Изабелла, или Тайны Мадридского двора. Том 2 - Борн Георг Фюльборн - Страница 95

• Предыдущая
• 95/97
• Следующая

Изабелла совершала с Марфори и супругом увеселительные поездки и вообще наслаждалась плодами захваченного с собой богатства.

Наполеон и Евгения, отказавшись от всякого вмешательства, однако, считали необходимым оказывать изгнанной королеве, имевшей право на их гостеприимство, должное внимание.

Император держал себя с Изабеллой так, словно она еще была на испанском престоле. При посещении королевского семейства он надевал ленточку ордена Изабеллы. Во время приема Изабеллы в Тюильри ей отдавались почести как царствующей особе.

Королева, не теряя надежды на свое возвращение, стала обдумывать предложение о передаче принцу Астурийскому испанского престола. Она надеялась таким образом снова обрести власть с помощью своего сына, и послала письмо старику Эспартеро, предложив ему регентство.

Старый герцог предпочел не отвечать на письмо, да и что мог он написать изгнанной королеве? Утешать ее? И вправе ли он пробуждать в ней надежды, которые сам осуждал? Он молчал, и это молчание тоже было ответом.

Благочестивый Кларет поддерживал связь с оставшимися в Испании братьями, страстно желавшими возвращения Изабеллы.

Всем было известно, что в Санта Мадре хранились огромные ценности, которые бесследно исчезли в ночь перед пожаром. Братья святого Викентия вместо того, чтобы положить их на алтарь отечества, прихватили с собой как свою собственность. Это незаконное похищение вызвало справедливое распоряжение временного правительства о переписи всего церковного имущества, чтобы его не могли присвоить частные лица. Губернаторы провинций получили приказ составить описи церковных имений и прислать их правительству.

Серано и Приму стало известно от некоторых преданных им монахов, что часть сокровищ Санта Мадре отправлена за границу, а другую присвоили бежавшие инквизиторы, один из них, Анастазио, находился в Бургосе.

Гутиерес де Кастро, как и другие губернаторы, получил приказание ревизовать сокровища Бургосского собора, — одной из богатейших готических церквей Испании, и прислать соответствующий документ. Гутиерес де Кастро не предполагал, что это поручение станет его смертным приговором, он еще не знал всей страшной силы иезуитов и приготовился исполнить распоряжение, касающееся переписи церковных имений.

Но молва гласила другое, и в то утро, когда губернатор со своими секретарями отправился в собор, среди монахов и собравшегося народа распространился слух, что Гутиерес де Кастро хочет ограбить церковь, а правительство присвоить награбленные сокровища.

На площади перед собором собралась толпа фамильяров и недовольных губернатором работников, перешептывавшихся с монахами. Недалеко от входа стояло несколько человек с неприятными лицами, среди них особенно выделялся юноша лет восемнадцати в бедной истертой одежде, провожавший губернатора ненавистным взглядом. Он был худ и невелик ростом. Когда-то черная, теперь порыжевшая грязная шляпа, низко надвинутая на лоб, бросала тень на бледное лицо с начинающейся пробиваться рыжей бородой.

— Он идет в ловушку, — прошептал стоявший около него фамильяр, — говорят, что ты служил у него писцом, Жозе?

— Не у него, а у его предшественника, — отвечал рыжебородый юноша, — когда он явился, меня прогнали.

— А, так ты пришел сюда с голодным желудком, плут! Не выпускай же его! Я помогу тебе.

— Мне приказано наблюдать, действительно ли этот Гутиерес де Кастро отважится ограбить церковь.

— Вероятно, по приказанию твоей матери? — спросил фамильяр.

— Разве тебе известно, кто моя мать? Я и сам не знаю этого.

— Мне как-то говорили здесь, в монастыре, что мать пиеца Жозе монахиня.

— Монахиня… я вырос среди чужих людей, и ни один не мог сказать мне правды.

— Ничего, надо самому стать кем-нибудь! Кто поручил тебе караулить здесь?

— Очень высокая особа, мой друг, монахиня королевы.

— Черт возьми! Патрочинио? Откуда она тебя знает?

— Она должна меня знать, — небрежно отвечал молодой человек, писец Жозе, — потому, что в награду обещала открыть очень важную для меня тайну.

