Стражники Иерусалима - Вульф Франциска - Страница 51

• Предыдущая
• 51/82
• Следующая

Подошел Юсуф.

– Считай, что все еще хорошо кончилось, дружище! – сказал он, касаясь рукой его спины. – Честно говоря, я боялся, что ты вцепишься Ибрагиму в глотку.

– Да, я был на грани, – хмуро буркнул Рашид, натягивая рубаху. Он бы с удовольствием остался сейчас в одиночестве. Меньше всего ему хотелось вновь пережевывать случившееся.

– Что же тебя удержало? – продолжал допытываться Юсуф. – Я каждую секунду ждал, что ты набросишься на него.

– Сам Ибрагим, – нашелся Рашид и не смог сдержать улыбку. – Я представил себе, как он разозлится, если я поведу себя иначе, чем он того ожидает.

– Это тебе классно удалось. Но будь осторожен. Ибрагим до конца дней своих не забудет этот миг. И будет ждать удобного случая, чтобы сторицей отплатить тебе.

– Знаю, – вздохнул Рашид и принялся собирать свои вещи. Пять ночей дополнительно к плановым дежурствам. Это означало, что у него не останется времени ни на что, кроме еды и сна.

– Смотри-ка, король обезглавлен, – заметил Юсуф, поднимая с пола черного короля. – Как думаешь, его можно починить?

Рашид взял в руки изящную деревянную фигурку и задумчиво оглядел ее. Шахматы были подарком, полученным им от наместника за особые заслуги перед его семьей. Тогда он схватил парня, посмевшего преследовать младшую дочь наместника. Сейчас он вдруг усомнился, была ли в самом деле юная Фатьма счастлива, что молодого человека изгнали из города. Может быть, он вовсе не приставал к ней, а просто любил ее.

– Может быть, – с грустью произнес он, укладывая черного короля в ящик и удивляясь, что не слишком расстроен из-за сломанной фигуры. В конце концов, шахматные фигуры были не так уж важны. И пять дней и ночей тоже были еще не вечностью.

В спальном зале было темно и тихо. Рашид лежал на своей кровати и слушал, как храпели или тихонько посапывали товарищи. Юсуф пробормотал во сне несколько неразборчивых слов и повернулся на другой бок. Он часто спал беспокойно, иногда даже хрипел, будто убегал от кого-то. После истории с двумя девочками его сон стал еще тревожнее.

Рашид пытался бороться со сном и не поддаваться на усыпляющие звуки в зале. Он отбыл наказание Ибрагима. Это было утомительно и изнуряюще. В эти дни он лишался завтрака, потому что после ночной вахты ему приходилось сразу заступать на обычное дежурство на воротах. А когда оно заканчивалось, у него оставались силы лишь на то, чтобы быстро перекусить и поспать пару часов, чтобы своевременно опять стоять на воротах. Но пять дней длились не вечно. Он выдержал испытание. Омар даже подарил ему целый свободный день. Рашид плотно поел и провел несколько часов после обеда в бане. На самом деле сейчас он чувствовал смертельную усталость, но ни за что не хотел засыпать. Он хотел, нет, он должен был попасть к Анне. Он наконец должен был увидеть ее. У него было такое ощущение, что от этого зависела его жизнь.

Сейчас было еще чересчур рискованно выбираться из казармы. Еще не все стражники заступили на вахту, некоторые офицеры совершали обход, дабы удостовериться, что все янычары действительно лежали в своих кроватях. Слишком велика была опасность попасться кому-нибудь из них прямо в руки. Но около полуночи повсюду водворится покой.

Рашид услышал, как отворилась дверь. Кто-то тихо вошел в зал, и Рашид тут же узнал его по походке, даже его дыхание нельзя было спутать ни с кем. Это был Омар. В полумраке Рашиду было видно, как голова мастера поварешки, обходившего ряды спящих, поворачивалась слева направо, и его опытный взгляд фиксировал каждого солдата. Когда он приблизился к нему, Рашид закрыл глаза и притворился спящим.

«Лишь бы в самом деле не заснуть», – мелькнула в голове мысль.

Омар остановился у его койки. Чего он хотел? Рашиду показалось, что из груди мастера поварешки вырвался легкий вздох. Он отправился дальше. Рашид услышал, как захлопнулась дверь. Тем не менее он выждал еще какое-то время, не смея пошевелиться. Он прислушивался к дыханию товарищей, к невнятному бормотанию Юсуфа и представлял себе, как опять встретится с Анной.

