Смерть, какую ты заслужил - Боукер Дэвид - Страница 17

• Предыдущая
• 17/48
• Следующая

Дай был самодовольным засранцем, вечно издевался то словесно, то взглядом. Думал, он особенный только потому, что написал несколько глупых книжек. Дока едва не стошнило, когда Билли всучил ему подписанный экземпляр своего романа. Да что этот гаденыш о себе возомнил? Что он Джеффри Арчер?

А теперь, день спустя, Док сидел в любимом пабе и болтал с мужиком старше себя по имени Гарольд. Гарольд разделял выстраданное мнение Дока, мол, правительству пора заняться футбольными хулиганами. Гарольд даже предложил, что, если распинать этих громил публично, у ворот клубов, за которые они болеют, это послужит предостережением другим потенциальным хулиганам. Док согласился от всего сердца. В десять он пожелал Гарольду спокойной ночи и пошел домой. Идти было недалеко, вечер выдался приятный.

Когда он вернулся, Филлис уже легла. Пройдя на кухню, он сделал себе сандвич с сыром и соленым огурцом и чашку чая. Хлеб нарезал толстыми ломтями и до половины опустошил банку огурцов. В гостиной включил большой черный телевизор «Сони», «случайно» упавший с грузовика доставки. Закинув огроменные ноги на пуфик, Док принялся переключать каналы и есть сандвич и наконец остановился на скучном документальном фильме про какого-то оперного певца. Приглушил звук, боясь разбудить Филлис.

И тут услышал... Тихий мелодичный свист.

Выключив телевизор, Док прислушался. Свистели как будто прямо под окном. Мрачно отставив тарелку, он, не зажигая света, поднялся наверх. Войдя в кладовку, где когда-то находилась детская его дочки, он подошел к старому пыльному кукольному домику. Понял его переднюю стенку и достал из тайника пушку. Это был браунинг девятого калибра. Док всегда держал его заряженным. Потом он подошел к окну и выглянул наружу, но ничего необычного не увидел. Только темную лужайку и свет из соседних домов, льющийся сквозь деревья в конце сада.

Выйдя на лестничную площадку, Док прислушался у двери спальни. Филлис храпела. Спустившись на цыпочках вниз, он подождал у входной двери. Свист прекратился. Док браунингом снял цепочку. Как можно тише открыл входную дверь и вышел на крыльцо, оставив дверь приоткрытой. Сошел со ступенек и вгляделся в темноту. Шаркая по клумбам, подобрался к окну гостиной. Там никого, и на подъездной дорожке тоже, и, слава богу, никто не прячется в гараже.

Улыбнувшись собственной чрезмерной осторожности, Док вернулся в дом и запер за собой дверь. Заткнул пистолет за ремень брюк. В прихожей царила кромешная тьма. Он щелкнул выключателем. Ничего. Пощелкал вверх-вниз несколько раз. И предаваясь этому бесполезному занятию, почувствовал движение рядом в темноте. Повернувшись к кухне, он увидел, как по коридору к нему беззвучно скользит лишенное тела лицо.

В восемь утра на следующий день Дюймовочка, работавший в ночную смену, забрал с крыльца Малькольма Пономаря три пинты молока, «Сан», «Спорт» и посылку в коричневой оберточной бумаге. Входную дверь он открыл своим ключом. Когда принес на кухню молоко и посылку, пудель Везунчик, по обыкновению спавший в корзинке под столом, горестно на него прищурился.

Глянув на пуделя, Дюймовочка беззлобно сказал:

– Хорошо бы заткнуть раскаленную кочергу в твой вонючий зад, гадкая ты крыса.

Молоко он убрал в холодильник, а газеты и посылку положил на стол. Последняя была адресована Малькольму Пономарю, Эйвон-драйв, Кнутсфорд, и на ней было наклеено на три фунта марок. Все без почтового штемпеля. Дюймовочка сделал себе зарубку на память сказать об этом боссу. Марки можно использовать снова. Пономарь любил экономить.

Идя к плите, чтобы заварить чай, он поскользнулся на луже остывшей собачьей мочи и едва не сел на шпагат. Как раз в тот момент, чтобы стать свидетельницей его беды, в кухню вошла старая миссис Пономарь. Она была облачена в застегнутый под горло розовато-лиловый стеганый халат. Выглядел он как вывернутый наизнанку гроб. Выпрыгнув из своей корзинки, пес подбежал лизнуть ей руку.

– Что это ты растанцевался? – приструнила Дюймовочку миссис Пономарь, гладя пуделя.

