Стражники Иерусалима - Вульф Франциска - Страница 6

• Предыдущая
• 6/82
• Следующая

Стефано содрогнулся. Только сейчас он осознал, что на всем пути в Иерусалим он ни разу не задумался о сути той миссии, о которой непрестанно толковал отец Джакомо. Теперь же, когда они прибыли в Иерусалим и он впервые осознал это, ему стало страшно. Отец Джакомо говорил о предстоящей битве. И какое бы оружие ни было пущено в ход – слово иль дело, все равно опасность подстерегала их в этом городе, порабощенном Османами. Сердце юноши сжалось, и он испытал сильное желание очутиться в маленьком монастыре в Умбрии, который был ему как дом родной.

– Но...

– Не переживай, сын мой. – Отец Джакомо ласково потрепал его по волосам и засмеялся. – Не забывай, что сам Господь простер над нами свою охраняющую длань. Он проведет нас через все опасности, Он пошлет своих ангелов с карающим мечом, дабы мы смогли очистить путь Ему.

Стефано покраснел. Отец Джакомо говорил с такой твердостью, вера его была настолько сильна, что юноша устыдился своей внезапной трусости. И все же крохи сомнения, зародившись, не покинули его душу.

– Пойдем, сын мой. – Отец Джакомо покрепче сжал свой посох. – Пошли. Господь в своей безграничной милости приведет нас к нужному дому, где мы сможем переночевать.

«Что я здесь делаю? – вопрошал себя Стефано, глядя вслед отцу Джакомо, большими шагами пересекавшему площадь. – Неужели я действительно хочу изгнать всех этих людей из их города? В конце концов, это их родина, это мы здесь чужие. Зачем я здесь? Какая у меня миссия?»

– Служи Господу!

Стефано вздрогнул и резко обернулся. Послышался ли ему этот голос или кто-то действительно произнес эти слова? А может, он звучал лишь в его голове, этот звонкий, добрый голос? Юноша шумно выдохнул воздух, озноб пробежал по его коже. Неужели... неужели это был голос ангела, обратившегося к нему? «Служи Господу!» – произнес голос. Служи Господу. Но как?

Отец Джакомо уже дошел до колоннады. Сколько Стефано помнил себя, он никогда не разлучался с учителем. От него он научился всему, что знал. Отец Джакомо наставлял его в вере, по его требованию юноша торжественно присягнул ордену. Служи Господу. Стефано не знал лучшего места, где он мог бы выполнить завет голоса, чем возле отца Джакомо. Да, это и была его миссия. Вместе с наставником он расчистит путь Господу и устранит все препятствия. Даже если при этом ему будет грозить опасность.

Стефано перекинул через плечо свой мешок с остатками скромной трапезы и побежал догонять учителя.

Раздался звонок.

Ансельмо с трудом разлепил глаза и в замешательстве огляделся по сторонам. Ему приснилось, что он был на базаре. Не на одном из тех рынков, которые нынче встречаются на каждом шагу во Флоренции, рынков, где ливийцы, тунисцы и чернокожие африканцы во всю глотку предлагают разложенные на шатких столах и пропыленных шерстяных одеялах одежду, ткани, обувь, сумки и солнечные очки – дешевый товар, срок службы которого едва ли дотянет до захода солнца. Нет, он был на базаре, знакомом ему еще по детским и юношеским воспоминаниям.

На базаре, где соблазнительно пахло копченостями, острым сыром, горячими колбасками и хрустящим хлебом, где торговцы наперебой расхваливали ценные ткани и изысканные пряности из невообразимо далекой Индии, а фокусники в пестрых одеждах за пару медных монет демонстрировали свои трюки. Во сне он видел себя в костюме Арлекина и делал то, что умел делать лучше всего. Веселил бедняков своими острыми шутками, выискивая при этом более крупную добычу, которую он мог бы освободить от тяжкого бремени набитого кошелька.

Снова позвонили. Ансельмо протер глаза, чтобы окончательно прогнать сон и вернуться в реальную жизнь. Увы, здесь над ним не вздымался купол бледно-голубого летнего флорентийского неба и отнюдь не пахло ароматными колбасами, салом и хрустящим хлебом. В нос ударил запах стирального порошка и ополаскивателя. Он уставился на выкрашенный в бежевый цвет потолок с десятком встроенных галогеновых светильников. Приходится расставаться со своими грезами: он был не на базаре. Он был...