И только когда стихли голоса и шум шагов во дворе казармы, когда немного прогорели сторожевые костры, он отважился подняться. Медленно и осторожно встал и прокрался к двери. Прежде чем выйти из спальни, еще раз обернулся. Похоже, все его товарищи спали глубоким и крепким сном. Отлично.

Рашид бесшумной тенью скользнул по длинному, скудно освещенному только двумя факелами коридору, мимо офицерских квартир, к каменной стене, отделявшей казарму от окружающих домов. Неподалеку от конюшни было сложено сено для лошадей. Скирды тянулись вдоль стены, так что ему не составляло особого труда забраться наверх и перелезть на другую сторону. К тому же, по счастливой случайности, это место находилось в тени одной из башен и таким образом выпадало из поля зрения постовых. Было ли это провидением судьбы или просто удачной идеей находчивых янычар, использовавших тот же путь, чтобы изредка незаметно сбегать от казарменной тесноты и муштры, Рашид не знал. Да это его мало интересовало, коль скоро этой дорогой он мог незамеченным бегать к Анне.

Рашид перемахнул через стену и спрыгнул с другой стороны вниз, приземлившись на сложенных штабелями мешках с зерном. Быстро пересек небольшой внутренний дворик. Изгородь на противоположной стороне была такой низкой, что через нее он перескочил без всяких ухищрений и наконец очутился на улице. Главное – не попасться на глаза патрулю. Ему повезло, поблизости не было видно ни одного янычара. Похоже, он был единственным живым существом, передвигавшимся этой ночью по городу. На улицах стояла такая тишина, будто все жители покинули Иерусалим в одночасье. Даже ни одна кошка не прошмыгнула у него под ногами в погоне за мышами. Тем сильнее испугался Рашид, заметив чью-то фигуру именно у дома Анны. Он как раз взобрался на каменную ограду, когда услышал чьи-то приближающиеся шаги, которые остановились прямо у входа в конюшню. Рашид распластался на гребне стены, вдавившись животом в камень. Торчащие из стены камни с острыми краями, призванные защитить от нежелательного вторжения, впились в его тело. Интересно, а молодой Тарик так же прятался от стражников наместника, когда пробирался к его младшей дочери Фатьме? Он осторожно посмотрел через ограду.

Там стояла темная фигура, закутанная в длинный плащ, и возилась с замком. Сверху она выглядела на удивление приземистой и коренастой, будто он поймал ее отражение изнутри блестящей ложки. Лица под двойным капюшоном разглядеть было невозможно. Кто же это мог быть? Неужели в дом итальянского купца наведался вор? Когда человек открыл дверь конюшни, на улицу упал слабый луч света. На миг свет снова исчез, пока незнакомец протискивался в узкую щель, потом опять появился, чтобы моментально погаснуть. Дверь в конюшню закрылась.

Рашид осторожно повернул голову и заглянул во внутренний двор дома. Ждать ему действительно долго не пришлось. Округлая фигура пересекла двор быстрыми, уверенными шагами и в конце концов исчезла в доме. На миг в одном из окон вспыхнул слабый свет, потом он погас, и опять все стихло. Одно было ясно: это мог быть кто угодно, только не вор. Но если таинственный незнакомец был своим человеком в доме, почему он пробирался крадучись и тайком? Или еще кто-то из обитателей дома принимал ночных гостей, вроде него самого?

Рашид выждал еще какое-то время, пока окончательно не удостоверился, что темная фигура больше не появится, потом спустился во внутренний двор, прошмыгнул к смоковнице и вскарабкался к окну Анны. К счастью, оно было открыто и в эту ночь. Он снова невольно вспомнил Тарика. Тому было семнадцать. Наместник приказал отрубить ему левую руку, прежде чем навсегда изгнать из Иерусалима. А что произошло бы с ним, если бы его сейчас увидел кузен Анны или его сын? Рашид помедлил одно мгновение, потом подтянулся на руках к подоконнику и залез в окно. Ради этой женщины можно было и умереть.

Анна спала. Ее дыхание было глубоким и ровным. Слабый лунный свет падал на ее лицо, казавшееся во сне еще красивее. У Рашида громко застучало сердце. Среди всех чудес, сотворенных Аллахом в этом подлунном мире, она была, пожалуй, самым удивительным. Он осторожно присел на край ее кровати и убрал прядь волос со лба.

• Предыдущая
• 51/82
• Следующая