Дестини - Боумен Салли - Страница 62
- Предыдущая
- 62/64
- Следующая
Элен медленно взяла конверт. Она подняла глаза на Касси.
– Это был Нед Калверт, – с расстановкой сказала она. – Может, он сам не держал ружья, но был там. Он убил Билли. И он убил мою мать.
Она заметила, как расширились глаза Касси, когда та поняла смысл ее слов. Потом ее лицо приняло прежнее выражение. Она положила руки на стол и с трудом подняла себя на ноги. И отвернулась.
– Мне на работе много чего болтают, – сказала она тихо. – Женские сплетни. Я много слыхала о Неде Калверте. И о твоей маме. Я даже слышала разговоры про тебя – а иногда обо всех троих. Я больше слушать не хочу. У меня от этого все кости ныть начинают. Как только я его в первый раз увидела, то сразу поняла, что он сукин сын, и уж он-то как никто нарывается на самое худшее. Но с ним ничего не случится, детка, уж по крайней мере тут, в Оранджберге, ни под каким видом. Забудь его. Просто выкинь из головы. Возьми деньги…
Она отвернулась и взглянула на Элен тревожным взглядом, словно боялась того, что читает у нее на лице.
– Он умрет, милая, – сказала она. – Вот однажды раз – и умрет. И тогда встанет перед лицом Создателя. Если в этом мире нет справедливости, то в том она есть. Раньше или позже это случается с каждым из нас. Вот увидишь…
Наступило молчание. Касси понимала, что девушка не верила ей – при упоминании о божественной справедливости губы ее скривились. Она сидела, уставясь на конверт. Через несколько минут ее пальцы накрыли его. Она взяла его со стола и внезапным, до странности взволнованным жестом прижала к сердцу.
– Я принимаю. Спасибо тебе, Касси. Я буду делать так, как ты говоришь.
Она отвернулась, потом быстро, с неловким изяществом встала и крепко обняла Касси. Прижалась лицом к ее худому плечу.
– Ты была так добра ко мне, – сказала она. – Так добра. Я никогда не забуду этого, Касси. И когда-нибудь я верну тебе долг. Обещаю.
Касси потрепала ее по плечу и легко поцеловала Элен в волосы. Затем приподняла ее подбородок и заглянула ей в лицо, обеспокоенно нахмурясь. Прекрасные серо-голубые глаза Элен встретились с ее взглядом, потом скользнули в сторону.
Касси сделала шаг назад. То, что она увидела в лице Элен, напугало ее. Она увидела привязанность и благодарность – это само собой. Но было там и еще кое-что, то, что девушка пыталась скрыть.
Такое красивое лицо. Такая юная девушка. И такая ненависть.
Касси отправилась на кухню сварить кофе; Элен осталась одна в обшарпанной гостиной. Она прикрыла глаза и дала волю своей ненависти. Ненависть прокатилась по ее телу, как поток поразительной силы.
Он заплатит за все, подумала она. Он заплатит.
Она сунула палец в конверт, подняла его торжествующе над головой и потрясла. Бережно сэкономленные Касси доллары прошелестели по ее голове и рассыпались по полу.
И не в будущем мире, подумала она. В этом.
Когда Касси вернулась с кофе, Элен спокойно сидела за столом. Плотно набитый конверт лежал перед ней на столе. Она улыбнулась Касси своей поразительной улыбкой, способной осветить комнату. Касси вздохнула и села.
Такая прелестная девочка, подумала она. Странно сосредоточенное выражение исчезло с ее лица, во взгляде уже не было холода, а только открытость и искренность. Касси успокоилась. Просто девочка была расстроена, и больше ничего, и это так естественно после всего, что ей пришлось пережить. Но она молода, она все преодолеет. Да вот уже сейчас она выглядит лучше. Поразительное дело – девочка казалась почти счастливой.
– Утром мы пошлем телеграмму твоей тете, – сказала она. – Расскажем ей, что случилось. Сообщим, что ты едешь домой.
– Домой? – Она на секунду казалась озадаченной, потом быстро кивнула. – Ах, да. Конечно. Прекрасно, Касси.
Она уже не спорит. Уже легче. В этой девочке есть практическая сторона, а это всегда помогает.
Касси вздохнула и начала разливать кофе.
Все будет в порядке, подумала она. Все будет в порядке.