– Дома, – тихо произнес он, удивившись, какой странный привкус оставило на его языке это слово. Пресное и пропыленное, словно неумелая ложь, слепленная дилетантом.

Снова прозвенел звонок, на сей раз уже гораздо настойчивей. Это был вполне мелодичный дверной гонг, который не шел ни в какое сравнение со звонком, висевшим раньше в палаццо Козимо. Тот был таким громким, что Ансельмо, услышав его, всякий раз вылетал из кровати, когда утренний посетитель дергал за шнурок. Но сегодня звук отозвался в его ушах отвратительным, визгливым треньканьем. И кто бы ни был тот человек, стоявший внизу и жаждавший войти, он с каждой минутой становился все нетерпеливее. Ансельмо спрыгнул с софы, на которой заснул. Широкая, мягкая, она все еще не отпускала юношу из царства сновидений. Но все же пришлось покинуть постель...

Он сбежал вниз по лестнице, увидел сквозь узкое матовое стекло посреди входной двери чей-то силуэт. Ансельмо отпер дверь. За нею стояла молодая женщина.

– О, кто-то все же здесь есть, – пробормотала она, пряча шариковую ручку в карман брюк и потянувшись к большой картонной коробке, полной писем, стоявшей перед ней. – А я уж хотела...

Она подняла глаза, и щеки ее запылали. Ансельмо стряхнул с себя остатки сна, окинул себя взглядом, чтобы проверить, не был ли он и в самом деле в костюме Арлекина. Но нет, на нем были обычные джинсы и футболка. Правда, он не успел обуться, но в хождении дома босиком наверняка не было ничего предосудительного. Однако девушка почему-то продолжала удивленно пялиться на него, словно никак не ожидала встретить здесь именно его.

– Добрый день, – сказал Ансельмо первое, что пришло на ум.

– Да, э... добрый день, – пролепетала девушка. На вид ей было лет двадцать, от силы двадцать два. Молодая, бесцветная и почему-то очень нервная. – Я только хотела... – Она смущенно убрала темную прядь с лица.

– Почта? – пришел ей на помощь Ансельмо и попробовал робко улыбнуться. Иногда это выручало. – Вы, наверное, принесли нам почту? А где Луиджи? – Луиджи был любезный пожилой человек, вот уже более двадцати лет каждый день забиравший почту из арендованного ящика и приносивший ее семейству Козимо. Никто, кроме него, не знал, какой адрес скрывался за пятизначным номером абонентного почтового ящика. За эти услуги Луиджи платили почти по-королевски – скорее, впрочем, за его молчание, нежели за саму работу. – А вы кто?

– О да, разумеется! – Почтальонша захихикала, как робкий подросток. – Я... воспаление легких. Ой, я хотела сказать, Луиджи – моя внучка... э... – Она смешалась и вновь покраснела так, что Ансельмо испугался, как бы не пришлось вызывать врача. Девушка сделала глубокий вздох. – Мой дедушка Луиджи заболел. Воспалением легких. Я должна вам сегодня доставить почту. – Она говорила так торопливо, словно боялась забыть слова, если чуть замешкается. Потом она подняла коробку, сунула ее Ансельмо в руки и развернулась так резко, что он в испуге отскочил на шаг назад.

– До свидания. Привет вашему дедушке, пусть выздоравливает! – крикнул он ей вдогонку. Девушка сбежала по ступенькам, вскочила на свой велосипед и стремительно помчалась к воротам, будто опасалась, что парень передумает и бросится за ней с топором.

Покачав головой, Ансельмо запер дверь. На короткое мгновение его лицо отразилось в матовом стекле – гладкое лицо молодого человека лет двадцати с небольшим. Он не принадлежал к числу тех мужчин, которые часами не могли оторваться от своего отражения в зеркале. И поскольку Козимо уже много лет назад изгнал все зеркала из своего дома, такая возможность ему представлялась нечасто. Однако иногда, случайно увидев свое отражение в витрине или зеркале бутика, он удивлялся, что выглядит так же, как и раньше. Как тогда, когда в костюме паяца кривлялся на базарах Флоренции и воровал у богатых горожан кошельки из карманов.

«Давно это было, – подумал Ансельмо, задумчиво потирая гладкий подбородок. – Пятьсот лет – чертовски длинный срок».

• Предыдущая
• 6/82
• Следующая