Люблю мой 'Смит-Вессон' - Боукер Дэвид - Страница 33

• Предыдущая
• 33/47
• Следующая

Сбросив лодочки на шпильках, женщина с окровавленным лицом и кровью на платье бросилась бежать в ночь. Кейт понятия не имел, что, черт побери, происходит. Он поспешно натянул джинсы – от мысли, что на него нападут, когда он в одних трусах, ему становилось нехорошо.

Зиппа Джей был в длинной гостиной. Он привез с собой малую аппаратуру, которую приберегал для частных вечеринок, и тем не менее колонки достигали потолка. М-да, выступления на частных вечеринках давно уже превратились для Зиппы в благотворительность. Он зарабатывал больше как продюсер и микшер, чем как ди-джей в клубе. Одним из его собственных шедевров был психоделический ремикс темы из "Волшебной карусели"[15], но никто здесь, похоже, не сек, как это здорово.

С его места за пультом Зиппе были видны все три входа, и он присматривал за дверьми, боясь, как бы не явился никто из серьезной тусовки и не застал его за выступлением на частной вечеринке у придурков. Гангстерам полагается быть крутыми. Но братья Медина такими не были. Они скорее походили на торговцев подержанными машинами.

Переодетый в официанта громила подсунул Зиппе поднос с бокалами шампанского. Зиппа взял один, но пить ему не хотелось: ему было скучно и вообще не по себе. Здесь небезопасно. И выступить он согласился только потому, что его попросил Крис Медина, а ведь Зиппа слышал жуткие истории о том, что случалось с теми, кто разочаровал братьев.

К Зиппе протиснулся с просьбой сам Крис Медина. Когда он, фамильярно обняв его за плечи, заорал в ухо Зиппе, изо рта гангстера пахнуло ромом.

– У нас проблема, приятель.

Зиппа вопросительно поднял брови.

– Никто из нас ни одной твоей гребаной мелодии не знает.

– Это потому, что они не совсем мои.

– А настоящей танцевальной музыки у тебя нет? Вроде "Би Джи" или еще чего?

– Э-э-э... нет.

– А как насчет чего-нибудь задушевного?

– Ну, у меня в основном техно.

– Так, значит, ничего задушевного?

– Нет.

– Тогда что же ты за ди-джей, мать твою?

Глянув на дверь, Зиппа увидел, как через стену гостей протискивается мужчина с колпаком на голове. В обычных обстоятельствах такое зрелище напугало бы Зиппу. Но сейчас его больше тревожило, во что может вылиться разговор с Крисом Медина.

– Если я тебе кучу своих пластинок дам, будешь, сволочь, их ставить?

– Затруднительно... – замялся Зиппа.

– Ага. А еще затруднительнее говорить, когда у тебя зубов нет.

– Прошу прощения?

– Я сказал... а, черт, забудь...

Мужик, принесший Зиппе шампанское, задал какой-то вопрос типу в колпаке. Околпаченный дал неверный ответ, потому что официант на него замахнулся. Зиппа не видел, что именно между ними произошло, но мгновение спустя что-то грохнуло, и официант словно бы сблевнул кровью. Несколько ее капель полетели Зиппе в лицо. Заорали и заметались люди. Словно в замедленной съемке, Крис повернулся на звук, запуская лапищу под куртку.

В каждой руке у незнакомца было по пистолету. Он выстрелил Крису в правое бедро. Тот охнул и упал. Стрелок прошел прямо по нему, наступив на грудь, как на камень при переправе. Даже не опуская взгляда, он пристрелил Криса Медину в правый глаз, выбив затылок на пол.

Схватив микрофон, Зиппа страстно в него заблеял:

– Прошу! Дайте миру шанс!

Злыдень – а это был он – дал миру шанс – секундный. Не сработало. Чтобы причинить максимум боли, он пристрелил любимый пульт ди-джея. Музыка сдохла, и Зиппа поминально завыл. Аккомпанементом ему служили лишь крики гостей.

В доме имелось три лестницы. Злыдень поднялся по левой, практически ступая по катящимся вниз телам.

При виде страшной фигуры в колпаке люди разворачивались на сто восемьдесят градусов и бежали наверх. Злыдень поднимался мерно: наступал на кого придется, протискивался мимо тел, придавленных к стене.

