еще ни разу в спальню своей красивой, обольстительной супруги. Мы уже отчасти познакомились с безнравственной жизнью короля, подробности же мы узнаем из нижеследующего.

Иезуиты желали вполне захватить Франциско де Ассизи в свою власть и потому действовали не только через прекрасную графиню генуэзскую, но даже посредством обольстительных сирен госпожи Делакур, которую мы посетим в одной из следующих глав.

Но молодая супруга вовсе не сердилась на короля за то, что он не требовал от нее золотого ключика и ни разу еще не вошел в ее спальню.

Надев ночной наряд, Изабелла расположилась на мягких подушках своей королевской постели и тяжело задумалась. С губ королевы сорвался звук, исполненный горечи и злобы, когда воображению ее представилась фигура Энрики.

Изабелла встала через несколько бессонных часов, в течение которых она мучительно металась на постели. Она подошла к столу и трепещущей рукой написала начальнику инквизиции приказание.

Это было первое роковое письмо, которое молодая королева решилась написать ужасным обитателям Санта Мадре, но к счастью ее, оно опоздало.

Адъютант, которому королева собственноручно вручила запечатанный конверт, вскоре воротился и поспешно доложил ей, что женщина, обвиняемая в детоубийстве, успела убежать в прошлую ночь из подземелья Санта Мадре.

• Предыдущая
• 85/153
• Следующая