– Я не танцевал, просто поскользнулся, – объяснил подслеповатой старухе Дюймовочка, наливая воду в чайник. Но такое объяснение ее не удовлетворило. – Песик налил лужицу, миссис. Вот и все. Вот почему я поскользнулся.

– Кто? Мой Везунчик? С моим Везунчиком произошел несчастный случай? – замурлыкала она, словно происшествие было хоть сколько-нибудь необычным.

Дюймовочка подумал, что старуха даже еще безобразнее пса. Но пахло из пасти у них одинаково.

– Пустяки, – сказал Дюймовочка. – Я за вас подотру, хорошо?

Миссис Пономарь промолчала. Она считала само собой разумеющимся, что Дюймовочка это сделает. Ее ждало более важное дело, ведь ее святая обязанность готовить сыну завтрак. Подойдя к холодильнику, она достала упаковку сала и отрезала половину в сковородку. Пока Дюймовочка неуклюже наливал ведро, чтобы помыть пол, в прорезь входной двери разноцветным дождем посыпались письма.

Плеснув в ведро чуточку «Деттола», Дюймовочка сходил к двери и вернулся с прямо-таки рождественской стопкой писем, которую сгрузил на стол рядом с посылкой. Обычная свалка счетов, вызовов в суд, рекламы и просьб о приеме на работу от заключенных тюрьмы «Стренджуэйс».

Пришаркал Пономарь с темными кругами под глазами, в вырезе его халата виднелась мягкая розовая грудь. Он слушал радио в кровати.

– В выходной после Пасхи никогда ничего не происходит, – прокаркал он хрипло со сна. – Интересно, почему? Ведь не во всем же мире выходные?

– Ну, во всяком случае, не в – как его там? – тропическом лесу Амазонки, – отозвался Дюймовочка.

– А?

– Ну, индейцы, которые там живут, в церковь все равно не ходят. И в банки тоже. У них все равно денег нет.

– И что с того? – вскинулся Пономарь.

– Наверное, им надо пойти в центр по трудоустройству, а не гоняться друг за другом с луком и стрелами.

Пономарь поглядел на Дюймовочку и покачал головой. От такой глупости он потерял дар речи – да и к лучшему. Его мать не любила, когда сквернословят.

Малькольма Пономаря смутно беспокоило, что мать живет с ним и каждое утро готовит ему завтрак. Он задумывался, а не выглядит ли от этого слабаком. Знаменитые братья Крейи любили свою маму. Но, насколько он знал, не жили с ней. Во всяком случае, когда выросли.

Дюймовочка и Пономарь сели есть сардельки, бекон и яичницу, жирно блестящую от желтоватого сала. Маменька Пономаря ограничилась двумя тостами с маслом, которыми поделилась с пуделем.

– А соль, девочки? – внезапно спросил Пономарь.

Миссис Пономарь исполнительно вскочила и принялась разыскивать солонку, которую в конечном итоге обнаружила возле хлебницы и передала неблагодарному сыну. Пономарь тряс ею так долго, пока тарелка и ее содержимое не покрылись тонким слоем изморози.

В дверь позвонили. Дюймовочка со вздохом поднялся открывать. Это был Ньюи, явившийся на дневную вахту.

– Жрать будешь? – спросил Пономарь.

Состроив гримасу, мол, его тошнит, Ньюи покачал головой. Сняв пальто, он перебросил его через спинку стула.

– Разверни, ладно? – попросил Пономарь, кивая на посылку. – Впрочем, пожалуй, лучше вынеси на улицу и вскрой там. Ты ведь в саперном взводе был, да?

Пономарь и Дюймовочка радостно заржали над перспективой того, что Ньюи разнесет в клочья.

Ньюи тоже ожидал, что посылка взорвется ему в физиономию, но сделал, как сказано. Миссис Пономарь ушла принимать утреннюю ванну, оставив пуделя выпрашивать объедки со стола. В наступившей после ее ухода тишине Пономарь заметил, что воротник рубашки у Дюймовочки весь в белых пятнышках.

– Кажется, у тебя перхоть, – объявил Пономарь.

– Пробовал «хед энд шоулдерс». Кажется, не помогает.

– Знаешь, что тебе надо сделать? – с набитым сальными сардельками ртом сказал Пономарь. – Перестать мыть голову.

– И что?

– А вот что. Тебе-то знать неоткуда, но у меня тоже перхоть. Но я волос не мою, поэтому вроде как не видно.

• Предыдущая
• 17/48
• Следующая