— Вот какие связи могут иметь писцы! Послушай, если ты, в чем я не сомневаюсь, получишь доходное место в Париже, вспомни обо мне, тоже нуждающемся в деньгах. Слышишь, Жозе, не позабудь же!

— Нет, нет, — угрюмо отвечал юноша, — только я сам не имею еще ничего.

Во время этого разговора губернатор вошел в церковь, он велел затворить двери и поставить караул. В то же мгновение раздались грозные крики из монастыря и толпы на улице.

Чтобы водворить спокойствие и защитить губернатора во время исполнения им своих обязанностей, отряд волонтеров, пробившись сквозь толпу, прочистил себе дорогу к собору, однако не нашел там губернатора, ушедшего с каноником в ризницу.

Тем временем толпа вломилась в дверь и разбежалась по церкви и монастырю. Вдруг Анастазио Джусто, встав на ступени собора и подняв к небу руки, вскричал, обращаясь к монахам и фамильярам:

— Нас грабят… помогите, помогите!

Страшный вопль ярости, последовавший за этим позорным обвинением, потряс церковные своды… один фамильяр и писец Жозе бросились вперед.

— Долой губернатора и его приверженцев! Смерть грабителям! Гутиерес де Кастро и его секретари, удивленные криками, хотели пройти из собора в монастырь, чтобы спросить монахов, в чем дело. Едва губернатор вошел в церковь, как стоявшие впереди бросились на беззащитного и, не слушая его слов, пронзили кинжалами. Жозе и фамильяр обвили ему шарфом шею и поволокли на крыльцо.

Убитого таскали по улицам, пока волонтеры, усиленные конным полком, не схватили злодеев, очистили улицы и отнесли тело губернатора в ратушу. Секретари его спаслись бегством, хотя один из них и был ранен. Последовали многочисленные аресты, но главным убийцам удалось убежать. Убийца-фамильяр скрылся в Бургосе, а писец Жозе немедленно отправился в Париж, чтобы объявить монахине Рафаэле Патрочинио, что выполнил ее поручение.

Благочестивая сестра оставила замок По с королевой, желавшей, чтобы она проконсультировалась с известными врачами Парижа. Изабелла отвела ей несколько комнат и призвала к ней самых опытных врачей. Но и эти известные медики только пожимали плечами. Правда, один из врачей уверял, что болезнь вызвана ядом, но ничего положительного все-таки решить не мог.

Через несколько дней после бургосского убийства прислужница объявила монахине, не покидавшей постели, что какой-то молодой испанец, очень плохо одетый, настойчиво требует свидания с ней. Рафаэла Патрочинио тотчас 'же догадалась, кто был незнакомец. Она приказала привести к себе этого человека и оставить их одних.

Графиня не ошиблась — это был писец Жозе, которого она, хотя и видела впервые, но тотчас же узнала по сходству с отцом.

Писец Жозе, никогда не видавший своих родителей, с любопытством приблизился к постели больной.

— Какое известие вы принесли мне, молодой человек? — спросила она с сатанинской усмешкой.

— Доброе и желанное, благочестивая сеньора: сокровища бургосской церкви не достались губернатору, он умер, желая исполнить свое намерение.

— Бедняжка! Он был только орудием людей, овладевших Испанией. Он невольно вызывает у меня слезы, потому что стал жертвой своего усердия.

— Так вы желали бы, чтобы он привел в исполнение свой замысел? — сказал писец.

— Он умер как орудие тех проклятых, место которым в аду! Он — жертва мятежников Прима и Серано. Смерть, постигшая губернатора, должна поразить их, — говорила монахиня в сильном волнении, глядя на стоявшего перед ней бедного писца.

— Я исполнил ваше желание, теперь ваша очередь сдержать свое обещание, — сказал молодой человек тоном, живо воскресившим в памяти монахини прошлое.

— Помните ли вы какие-нибудь события из вашей юности, сеньор Жозе? — спросила больная.

— Только очень немногое.

— Расскажите это немногое, чтобы мне удобнее было открыть вам тайну вашего рождения!

Писец Жозе внимательно слушал: монахиня, очевидно, знала о нем больше, чем он сам.

• Предыдущая
• 95/97
• Следующая