На площадке он избежал давки, свернув в одну из спален. Там двое мужчин и три женщины трахались на гигантской кровати, а еще трое их друзей наблюдали за процессом. Один из зрителей снимал все на видеокамеру. Когда вошел Злыдень, парень повернулся заснять и его тоже.

Одним движением Злыдень выбил камеру из рук владельца, и та с грохотом разбилась об пол. Владелец собрался было запротестовать, но увидел, с кем имеет дело. Идиоты на кровати увлеченно продолжали трахаться.

Когда Злыдень достиг дальней двери, в штукатурке над дверной ручкой возникли две дырки. Мгновение спустя комнату заполнил лязг автоматной очереди. Повернувшись, Злыдень увидел, что огонь открыл Кейт Медина.

Сам он выстрелил лишь один раз из пистолета в левой руке и увидел, как от правого плеча Кейта оторвался кусок ткани – его словно выкусило. "Узи" в руке Кейта дернулся, но не перестал стрелять и потому скосил троих зрителей у кровати, но самого Злыдня не задел. Повисла короткая тишина, потом Кейт сполз по стене, и его неуемный палец снова нашел спусковой крючок. На сей раз он застрелил четверых на кровати.

Уцелевший мужчина со съежившимся детородным органом, зажмурившись, прикорнул на полу за кроватью. У Злыдня мелькнула мысль, что, будь у него такой же маленький член, он бы тоже спрятался. Злыдень запер дверь в спальню, и тут же кто-то навалился на нее всем телом. Дверь чуть прогнулась, но выдержала.

Он подошел к Кейту Медина, который беспомощно поднял взгляд. Трудно понять, как пуля в плечо способна сломить такого крутого мужика.

Но реальная жизнь – это не кино. Огнестрельная рана – ужасное испытание и для души, и для тела.

Откинув полу Кейтовой куртки, Злыдень достал из внутреннего кармана увесистый бумажник. Деньги Папаши Чизмена плюс расходы самого Злыдня.

Почти лениво он накренил пушку в левой руке, пока дуло не уставилось в голову Кейта. Потом нажал на курок.

За дверью кричали: бульдожий лай многих рассерженных людей. Злыдень спокойно двинулся через комнату, переступая через мертвых и умирающих.

"Вечного вам блаженства, друзья мои".

У дальней двери Злыдень сорвал и бросил на пол колпак. "Ругеры" он заткнул назад за пояс, а после застегнул плащ. Он вышел из комнаты, миновал маленькую вонючую ванную и вновь оказался на площадке. На пути у него лежала и тихонько постанывала женщина: не то пьяная, не то в обмороке. Подхватив ее, как ребенка, на руки, Злыдень направился к лестнице.

На ступеньках сидели люди, оглушенные тем, чему стали свидетелями. В самом низу тип с безумными глазами размахивал обрезом, от чего все новые волны паники прокатывались по пятидесяти или около того оставшимся гостям.

– Никому не двигаться! Никто не выйдет из этого гребаного дома, пока я не скажу!

Мастерски разыгрывая потрясенного и убитого горем свидетеля, Злыдень, спотыкаясь, спустился к типу с обрезом, женщина у него на руках что-то бормотала.

– Почему? – со слезами на глазах вопросил Злыдень. – Почему?

– Вали отсюда! – раздраженно рявкнул громила, махнув прикладом куда-то в сторону.

Вот как все просто!

Не выпуская из рук раненую, Злыдень нетвердым шагом вышел на улицу.

Приободренные его примером, за ним потянулись в ночь остальные. С противоположной стороны улицы в дом целился из обреза еще один шестерка – парнишка лет семнадцати с расширенными от страха зрачками. Посреди мостовой лежал мертвый регбист.

– Почему? – вопросил Злыдень, обращаясь непосредственно к парнишке. – Почему?!

Вопрос был вполне логичным, но парнишка не знал ответа. Злыдень сложил к его ногам раненую – точь-в-точь подношение.

– Пожалуйста. Прошу вас. Отвезите ее в больницу. Парнишка кивнул – не слишком заинтересованно.

Он пристально всматривался куда-то за спину Злыдня, на окна здания, где разыгралась трагедия. Злыдень смешался с потоком перепуганных гостей и преспокойно ушел. А в доме мужик с безумными глазами все еще орал:

– Никому ни с места! Никто не выйдет из этого гребаного дома...

• Предыдущая
• 33/47
• Следующая