Когда настала ночь, Элен устроилась на раскладушке в тесной гостиной Касси. Она лежала тихо, прислушиваясь к движениям Касси в ее спальне за стеной; сначала скрип досок пола, потом вздох пружин, когда та забралась в постель.
Полоска света под дверью исчезла, и Элен лежала в темноте. Лицо ее было в напряжении от непролитых слез, все тело болело. Она ощущала горе – не только душой, где ему полагалось быть, но и телом – как дурную тупую боль, угнездившуюся в животе и вокруг сердца. Она раньше не встречалась со смертью, и теперь эти впечатления вспыхивали в ее мозгу – мгновенность смерти, ее бесповоротность. Она видела Билли, лежавшего в траве у дороги, видела мать и ее руки, аккуратно скрещенные на груди. Она когда-то читала, что покойники выглядят спокойными, будто спят. Это неправда, подумала она. Они выглядят мертвыми. Смотришь на них и понимаешь – их нет, они никогда не вернутся.
От этих образов боль в груди усилилась, и она попыталась отогнать их, но это не получилось. Они возвращались вновь и вновь, быстрые, как молния, и вскоре совсем неожиданно она начала плакать.
Ей не хотелось, чтобы Касси услышала ее и пришла, поэтому она повернулась и зарылась лицом в подушку, пока не прекратились эти ужасающие, горячие, удушливые приступы горя и она не успокоилась.
Тогда она откинула одеяло и села на край кровати, крепко стискивая в руке конверт с деньгами Касси. Она сидела и смотрела в темноту, вслушиваясь в ночные звуки. Проезжающий автомобиль, голоса, позже, много позже гудок грузового состава, проходящего через оранджбергский переезд. Билли был мертв, мать была мертва, а поезда все ходили по расписанию. Смерть, столь огромная для нее, оказывалась крошечной, и она ненавидела весь мир за его спокойствие и бесчувствие.
Через некоторое время она попыталась молиться. Она встала на колени у кровати, сложила руки, как в детстве ее учила мать. Но слова не шли на язык, она не могла вообразить себе никакого бога. Она снова встала, взяла конверт и крепко прижала к груди. И тогда, раз не было никакого смысла разговаривать с каким-то богом, в которого она не верила, она заговорила с Билли и с матерью, молча, словами, выжженными в ее сознании.
– Мама, Билли. Я не забуду вас. Обещаю, что не забуду вас. – Она вновь и вновь повторяла эти слова, дыхание ее стало ровнее, душа спокойнее, и она начала думать о будущем.
Она не могла отчетливо увидеть его, оно перемешалось со словами из прошлого – предсказаниями Билли, всем тем, чего мечтала достигнуть мать, но сама мысль об этом взбодрила ее. Ей показалось, что мать и Билли пришли к ней и убеждают ее: что бы она ни сделала, это будет ради них, все их чаяния и мечты стали теперь ее достоянием, таково было наследство, которое они ей оставили.
– Обещаю, – сказала она вслух слабым тихим голосом.
На улице пронзительно мяукнула кошка. Элен снова легла в маленькую узкую постель. Она начала строить планы, она не спала.
На следующий день ранним утром они с Касси отправились к трейлеру. Касси взглянула на клеенку на столе, красное кресло и узорную шаль и заплакала.
– В это просто нельзя поверить, – повторяла она. – Так быстро. Я просто не могу поверить.
Элен посадила ее за стол и приготовила чай. Потом вытащила старый картонный чемодан и начала укладываться. Касси вскоре успокоилась и молча наблюдала за ней. Лицо девушки было напряженным и собранным, она складывала вещи быстро и последовательно. Несколько платьев, кое-какие книги. Она залезла под кровать и вытащила старую черную жестяную коробку. Сидя на коленях, она смотрела на нее.
– Мы держали здесь наши деньги. – Голос ее ничего не выражал. – Наши сбережения. Чтобы вернуться в Англию. Теперь здесь ничего нет.
– Элен…
Касси неловко поднялась на ноги, и Элен резко обернулась. Она подняла бледное лицо, и ее голубые глаза сверкнули.
– Я стану большим человеком, Касси. Ты обо мне услышишь. И все в Оранджберге услышат – вот увидишь. Ты будешь читать обо мне в журналах. Я уезжаю и не вернусь сюда – до тех пор, пока…
- Предыдущая
- 62/64
- Следующая
